Он снимает куртку, вешает ее на спинку стула, закатывает рукава рубашки, сдвигает на затылок шляпу и слегка разминает фаланги пальцев.
— Здравствуйте, детишки! — приветствует он лежащих на полу и резко опускает свои кулаки на их ширинки, как будто пристукивая спящих мышей.
Я, сидя в двух метрах от него, стараюсь абстрагироваться, но мне это не удается.
— Начну с этого! — решает Берю, показывая на мексиканца. Потом вынимает из его рта кляп. — Отвечай! Вопросы, шеф!
— Кто убил агента ФБР Бенжамина Стокфильда, матрикулярный номер 6018?
— Я не знаю! — изрекает «пациент» Толстяка.
— Что он говорит? — спрашивает меня «хитрый лис»,
— Что он не знает.
— Не хотелось бы пачкать руки, но приходится идти на крайние меры, — вздыхает Берю.
Он медленно достает из кармана свой старый нож с деревянной ручкой, раскрывает его и начинает перекраивать брюки мексиканца в районе гульфика. Жертва кричит от страха и от того, что лезвие ножа иногда касается тела. А нож у Берю очень острый: все свое свободное время он проводит, натачивая его на камнях площади Пигаль в Париже.
Отбросив вырезанные части брюк и плавок, он открывает свету интимную часть тела мексиканца.
— Конечно, не шедевр, но вполне подходяще для того, чтобы отрезать до самого основания. Объясни ему, — обращается он ко мне, — что я даю ему шанс, последний шанс!
Я перевожу дословно, как мне велит талантливый актер.
Глаза мексиканца наполняются ужасом.
— Послушайте, — обращаюсь я к нему. — У вас нет выбора, вы должны быть откровенны. Этот толстый тип исполнит все, что обещает!
— Я не могу ничего сказать, я не знаю, о ком вы говорите, слышите? Я не знаю, клянусь вам своей матерью!
— О чем он? — спрашивает Берю.
— Он клянется своей матерью, что ничего не знает.
— О! Мне не нравится это! Мама для меня святое слово!
Берю решительно, с равнодушным видом мясника, поднимает двумя пальцами плоть и готовится откромсать добрую ее половину.
Мексиканец орет с такой силой, что Берюрье накрывает его голову подушкой.
Очевидно, крики компаньона окончательно разбудили американца.
Оставьте его, он, действительно, ничего не знает, — обращается ко мне американец.
Я жестом останавливаю Толстяка.
— Если вы знаете, что он не знает, значит, вы знаете! — делаю я вывод.
Он утвердительно кивает головой.
— В таком случае, милый мой, я слушаю вас!
— Парень, о котором говорите вы, был убит Витлеем Стибурном!
— Это вы устроили разгром в его квартире?
Он понимает, что имеет дело не с дилетантом, а с прекрасно информированным человеком и поэтому не отпирается.
— Это сделали мы.
— На кого работаете?
— Я не могу этого сказать. Меня убьют!
— У вас небогатый выбор: вас убьют сейчас или чуть- чуть позже. Так что, решайте! Я понимаю, вы не хотите говорить при свидетеле. Делаем так: я задаю вам вопросы шепотом, а вы отвечаете мне, если я прав, движением своих ресниц. Вы принадлежите к уголовному миру?
Глаза его говорят мне «да».
А если он врет? Ведь он тоже может играть свою партию в этой ситуации!
Подхожу к его компаньону. Тот уже почти лишился чувств, задыхаясь под подушкой.
— Отнеси его в другую комнату, Берю. И возвращайся.
Толстяк выполняет мое распоряжение.
— Хватит отдыхать. За дело! — заявляю я, когда возвращается Берю.
В руках Толстяка снова появляется нож.
— Итак, на кого вы работаете, ты и твой товарищ?
Он отвечает не сразу. Но заметив, что его палач уже
готов приступить к исполнению своих обязанностей, торопливо шепчет.
— Синдикат уголовников!
Он предает вполголоса, как будто предательство от этого менее отвратительно.
Значит, его «коллега» не соврал мне!
Я быстро прокручиваю в мозгу полученную информацию, пытаясь найти ей место в ряду цепочки событий, произошедших с нами в этой сумасшедшей стране, чтобы понять причину такого пристального внимания к особе Мартини Фузиту, даже мертвой! И в этот момент напряженной умственной работы кто-то звонит в дверь. Иду открывать. Это наша соседка Кати! Она извелась от одиночества и испепелявшего ее желания. Она сменила свой наряд, и теперь выглядит так, как будто собирается исполнить зажигательный танец фанданго, — ей бы только хорошего партнера!
— Я пришла спросить, не хотите ли вы еще кофе?
Я отвечаю, что нам не до этого, что мы, вообще, уже собираемся ложиться спать. Но, привлеченный женским голосом, в прихожей появляется Берю.
— Чем можем мы помочь этой малышке? — интересуется Толстяк, покручивая усы.
— Она предлагает нам кофе.
— Прекрасная мысль!
— Я не могу пригласить ее в дом!
— И не надо! Мы сделаем маленькую кофейную паузу. Я уже начал уставать от умственного перенапряжения.
Он обнимает Кати за талию и выводит ее из дома.
Он прав: усталость может свалить кого угодно.
Вот Пино устроился хорошо! Он, наверное, хочет побить рекорд по сну, устроившись в мягком кресле и абсолютно позабыв о своей очень ответственной миссии. Мексиканца Берюрье перетащил в другую комнату. Иду туда. Наши пленники носят следы прессинга Берю, такое впечатление, что они оба побывали в железнодорожной катастрофе.
Американец, назвавшийся Стивом, спрашивает меня:
— Что дальше?
— Дальше? Дальше, парни, вам надо забраться в какую-нибудь дыру и сидеть там тихонько до самых своих последних дней. Могу дать совет. Ограбьте банк или ювелирную лавку, чтобы попасть в руки гражданской полиции.
— Вы думаете, что от уголовного синдиката можно скрыться в тюрьме? Очень скоро нас обнаружат повешенными в камере.
Я не успеваю ничего сказать в ответ: в комнату вплывает еще не проснувшийся Пинюш. Он идет осторожным скользящим шагом, как бы боясь смять складки на только что отутюженных брюках. Но почему он держит руки поднятыми вверх? Понимаю — в его спину упирается ствол пистолета.
Пистолет сжимает в руке мужчина, похожий на убийцу из американского вестерна. Замыкает процессию старая знакомая, я ее сразу узнал, та самая, которая ушла по-английски от нас в Морбак Сити. Вот так встреча!
— К стене! — приказывает она мне и Пино.
— Ничего не остается делать, как повиноваться.
— Хэлло, мисс Бюли! — подает голос американец. — Вы вовремя появились! Вы только посмотрите, мисс Бюли, что эти подонки сделали с нами! Они пытались расколоть нас!
— А вы?
— Вы же знаете нас, мисс Бюли! — с укором отвечает мексиканец.
Она улыбается и достает из кармана хромированный прибор.
— Ты забыл о моем передатчике. Я почти час просидела за рулем, недалеко от дома, ожидая Бюрки.
Стив промолчал, зато голос подает мексиканец:
— Мисс Бюли, они по-зверски обращались со мной. Никому бы не удалось устоять перед их пытками! Вы только посмотрите, что они сделали со мной! В каком я виде!
— Ты считаешь, что я расчувствуюсь и расплачусь? — Она с видом эксперта посмотрела на объект страданий мексиканца. — Они далеко не живодеры, твои друзья!
— Они мне не друзья! — протестует тот.
— Неважно! Во всяком случае, я менее благородна, чем они! — Соратница мексиканца по преступному миру прикладывает пистолет к интимной части тела жалобщика.
— Что вы собираетесь делать, мисс Бюли? Нет! Не-е-ет!
Мадам хладнокровно нажимает курок пистолета с белой
рукояткой. Жуткий крик «Не-е-ет!» заглушает выстрел.
— Веди себя прилично, — советует она. — Будешь умницей, не дам долго мучиться!
Затем мисс-убийца подходит к Стиву.
— А ты как хочешь умереть? Какие будут у тебя желания?
— Пошла ты в задницу! — дерзит ей американец от безысходности и очевидности финала.
Мужеподобная дама обрывает выстрелом его слова. Агония американца страшна, но даму это даже забавляет. Поэтому она не замечает, что в комнате появляется новое действующее лицо с большим фарфоровым кофейником в руках.
— Ароматный кофе! — сообщает очарованный гостеприимством Кати Берюрье, принимая у нее кофейник, но, оценив обстановку, переходит на шепот: — Ясно, корсиканская месть!..
Мужчина, лицо которого изрыто оспой, кивает в нашу сторону.
Александр-Бенуа послушно плетется к нам, но, поровнявшись с ним, выплескивает содержание кофейника прямо в его рожу. Тот начинает орать, вертеться на месте и получает удар по голове все тем же кофейником. Берюрье выхватывает у него из рук пистолет.
— Давай пушку! Ты слишком глуп, чтобы пользоваться огнестрельным оружием!
Толстяк не теряет времени и посылает пулю вышедшей из оцепенения мисс Бюли. Дама падает поверх поверженного соратника по уголовщине.
Ее прозревший компаньон выхватывает из кармана заточенную пику и бросается с ней на Толстяка.
— Берю, берегись! — орем хором, я и Пино.
Надо видеть, насколько гибок и ловок наш стодвадцатикилограммовый друг. Он падает на пол, посылая снизу вверх три пули в нападающего: первую — в пах, вторую — в грудь, третью — в шею. Потрясающая реакция и меткость! Правда американец в последний момент успевает метнуть свою пику, и она вонзается в плечо Берю. Но ничего страшного: пика попала в жировую ткань — она у Толстяка повсюду — извлечь ее не составит труда.
