— Что тут такого интересного? — упираясь рукой в стол, спросила Лиза, заглядывая через плечо Никиты в экран. Он от неожиданности вздрогнул. Слишком увлекся и совсем перестал замечать происходящее вокруг. — А… опять музей… Ничего интересного там нет.
— Да я уже давно не надеюсь, — сознался Никита, последний час просматривавший экспозиции. «Хрен поймешь, что такое хранится в музее», — подумал он.
Съемки древних городов на каких-то астероидах без всяких признаков жизни. Там такой слой пыли предварительно счищали, что дураку понятно — полное и уже не один век отсутствие разумной, как, впрочем, и неразумной жизнедеятельности. Камни, пустые помещения и невразумительные пояснения про странный материал, из которого все построено.
Непонятные животные вроде червей, ползающие по Марсу, и чахлая растительность. Опять подземный город, не пойми кому принадлежавший и с энтузиазмом раскапываемый. Может, кому и интересно, но на первый взгляд имеет отношение к жизни, как развалины Пальмиры. Не той, что Северная, она еще стоит, а той, что в сирийской пустыне. Среди развалин высятся колонны и стены не то храмов, не то просто домов, и туристы, позевывая, делают вид, что им страшно интересно. Так и тут. Множество следов былой бурной деятельности, давно исчезнувшей.
Мелькали планеты Кала-и-Муг, Лу и даже Владислава. Пес его знает, где это находится. Все это любопытно, но пользы для него никакой. И не предвидится. Ну, жили какие-то когда-то. Дальше что?
— Планеты с человеческим населением в другой части здания, но там и смотреть особо нечего. Так… муть всякая. Проще в обычном доступе найти. Реальная жизнь во всей красе, так что иногда тошнить начинает от происходящего. Иногда можно нарыть кое-что любопытное, но тоже вечно редактируют.
— Люди на других планетах? — удивился Никита. Насколько он помнил, наука доказывала, что полного соответствия в природе быть не может. В глубинах космоса другие условия, как бы ни было похоже все при первом контакте. Разве что Бог везде одинаково потрудился, не заморачиваясь фантазией, или это переселенцы какие.
— Да возьми планшетку, посмотри.
— Вот это? — выдвигая ящик в столе и показывая пальцем на что-то вроде пейджера, спросил он.
— Вон то, — передразнила Лиза, доставая приборчик размером с небольшую книжку. — А я в душ пойду.
«Так, теперь еще и планшетка обнаружилась, — вертя в руках подозрительную фиговину, подумал Никита. — И что с ней делать? Теоретически это носитель информации вроде дискеты, вот только обнаружить, куда вставлять, сложно. Ящик компьютера железный, отверстий не имеется. Ой, как плохо быть идиотом… И ведь не спросишь прямо, моментально выпишут направление в дурдом. Не иначе как вещь, всем известная и страшно простая. Где-то хоть имеется книжка под названием „Пользование техникой для чайников“? Оба-на, да я вообще ни одной книги до сих пор не видел. Может, это и есть она самая? — Он с надеждой посмотрел на толстую пластину. — По размеру похожа, значит, и включатель где-то имеется», — вертя ее во все стороны, прикидывал он.
— Эй, — позвала Лиза сквозь шум воды. — Ник, ты где?
— Здесь, — с готовностью сообщил он, вскакивая и вставая часовым у плохо прикрытой двери.
— А кто мне спинку потрет? — капризно спросила девушка.
— Никому другому не доверю, — поспешно заявил Никита, вваливаясь внутрь.
— Чего это тебя так всерьез дернуло на телесные утехи? — нежно поглаживая спину девушки и внимательно исследуя ее волнительные изгибы, поинтересовался он через час. — Я же вижу, не из гуляк будешь, а тут вдруг меня так резво потащила к себе. Да и девки ваши то же самое говорят.
— А понравился, — пробурчала она в подушку. — Веришь?
— Конечно. Я весь из себя страшно замечательный красавец с таинственным взором. Очень удачно мимо проходил. Для меня в смысле удачно. Где еще такую симпатичную девочку найду? Скромная, трудолюбивая, совершенно неповторимая, страшно темпераментная и соблазнительная. И все у нее на месте по части физических достоинств. Я очень тщательно проверил. И позавчера, и вчера намыливая, и сегодня, и потом в кровати тоже. Да еще и замечательно пахнущая, не духи какие, а естественное такое… Жаль, не могу поэтично выразить, но мне ужасно нравится. Балдею я от тебя.
— Вот, — наставительно сказала Лиза, — так и продолжай, умеешь. А грудь, — с сожалением сообщила, — маленькая.
— Кто такую глупость сказал? — изумился Никита, проверяя. — Это ж самое то, что требуется! Упругость, твердость, руками шуровать удобно, — под ее хихиканье заявил он, — и не требуется поддерживать разными женскими ухищрениями. Маленькая собачка до старости щенок. Ее хочется гладить по шерстке, прижимать к себе, целовать, и даже в голову не придет сравнивать с мордатыми псинами. Вот лет через двадцать у Тамары все обвиснет, а ты будешь смотреться по-прежнему замечательно.
— Ты у меня смотри, я изрядная собственница, делиться с подружками не собираюсь. А за Тамару вообще глазки твои бесстыжие выцарапаю. Нашел с кем сравнивать!
— Какие могут быть сравнения? — изумился он, осторожно переворачивая Лизу на спину. — Ничего общего. Ты вся такая таинственная, страшно сексуальная, гибкая и пока еще недостаточно изученная. Есть у меня подозрение, что в тебе таятся глубокие бездны и желание вдумчиво проверить, на что я способен в плане дальнейших ухаживаний.
— Это так нынче называется? — заинтересовалась Лиза, блестя глазами, когда он переместился и лег сверху.
— Как умею, так и стараюсь. Ты что-то там говорила про собственничество? Это должно распространяться в обе стороны. Желаю проверить, а то взоры нежные и страстные, а речи подозрительно ревнивые и вздорные одновременно. Ничего другого не остается, как перейти к попытке заставить потерять голову и отвлечь от этих глупостей. Будем энергично изгонять Тамар из твоей слишком умной головы.
— Ой!
— Мне нравятся эти звуки, — обрадовался Никита. — А еще больше реакция. Иногда даже слова не нужны. Вот так мы еще не пробовали…
— Ты спишь? — спросила Лиза.
— Нет. Когда моя девушка лежит рядом, положив голову на грудь и обнимая меня, в голове бродят интересные мысли.
— У нас все равно на это больше нет сил, давай кое-что обсудим.
— Что?
— Ты кто такой?
— В смысле? — удивился он. — Никита Новицкий. Двадцать первый год от рождения. Человек мужского пола. Есть сомнения?
— В том, что мужского, — никаких. А вот все остальное нуждается в уточнении.
— Не понял?
— Есть у меня серьезное подозрение, что ты вообще не существуешь. Во всяком случае, в виде жителя Земли. Да и на приехавшего из Внеземелья меньше всего похож. На самом деле ты просто не можешь быть из таких. Туда кого попало не пускают и уж точно не в таком виде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
