Но насладиться этим зрелищем Азизу не дали. Опять прозвучал сигнал спутникового телефона. Звонил Усман — командир группы, которому он велел охранять груз для Москвы. Азиз нажал на «ОК», уже предчувствуя неприятности.
— Э-э, уважаемый Азиз… — боевик говорил с сильным украинским акцептом, — у нас проблемы…
XXII
Саша подошел к лежавшим на земле браткам и по очереди пощупал кончиками пальцев у каждого сонную артерию. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что имеешь дело с покойниками. Он наклонился за выпавшим из рук налетчика пистолетом… И почувствовал, как горячий ствол «Стечкина» уперся ему в шею.
— Не делай глупостей и положи его на место, — услышал он спокойный голос Земфиры.
Она сделала шаг назад, к бамперу грузовика, чтобы выйти из зоны непосредственного контакта с Сашей, несмотря на то, что он без лишних слов выполнил ее команду.
Белов все еще пребывал в полусогнутом состоянии. Он был совершенно сбит с толку. Что за дела? Бандиты обычно не пользуются гранатометами в операциях этого масштаба. Ну зачем, скажите, палить ракетой по ментовке, когда нужно просто отобрать кейс или груз, или и то и другое вместе взятое? А Земфира, значит, на стороне гранатометчиков? А они против ментов и людей Куренного? Эти мысли бегущей строкой пронеслись в голове Саши и остались без ответа.
Дальше он действовал в автоматическом режиме. Схватил обеими руками кейс за ручку, с развороту выбил пистолет у Земфиры из рук и одновременно разжал пальцы. Серебристый кейс, кружась, взмыл в воздух и исчез в темноте. Через мгновение из кустов донесся звук его падения…
Саша тут же, как брейк-дансер, выполнил на пятке второй разворот, более низкий, с подсеч-кой — и Земфира с удивленным криком шлепнулась на пятую точку. Прежде, чем она опомнилась и вскочила на ноги, Белов исчез в придорожных кустах, там, где секунду назад упал кейс.
С противоположной стороны из сгустившихся сумерек на дорогу, освещенную заревом пожара, выходили бородатые люди в камуфляже.
— Здоровеньки булы, Земфира, я Усман, — сказал один из них с сильным украинским акцентом. — Надеюсь, ты не против нашей помощи?
— Какая теперь разница? — раздраженно ответила девушка. Она подошла к лежавшему в паре метров от нее, пистолету и подняла его. — Скажи лучше, что теперь делать? А если кто-нибудь поедет по дороге и увидит здесь этот разгром? А менты? Где они?
Усман повернулся к боевикам, махнул рукой. Через некоторое время из кустов на дорогу буквально вылетели, словно пущенные из невидимой катапульты, двое милиционеров. Они извивались на асфальте, как два полураздавленных червяка. У обоих вместо лиц было кровавое месиво. С трудом, но им удалось принять вертикальное положение.
— Дорога впереди и позади поста перекрыта, — объяснил Усман, — и у нас полно времени, чтобы устроить тут небольшое представление. — Он показал стволом автомата на еле державшихся на ногах милиционеров. — Вот они были в ментовке… Юсуф, давай их в ментовку… А эти в косухах их расстреляли из гранатометов. Хобби у них такое, представляешь, какие уроды?
Пока он описывал мезансцену, боевики с волчьими ухмылками выполняли его указания. — Милиционеров под дулами автоматов заставили войти в периметр поста ГАИ. Оба закричали от ужаса, когда у их ног одновременно приземлились две гранаты. Один за другим раздались два взрыва, разорвавшие их в клочья.
Боевики тем временем переместили трупы братков на позиции, с которых были произведены выстрелы, и вложили им в руки по гранатомету.
— Ось подывитеся, — сказал Усман, паясничая, — совсем распоясались криминальные элементы, на представителей закона поднимают руку.
— Ты лучше скажи, где теперь искать Белова? — поинтересовалась Земфира у предводителя боевиков…
Ванька Белов пока и сам не понимал, нравится ему в интернате или нет. Он впервые в жизни оказался в такой сложной обстановке без мамы. Шубина с самого начала предупредила его, что в конечном счете только от него зависит, останется ли он здесь, в интернате или нет. Решать только ему.
Он уже изучил местоположение классов и других помещений интерната. Оказалось, что помимо спальных корпусов, столовых и комнат для занятий, здесь были и магазинчики, в которых было все от жвачки до самых интересных игрушек и дорогих лакомств. Но чтобы покупать там, нужны особые деньги. На территории интерната имела хождение собственная валюта, красивые купюры, на которых был изображен сосновый бор. Поэтому их и прозвали шишками.
Получали их тут за учебу и за выполненную работу. Обслуживающего персонала было полно, одних садовников — трое, и на каждом этаже по дежурной. Но они сами практически ничего не делали. Они только следили за порядком и опекали учеников, но им строго запрещалось вместо них убираться, мыть полы и чистить туалеты.
Зато самим учащимся не возбранялось нанять кого-нибудь за шишки, чтобы произвести уборку вместо себя. Баню перспектива мыть туалет за других ради десяти шишек, на которые можно купить только одну пачку жвачки, не слишком привлекала. А ведь подряд на уборку сортиров еще нужно было умудриться получить. Из-за обилия современной моющей техники эта работа считалась легкой, а выгодных дел тут, как и везде, было гораздо меньше, чем претендентов.
Б любом случае, его не обманули: тир тут был. И в этом тире были не только настоящие кольты, но даже настоящие пулеметы — от АКМ до новейшего «Печенега». Однако один патрон для кольта стоил двадцать шишек, а для пулемета от тридцати пяти. А еще за шишки тут можно было порулить настоящим бронетранспортером и выстрелить из противотанкового гранатомета! Настоящей ракетой! Но стоило это безумно дорого.
Суть педагогического эксперимента заключалась в том, чтобы побудить детей и научить их зарабатывать и тратить деньги, а не сидеть на шее у родителей.
Ванька прикинул, что проще всего было бы не работать, а просто отбирать шишки у коллег, но Шубина его предупредила еще при поступлении, что в интернате действует полиция из старшеклассников. Одни открыто ходят с повязками, другие — оперативники — их не носят. Если попадешься на воровстве, то, во-первых, очень жестко задержат. А потом так оштрафуют, что до конца. учебного придется нищенствовать и на соседей работать!
К Ване на первых порах приставили экскурсовода, страшеклассника Юганова, который за эту услугу получал от дирекции двадцать шишек в час и поэтому относился к своим обязанностям очень серьезно.
— Не вздумай откупаться от тех, кто тебя застукал на нарушении правил, — предупредил он Ивана. — Если дашь взятку, потом два дня сидеть будет больно. И штрафанут. В общем, лучше не рыпаться. Слушай, а это правда, что твой отец — Александр Белый?
Иван настороженно посмотрел на Юганова и насупился. Криминальная слава отца не доставляла ему удовольствия:
— Ну и что? — с вызовом спросил он.
— Клево. Но за тобой, небось, особо будут следить.
— А твой папа кто? — спросил Иван.
— Мой-то… Замминистра. По медицине. Бабок у него немерено, но тут курс двадцать пять баксов за шишку, и… Короче, жмется старикан.
— А помимо этого, официального? — спросил Ванька.
— Мимо тоже можно… Есть тут некоторые, меняют из-под полы. По десятке. Но если поймают — конфискуют и опять же штрафанут. Тут, парень, порядки не то что там, за бортом. Тут полицией ведает один препод — такой зануда. Ничем его не купишь.
— А что, полицейским много платят?
— Не. Меньше, чем юннатам.
— Тогда чего же они?
— Ты в Америке ведь жил?
— Ну…
— А там разве много копам платят?
— Не, мало. Они даже бастуют.
— Вот. А не берут. Почему?
— Ну… Стыдно, наверное.
— Вот и нашим стыдно. Они же клятву там дают. Про честь и всякое такое.
— А юннаты — это кто? — перевел Иван разговор в более конкретное русло.
— Кому биология нравится. Тут так. Первые три класса тебя учат, как сами хотят. А потом — специализация: не хочешь геометрию — не учи, но вместо нее что-то другое надо выбрать. Я выбрал финансовый менеджмент, а теперь думаю — не потяну. Лучше, наверное, геометрия.
