При всем желании ему не удастся увидеть ландшафт таким, каким его видела она.
Не многим мужчинам это удавалось.
Даже в Лонгледже мало кто по-настоящему понимал, почему она посвятила этому месту более десяти лет жизни. Что пережила, отдав молодые годы и распростившись с юношескими надеждами и мечтами. Мирабель отказалась даже от своего единственного шанса на любовь, потому что любимый мужчина оказался не готовым распрощаться с надеждами и мечтами и строить вместе с ней жизнь в этих местах.
Она не хотела, чтобы все сложилось таким образом.
Но у нее не было выбора. Она верила, что состояние отца со временем улучшится, но этого не произошло. Он позволил всем вокруг поступать так, как им заблагорассудится. Как и следовало ожидать, некоторые этим воспользовались. Пока она находилась в Лондоне, его некомпетентный — а может быть, просто бесчестный — управляющий имением привел все дела в хаотическое состояние и за несколько лет почти полностью уничтожил то, что создавалось поколениями.
Сначала Мирабель взяла все в свои руки по необходимости. Больше было некому. Но со временем полюбила землю так же страстно, как ее отец — растения. С той лишь разницей, что его интересовала теория воспроизводства в растительном мире, а она строила идиллический мир.
Она заменила более современными устаревшие и неэффективные методы сельскохозяйственного производства, повысила производительность, перестроила деревню на территории поместья и начала восстанавливать лесной массив.
Но для мистера Карсингтона ее лесонасаждения были всего лишь рощицей, а современные коттеджи — деревенскими домиками. Внедренные ею методы культивации казались ему примитивными. А ее стадо крупного рогатого скота, на его взгляд, состояло из ничем не примечательных домашних животных.
И сейчас, когда они остановились, чтобы полюбоваться невозделанными склонами Лонгледж-Хилла, Мирабель знала, что он не станет впитывать, как она, его красоту и обратит на него не больше внимания, чем на прочие красоты, которые она ему показывала. Он окидывал их равнодушным взглядом и ждал, когда наконец она закончит говорить.
Он даже не удивился, как чист и свеж здесь воздух. Видимо, не заметил этого. Угольный дым — тяжелый лондонский воздух, к которому он привык, лишил его обоняния. И не только обоняния. Он был глух, слеп, невосприимчив к красоте и радостям сельской жизни.
Она зря потратила время. Он так и не понял, что она пытается защитить.
Сквозь охватившие ее отчаяние и обиду до нее донесся его низкий голос:
— Если ваш управляющий не справляется со своими обязанностями, мисс Олдридж, почему бы вам не найти другого? Или вы держите его из чувства жалости? Он, видимо, некомпетентен, если нуждается в постоянном контроле?
Она удивленно взглянула на него. Он, очевидно, заметил ее удивление, потому что, улыбнувшись, добавил:
— Я очень внимательно вас слушал. — Он как-то криво усмехнулся, сердце ее тоже сбилось с ритма.
Словно почувствовав волнение Мирабель, ее кобыла Софи шарахнулась от мерина мистера Карсингтона.
— Мне показалось, что вы заснули, — сказала Мирабель.
— Я размышлял, — сказал он.
— Это мне в голову не пришло.
— Вообще-то я сначала делаю, а потом думаю. И вообще у меня много недостатков. Но я стараюсь исправиться.
— А я думала, все Карсингтоны — образцы добродетели.
— Два моих старших брата, возможно.
— Но вы прославленный герой. Он поморщился.
— Я просто пытался не опозориться за то короткое время, что находился на поле боя.
— Вы слишком скромны. Ради спасения других вы рисковали жизнью.
Он хохотнул.
— Так поступают только люди недалекие. Мы бросаемся навстречу опасности, не думая о последствиях. Едва ли бесшабашность можно назвать героизмом. У меня совершенно не было опыта, и я старался не путаться под ногами и случайно не убить никого из соотечественников.
Интересно, подумала Мирабель, почему он приходит в замешательстве, стоит заговорить о его участии в боевых действиях? Хотя он старался говорить об этом небрежно, она улавливала в его голосе горькие нотки. Она внимательно посмотрела на него, но он теперь был начеку, и лицо его оставалось бесстрастным.
— Хотите сказать, что вы импульсивны? — спросила она. — Именно от этого недостатка хотите избавиться?
— К сожалению, как я уже сказал, у меня их много. Я не принадлежу к числу образцовых Карсингтонов и никогда им не стану.
— От вас предостаточно неприятностей, — промолвила она.
Он оказался более серьезной проблемой, чем Мирабель себе представляла.
Ознакомительная поездка явно не удалась. Он не заметил, чего она достигла и чем ей пришлось ради этого пожертвовать. Не понял, почему она строго контролирует деятельность управляющего. Она не станет объяснять ему причину своего беспокойства, возможно, не вполне оправданного. Это ее личное дело, а он чужак, человек, выросший в Лондоне.
Он не способен оценить по достоинству Лонгледж-Хилл, поэтому не способен понять, что канал причинит этим местам только вред.
Но ее смятение было вызвано не только этим.
Мирабель вдруг увидела настоящего человека, скрывавшегося под безупречной внешностью.
И ей захотелось узнать о нем больше.
Однако она сдержала свое любопытство.
— Ну, насмотрелись на Лонгледж-Хилл? — спросила она. — Как только пожелаете, повернем обратно.
— Кажется, еще не насмотрелся, — ответил он.
— Ладно, — сказала Мирабель и, ослабив поводья, продолжила путь. Алистер на своем мерине последовал за ней. Шествие замыкал ее грум Джок, державшийся от них на почтительном расстоянии.
Алистер между тем уже жалел о том, что попросил ее взять его с собой в эту поездку. Мисс Олдридж мешала ему здраво мыслить, но на этот раз не потому, что была несуразно одета, хотя ее вид по-прежнему выводил его из себя.
Покрой ее синевато-серого платья для верховой езды устарел по меньшей мере на пять лет, шляпка с полями не сочеталась с платьем, а зеленые сапожки и вовсе были ни к селу ни к городу.
Смехотворная одежда тем более вызывала досаду, что Мирабель была прекрасной наездницей и элегантно держалась в седле. Алистер знал немало хороших наездниц, но вряд ли хоть одна из них — не считая его матери — рискнула бы поехать по этой древней тропе для вьючных лошадей, которая с каждой минутой становилась уже и все круче.
Однако мисс Олдридж на своей нервной кобыле по кличке Софи ехала с непринужденной грацией.
Мощный мерин Алистера отличался спокойным нравом.
Обычно Алистер предпочитал норовистых коней, но сейчас понял, что ошибался.
Вообще Алистер пренебрегал опасностью, но рисковал только собственной жизнью и никогда — жизнью других, не только людей, но и животных.
