— Они думают, что я сбежал?
— И они хотят тебя найти, аниран, — кивнул головой Фелимид. — По городу разошлись соглядатаи храмовников. Они сейчас облазят каждый подвал, каждый притон, каждый трактир или заведение с падшими женщинами. Судя по всему, они нашли твою обувь и вскоре точно будут знать, насколько необычен тот душегуб, что убил очень влиятельного духовного пастыря.
— Тогда, возможно, пришла пора им представиться? — почесал я подбородок, раздумывая над последовательностью действий. Раз они так хотят выяснить, кто я такой, зачем затягивать со знакомством? Пора идти прямиком к принцу.
— Не думаю, что стоит это делать, — остановил поток моих мыслей Фелимид. — Ты не видел его глаза. Глаза первосвященника. Когда он тряс меня за руку, шипел и угрожал, в них было столько злобы, что я испугался. Я чуть было не ляпнул «аниран пришёл», когда он требовал от меня сознаться в добровольной помощи душегубу. Мне кажется, тебя не ждёт ничего хорошего.
— Как это анирана не ждёт ничего хорошего? — удивился я. — Я же наместник Бога на вашей земле. Посланник небес. Я же потенциальный спаситель вашего мира!
— Мне кажется, они хотят тебя найти раньше, чем о тебе узнает принц. По указанию первосвященника во дворце обычную стражу заменили воинами храма. Покои принца охраняются ими же. Отец Эокаст не выпускает принца из-под надзора и никому не разрешает с ним видеться. Он не только меня к нему не пустил, но и вельмож разных не допускает. Я видел это своими глазами. А мне, по роду занятий, разрешено видеться с принцем без предварительного согласования. Но в этот раз меня не пропустили. Уверен, святые отцы что-то замышляют.
Ещё вчера я сделал вывод, что Фелимид далеко не дурак. Впрочем, в королевские дознаватели вряд ли бы взяли дурака. У мужика светлая голова и соображает он вполне неплохо. Я быстро обрабатывал информацию, пытаясь понять, что происходит. Я знал, что рано или поздно, о том, что произошло в деревне станет известно всем. Не только тем, кому это надо знать по долгу службы, а абсолютно всем. Рано или поздно слухи про «милиха», спасшего крестьян, распространились бы повсюду. И очень быстро умные головы выяснили бы кем на самом деле является этот «милих». Фелимиду, вон, меньше коротких местных суток понадобилось, чтобы сложить два и два. То есть удивляться нечему. Другой вопрос — как ко всему этому отнесётся духовенство?
В принципе, я могу каждому аргументировано объяснить свой поступок. И каждый, у кого полный порядок с головой, признает его правильным. Но Фелимид говорит, что принца старательно отгораживают от внешнего мира, чтобы он знал меньше, чем мог бы узнать. То есть его отгораживают от информации обо мне. Зачем? Зачем духовники это делают? Они же должны искать меня лишь для того, чтобы низко поклониться, расцеловать ступни и заявить во всеуслышание, что потенциальный спаситель прибыл. И первым делом они должны сообщить об этом королевской персоне. Но они почему-то не стремятся этого делать.
— Что они могут замышлять, Фелимид? Я убил одного из них не по желанию, а по необходимости. Этот мерзавец привёл в деревню врага и помогал ему. Я могу это объяснить. Может, ты утром отведёшь меня в храм? Я докажу им свою правоту.
— Не надо! Я прошу тебя, аниран! Дай мне время узнать, что происходит. Я пробьюсь к принцу. Я заставлю его выслушать меня. Я попросил старшину канцелярии написать срочную депешу для встречи с принцем. Он будет обязан встретиться со мной, чтобы поставить печать. Я смогу остаться с ним наедине и рассказать, с кем посчастливилось повстречаться… А с храмовниками лучше не связываться. Я не знаю, как объяснить тебе, аниран, но всё же повторюсь: ты не видел глаза первосвященника Эокаста. Я видел их. Это было не просто негодование, когда он тряс меня и хулил за ротозейство. Он не только был зол и недоволен, что я отдал приказ отправить душегуба в темницу, из которой он потом таинственно исчез. Казалось, он ненавидел меня за это. Он несколько раз прокричал мне в лицо, что я обязан доставлять в пыточную храма каждого, кто в ответе за забранную жизнь брата по вере. Что я много о себе возомнил. Что не должен принимать решения, а просто выполнять указания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Похоже, они действительно жаждут познакомиться со мной, — пробормотал я. — Извини, Фелимид. Надо было тебя послушать. Если бы мы встретились с принцем вчера, как ты предлагал, сегодня бы не пришлось обсуждать то, что обсуждаем.
— Прошедшего не изменить, — философски изрёк он. — Но мы ещё можем попытаться. Я клянусь тебе, аниран, что завтра добьюсь аудиенции с принцем и всё ему расскажу. Тревин — рассудительный муж. Он выслушает меня и поверит мне. Это неизбежно, ведь я не стану лгать.
— Может, мне всё же стоит отправиться с тобой? Я сам себя продемонстрирую принцу.
— Тебя никто не знает. Даже если мы пойдём вместе, я не смогу провести тебя во дворец. Стража тебя остановит. И сейчас уже это не просто стража, а храмовники, которые куда опаснее. Нам двоим не пройти. А вот сам я смогу.
— Логично. Что же мне делать? Ждать твоего возвращения?
— Я отправлюсь на рассвете, чтобы успеть подготовить все бумаги. Принц встаёт рано и вельможи к нему выстраиваются с самого утра. До полудня, думаю, я уже смогу с ними переговорить. А что будет затем — затем и посмотрим. Возможно, он сам возжелает тебя увидеть и мы вернёмся в имение. А, возможно, я прибуду один. Просто дождись.
— Хорошо, Фелимид. Дождусь. Но и ты будь осторожен. Я всё же аниран. Напасть на анирана — грех. Убить анирана — грех. А ты простой, обычный. Будь осторожнее.
Фелимид усмехнулся и сказал словами старейшины Элестина:
— Не грех напасть на того анирана, кто никогда не станет «милихом». И убить не грех, ведь он, возможно, испепелит наш мир. К счастью, я верю тебе, Иван. И верю в тебя.
Я замер на мгновение. Мне показалось, что этот королевский дознаватель знает куда больше, чем пытался показать ранее. Весь вчерашний день он держался со мной вполне уверенно. Был спокоен и не мельтешил. Может, прощупывал?
— Ты веришь в меня? — тихо переспросил я. — Иначе прошлой ночью, пока я безмятежно спал, перерезал бы глотку?
Фелимид оставался таким же спокойным.
— Нет, не перерезал бы. Но если бы заметил в тебе дивное двуличие, утром за тобой пришёл бы не Рэнэ. Понимаешь, о чём я? Я переговорил с каждым простолюдином из деревни, принадлежащей примо Маркуру. Я спросил: что вы видели? И каждый из раза в раз повторял лишь одно. Они не путались в своих словах и обо всём рассказывали одинаково. Несчастная мать мальчика, которого ты спас, видела тебя близко. Как я сейчас смотрю на тебя. Она видела, с какой яростью ты убиваешь тех, кто пришёл забрать её ребёнка. И сказала мне, что с такой яростью карать зло может только настоящий защитник, настоящий посланник небес. Ведь только в его сердце есть место состраданию. Тому анирану, который не готов стать «милихом», чуждо сострадание. Им движет лишь похоть, жажда власти, стяжательство, удовлетворение своих прихотей. Ему всё равно, что будет с нашим миром. Ему интересен лишь он сам.
В очередной раз я замер, словно статуя. Похоже, этот королевский дознаватель, действительно знает на-а-а-амного больше, чем рассказывал.
— А откуда ты это знаешь? — прошептал я.
— Потому что я прочёл в «Книге Памяти Смертных» не только окончание, — абсолютно спокойно сказал Фелимид.
— Фелимид, ты полон загадок, — всё ещё оставаясь напряжённым, произнёс я. — Мне это не по душе. Я не люблю сюрпризов.
— Я обещаю, что помогу тебе, аниран. Верь мне, как я верю тебе. Это главное… Прости, но я должен тебя оставить. Я отправлюсь очень рано и ещё раз попрошу тебя оставаться здесь. Не стоит никому давать пищу для разговоров. О тебе позаботятся, пока меня не будет.
Фелимид низко поклонился, как ранее делал его мажордом, и удалился. Закрыл дверь и я услышал, как щёлкнул замок.
— Однако, — я подёргал дверь и убедился, что она заперта. — Наверное, я очень слабо разбираюсь в людях. Думал, выбрал себе союзника. А оказывается, это он меня выбирал. Прощупывал и выбирал. И если бы я не прошёл тест, кто знает, чем бы всё завершилось…
