В моем сердце шевельнулось что-то похожее на радость. Словно души тех, в чьей гибели я себя винил, обратили ко мне умиротворенный взгляд.
И в тот же миг я заметил человека, двигавшегося ко мне с поразительной быстротой. Он одним прыжком преодолевал трещины во льду, которые мне приходилось огибать, а неровности глетчера не представляли для него вообще никакой помехи. По мере того как он приближался, стало ясно, что рост быстроногого путника намного превосходит обычный.
В глазах у меня потемнело, но холодный горный ветер быстро привел меня в чувство. Когда же этот чужак приблизился вплотную ко мне, я узнал в нем сотворенного мною монстра. Его сверхъестественно уродливое лицо выражало одновременно горькую муку и злобное презрение, и зрелище это было невыносимым для человеческих глаз.
Каждый мускул во мне затрепетал от ярости и нестерпимого желания схватиться с негодяем насмерть. Ненависть в первые мгновения лишила меня дара речи, но, придя в себя, я вскричал, задыхаясь от гнева и омерзения:
– Сатана! Как ты осмелился явиться ко мне? Или ты не боишься моей мести? О, если б я мог, отняв у тебя твою противоестественную жизнь, воскресить тех несчастных, которых ты убил с такой адской жестокостью!..
– Я ждал подобных слов, – произнес этот демон глухим и невнятным голосом, словно исходящим из-под земли. – Людям свойственно ненавидеть тех, кого они сделали несчастными, а я, надо полагать, несчастнее всех, кто живет на этой земле! Даже ты, мой создатель, отталкиваешь и презираешь свое творение. А ведь ты связан со мной так крепко, что только смерть одного из нас сможет разрушить эту связь. Ты хочешь убить меня? Снова поиграть с чужой жизнью, отнять то, что не тобою дано? Не выйдет! Здесь и сейчас я буду диктовать тебе условия. Они не так уж неисполнимы, и если ты примешь их и дашь согласие, я раз и навсегда оставлю вас, людей, в покое, если же откажешься – один за другим умрут все, кто тебе близок и дорог.
– Проклятое чудовище! И ты, для чьих злодеяний ада мало, упрекаешь меня за то, что я тебя создал? Иди же ко мне, и я погашу искру, которую зажег и раздул так неразумно!
Я бросился на него, переполненный всем тем, что заставляет одно живое существо страстно желать смерти другого.
Он с легкостью уклонился от моих ударов и проговорил:
– Успокойся и возьми себя в руки! Умоляю тебя – выслушай, прежде чем пытаться меня уничтожить. Я ценю свою жизнь, пусть и полную страданий, и буду ее защищать. Не забывай, что ты наделил меня громадной силой, намного превосходящей твою собственную. Но я не желаю вступать с тобой в схватку. Я – твое создание и готов преданно служить своему творцу, если ты исполнишь свой долг передо мною. До сих пор ты, Виктор Франкенштейн, был справедлив со всеми, за исключением моей персоны, а ведь у меня гораздо больше прав на твою справедливость, чем у кого угодно. Ты создал меня, я должен был стать твоим Адамом, а превратился в падшего ангела, без всякой вины лишенного земной радости. Поначалу я был кроток и добр, и лишь несчастья превратили меня в злобное чудовище. Верни мне счастье, и я снова стану добродетельным и мирным существом…
– Прочь! Я не желаю ничего слушать!
– Как же растопить твое сердце? Ведь я – твое создание, которое молит тебя о сочувствии! Поверь мне, Франкенштейн, – я пришел в этот мир добрым, моя душа была полна любви к людям; но ведь я беспредельно одинок! Если у тебя я не вызываю иных чувств, кроме отвращения, то чего же ждать от других людей? Они повсюду гонят меня и ненавидят, поэтому я скрываюсь в пустынных горах и на угрюмых ледниках. Я брожу здесь уже много недель; ледяные пещеры и гроты служат мне домом – единственным, откуда меня никто не может прогнать. Я радуюсь этому дождливому небу, потому что оно добрее ко мне, чем твои собратья. И если бы многие из них знали о моем существовании, они поступили бы точно так же, как ты: вооружились бы и попытались меня уничтожить… Нет ничего удивительного в том, что я ненавижу тех, кому я ненавистен.
Что ж – раз я несчастен, пусть и они страдают. А между тем именно ты мог бы вернуть мне радость жизни и спасти этим многих людей от страшных бед, каких ты даже не представляешь себе. Все зависит от тебя одного, и если ты окажешься глух к моим словам, погибнут не только твои близкие, но и сотни, даже тысячи других.
Поэтому выслушай меня, а уж после этого или пожалей, или прогони прочь, если решишь, что я этого заслуживаю. Ведь даже по вашим законам преступнику позволяют сказать последнее слово в свою защиту, прежде чем осудить его или оправдать. Ты, Франкенштейн, обвиняешь меня в убийстве, тогда как сам со спокойной совестью готов уничтожить созданное тобою существо. Это ты называешь справедливостью? Но ведь я не прошу пощадить меня – всего лишь выслушать.
– Ради чего, – едва смог выговорить я, – ради чего я вновь должен слушать о событиях, виновником которых я себя и без того считаю? Будь проклят тот день, когда ты впервые увидел свет, чудовище, и будь прокляты руки, тебя создавшие. Ты причинил мне и моим близким столько горя, что мне уже не до того, справедливо ли я поступил с тобой или нет. Прочь! Убирайся! Я не могу смотреть на тебя без отвращения.
– И все же ты должен выслушать меня. Здесь неподалеку есть пастушья хижина – там можно укрыться от холода. Солнце еще высоко; и до того, как оно опустится за горные хребты на западе, ты все узнаешь, а тогда и примешь решение. От тебя зависит, уйти ли мне от людей и никому больше не причинять вреда или… или погубить многих, а уж затем себя самого.
С этими словами он зашагал по леднику, а я, так и не ответив ни слова, последовал за ним. Я считал его убийцей моего младшего брата и хотел знать истину во всех деталях. Кроме того, я должен был понять, что толкнуло это существо на злодейство, прежде чем бесповоротно обвинить его.
Мы пересекли глетчер и поднялись на противоположный скалистый склон. Когда мы уже входили в полуразрушенную хижину, прятавшуюся между обломками каменных глыб, дождь возобновился, но здесь в очаге еще тлели угли. Я уселся у огня, протянув к нему окоченевшие руки, а мой ненавистный спутник заговорил.
Глава 5
Рассказ монстра
1
Я с трудом вспоминаю первые мгновения своей жизни: они мне видятся в каком-то тумане. Слишком много ощущений: я одновременно стал видеть, слышать, осязать и воспринимать запахи. Прошло немало времени, прежде чем я научился различать то, что чувствовал. Так, сильный свет заставил меня закрыть глаза. Наступила тьма, я испугался, что света больше не будет, открыл глаза, и опять стало светло.
Я начал куда-то двигаться, как будто вниз. Сперва мне мешали различные темные твердые предметы, но вскоре я обнаружил, что почти каждое препятствие могу перешагнуть или обойти. Скоро, однако, я устал от жары и яркого света и стал искать укрытие. Так я оказался в лесу за окраиной Ингольштадта; там я сел на берегу ручья. Но вскоре голод и жажда вывели меня из оцепенения. Я нашел какие-то ягоды, росшие на кустах и разбросанные по земле, и утолил жажду водой из ручья, а затем лег на траву и уснул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
