От кафе он поехал к стоявшей неподалеку церкви и уселся на деревянную скамью снаружи. Жизель, Жизель, глупая девочка. Она наверняка внутри.
Джеффри рванул на себя дверь, побежал по нефу. «Жизель!» Боже милостивый, где же она прячется? Играет с ним, что ли?
Он бросился из церкви в машину. Поля вокруг были пусты – сожженные солнцем, простирающиеся вдаль, и нигде, насколько хватало его опустевших глаз, не было и тени девушки. Джеффри рванул в центр деревни, резко затормозил на площади, подняв облако пыли, окутавшее выносные столики кафе. Вышел из машины, сел в кресло с плетеным сиденьем. Стиснул ладонями голову. Жизель.
Официант спросил, что он хочет заказать, однако Джеффри не смог ни пошевелиться, ни выговорить хоть слово. Подбородок его упирался в большие пальцы рук, остальные восемь сжимали виски. И ни одна мышца Джеффри приказов его не выполняла.
– Месье? Месье?
Джеффри говорил потом, что воспоминаний о возвращении домой не сохранил: вообще никаких. Тем не менее он каким-то образом добрался до Крэмптонского аббатства, пришел в кабинет директора и сказал «Большому» Литтлу, что плохо себя чувствует. Литтл отвез его в городок, к врачу. Врач после недолгого осмотра решил, что пациенту, возможно, стоит показаться психиатру, правда ни в этом городке, ни в соседнем, чуть побольше, такового не было; по-видимому, жители Ноттингемшира не имели обыкновения сходить с ума. Найти доктора нужного профиля можно было лишь в старом приюте для умалишенных, том самом, что поставлял школе служанок. Туда-то врач, закрыв жарким вечером свою приемную, и отвез Джеффри вместе с его чемоданчиком.
Прежде чем он увидел своего лечащего врача, прошло несколько тягостных дней. Его поместили в общую палату, ее обитатели стонали и бились в припадках. Некоторые сидели у стены, обхватив руками головы и расчесывая их до крови; наиболее буйных, по смутным его воспоминаниям, держали в смирительных рубашках в какой-то удаленной палате.
Со временем Джеффри перевели в отделение потише, с жаркой и душной, точно теплица, общей комнатой и садиком под окнами, в котором цвели желтофиоли и астры. Каждое утро он получал белую таблетку, каждый вечер – голубую; от них наступала жажда и заплетался язык. Он написал Литтлу, попросив прислать оставленную им в школе одежду, поскольку врач сказал, что ему придется провести здесь некоторое время.
Больничная библиотека содержала небольшое число романов, любовных и приключенческих, и несколько старых выпусков «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», Джеффри быстро перечитал все, что хотел. После трех месяцев пребывания в больнице он получил от мистера Литтла письмо, извещавшее, что контракт с ним расторгнут, а место его займет, начиная с весеннего триместра, мистер Д. Г. Фармер, магистр гуманитарных наук (Стрэтхоллан и Модлин-колледж, Оксфорд).
Многие недели Джеффри просидел неподвижно, глядя сквозь венецианские окна на цветочные клумбы и стену за ними. Один из пациентов прозвал его Статуей, поскольку Джеффри как будто бы и не шевелился вовсе.
Он провел в сумасшедшем доме год, и однажды утром к нему пришла медицинская сестра и сообщила:
– К вам посетитель, Джеффри.
– Вы уверены?
Он не мог припомнить ни одного знакомого ему человека. Родители, Трембат. мертвы. Бакстер тоже, говорят, скончался. Мисс Кэлландер видеть его не захотела бы. А больше он никого из живых не помнил. Разве что, быть может. Жизель.
– Да, конечно, – ответила сестра. – Я сейчас схожу, спрошу, как его зовут.
И вернувшись через пару минут, сообщила: мистер Роукфор.
– Чеддер? – помолчав, произнес Джеффри. – Господи боже. Что он здесь делает?
В отделении имелась комнатка, в которой Джеффри иногда видел пациентов, принимающих посетителей; открыв дверь туда, он обнаружил стоящего к нему спиной мужчину лет примерно тридцати, в хорошем костюме.
Мужчина повернулся к нему и спросил:
– Мистер Тальбот?
Роукфор был теперь красивым молодым человеком с густыми каштановыми волосами, аккуратно повязанным темно-бордовым галстуком и гладко выбритым, светящимся молодостью лицом. Он улыбнулся, протянул руку.
– Здравствуйте, сэр.
– Здравствуйте, Чед.
– Как вы, сэр? Я услышал, что вам пришлось туго, ну и решил: надо бы к нему заглянуть. Вот, это вам. Правда, не знаю, любите ли вы детективы по-прежнему.
– Спасибо. Вы где-то рядом живете?
– Нет, в Лондоне. Но я собрался навестить бабушку в Ноттингеме, так что мне по пути, вот я и подумал.
Вошла сестра с двумя чашками чая.
– По-прежнему держим калитку?
Роукфор рассмеялся:
– Нет! Хотя, верьте не верьте, но в следующей школе я стал боулером.
– Так у вас же никогда не получались.
– Знаю! Но одним долгим летом мне было совершенно нечем заняться, а тут подвернулся старый крикетир, тренер местной школы, и я. Ну, в общем, набил руку.
– А как с бэттингом? По-прежнему отбиваете подачи вбок?
– О, – Роукфор смущенно улыбнулся. – Нет, я и левый локоть стал держать повыше и все такое. В общем, как вы учили. Играл в школьной сборной на всех позициях. Теперь-то разве что с местной командой. И то больше как болельщик.
– Не страшно. Если это доставляет вам удовольствие.
– Да еще какое. А я ведь часто и все шесть отбивал.
– С какой позиции?
– Внешнее поле.
– Почему-то я так и подумал. Не сомневаюсь. Чай тут неважный.
На вкус Джеффри, в этом заведении все блюда и напитки были отвратительными.
– Да нет, ничего, – сказал Роукфор.
– Вы женаты? – спросил Джеффри.
– Нет, – усмехнулся Роукфор. – Рано еще. Но подружка у меня есть. Может, когда-нибудь.
Наступило молчание.
– А вы, сэр? Вы не.
– Женился? Нет.
– Ну да, конечно, война и все такое. Наверное, волнующее было время. – Роукфор облизнул губы.
– Можно сказать и так.
Роукфор нахмурился:
– Мой отец служил в танковом полку. Был ранен на Сицилии.
– Он у вас такой старый? – спросил Джеффри, совершенно не помнивший его отца.
– По-моему, он самый конец войны застал, – ответил Роукфор. – Очень хотел повоевать. А ростом не вышел. Товарищи просто забрасывали его в люк. Так он сам говорит.
Новая пауза, Джеффри думал, что бы еще сказать. Смущать Роукфора рассказами о своем здоровье и опыте военных лет не хотелось.
В конце концов он нашелся:
– Чем вы занимаетесь? У вас хорошая работа?
Роукфор поморщился:
– Не очень. Работаю в Сити, в юридической фирме. По правде сказать, там довольно скучно. Но платят хорошо.
До них донесся лязг катившей по коридору тележки. Теперь уже Роукфору пришла в голову новая мысль.
– А телевизор у вас здесь есть, сэр? Вам удается смотреть тестовые матчи?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
