Меры самоконтроля и способы лечения…"
Исписав лист, Павлов откинулся на спинку стула. Кажется, все правильно. Конечно, не мешало бы привести еще парочку примеров, но ничего, на зачет это существенно не повлияет…
Поколебавшись секунду, он сунул исписанный лист в прорезь пульта. Автомат тотчас считал ответ, и на пульте зажглась желтая лампочка: «удовлетворительно».
Второй вопрос был и вовсе пустяковым. "Формула самоуважения". Не колеблясь, Павлов написал:
Самоуважение
Успех * Притязания
И вдруг вспыхнула красная лампочка! С тупым изумлением Павлов следил за сигналом. Неудача… неудача… не… черт, он же забыл ввести коэффициент общественного влияния! На радостях Павлов подмигнул машине и не торопясь ввел поправку. На, заткнись!
Враждебный красный цвет сменился зеленым. И все вокруг стало приветливым, оживленным, Павлов услышал сопение, шелест бумаги, нервное шарканье ног. Экзаменационная, оказывается, была наполнена звуками!
Но тут Павлов спохватился. Оставалось еще целых два вопроса. О последнем он предпочитал пока не думать — слишком страшно тот выглядел. Предшествовавший ему тоже был не из легких: "Математическое выражение обратной связи "разум инстинкт", но Павлов был уверен, что справится.
Он нехотя взялся за ручку, написал первую строчку уравнения Филлиповского, и окружающий мир снова онеел, как если бы из экзаменационной незаметно откачали воздух.
Мало-помалу, однако, им овладела неуверенность. Он что-то не то делал с интегралами. Это было скорей интуитивное, чем осознанное, ощущение. Связь получилась неравновесной. Она и должна была быть неравно
* До этого момента ответы Павлова соответствуют данным современной науки. Далее они сочетаются с фантазией авто ра.
весной. Но в такой ли степени? Павлов заколебался. Он не мог вспомнить, как все это выглядит в учебнике.
Он вытер испарину и стал проверять написанное. И чем дольше он проверял, тем больше запутывался. Он уже сомневался в самых простых вещах. Ему показалась подозрительной простейшая математическая операция с круговыми интегралами, и еще минут пять он потратил на доказательство тождества, с которым шутя справился бы любой школьник.
А потом, внезапно озлившись, он скомкал исписанное, быстро повторил расчет и, не проверяя, сунул машине.
Зажглась красная лампочка,
Только теперь Павлов почувствовал, как он устал. На последний вопрос он тоже не сумеет ответить. Это провал. Ну и плевать. Не все ли равно?
Он тоскливо огляделся. Склоненные головы, склоненные спины, равнодушные затылки. Одинокий среди одиноких.
Галя, конечно, будет утешать. Напомнит о переэкзаменовке, о том, что они еще молоды и могут подождать… Разумеется, могут. А гадкое чувство вины перед ней все равно останется. И сама она украдкой всплакнет ночью, это уж точно.
Проклятая психология! Предыдущие поколения както обходились без нее, без всех этих спецэкзаменов, и ничего — жили, работали, растили детей… Да, да, обходились, и вообще долой образование. Пусть процветает невежество. Утешил себя, называется…
А ведь Галя успешно выдержала те же самые экзамены.
В ярости он перечитал четвертый вопрос: "Даны матрицы семи разнотипных поступков. Определить уровень конформизма данной личности. Возраст — 17 лет".
Первый шаг не вызывал сомнений: компьютер под рукой, надо закодировать матрицы и просчитать степень взаимосвязи поступков. Ввести взятый из справочника средний коэффициент конформизма, характерный для этого возраста. Семнадцать лет… Славная пора, когда жажда ярких дел и протест вскипают на костре нетерпения. Тут можно воспользоваться преобразованием Крочека. Странно… Вопреки ожиданиям пока все идет гладко. Остается разложить полученный ряд на составляющие. Одной из них и будет конформизм — приспособляемость к некоему признанному или требуемому стандарту. Попробуй-ка скажи любому юноше, что в нем силен конформизм. Ха! Безопасней дернуть за усы тигра. А кто более всего подвержен влиянию моды? Кого легче всего сплотить в пылающую единодушием толпу? Его…
Мельком Павлов взглянул на часы. И заторопился. Скоро конец. Он даже обрадовался. Стрелки сомкнутся на двенадцати, и — решил не решил — от тебя уже ничего не будет зависеть. Сдал или не сдал, но ты уже свободен от ответственности, от необходимости бороться, от обязанности напрягать свой мозг.
Свобода поражения.
Павлов поймал на себе чей-то взгляд. Повернул голову. Юноша, два часа назад разглагольствовавший об экзаменах, сочувственно улыбнулся ему: "Что, мол, засел?" Сам он уже, видимо, справился с заданием и теперь отдыхал, скрестив руки и снисходительно наблюдая за остальными.
Павлов метнул на него свирепый взгляд и стиснул ручку так, что побелели костяшки пальцев.
Перо рванулось, как бегун на стометровке. Не глядя, он сунул в автомат листок с ответом, фыркнул, увидев желтый сигнал, и с бешенством, его самого поразившим, накинулся на злополучный третий вопрос, чувствуя, как в висках болезненно стучит кровь.
На одном дыхании, словно осуждая себя за малодушие, он переделал расчет и с такой поспешностью сунул его машине, словно хотел избавиться от позора.
Собственно, так оно и было.
Сигнал не успел зажечься, так как время уже на долю секунды перевалило за полдень. Вся огромная аудитория разом вздохнула, задвигалась, заговорила. Павлов был вымотан до опустошения. Безучастно он следил за табло, на котором начали мелькать фамилии тех, кто выдержал экзамен. В зале поднялся шум.
Неуклюже, пытаясь не обращать на себя внимания, Павлов двинулся к выходу. Он старался ничего не видеть и не слышать, — ни радостных возгласов, ни перешептываний, ни поцелуев, которыми обменивались девушки по мере того, как темное пространство табло заполняли все новые и новые фамилии. Его это больше не касалось. Даже если он и справился с третьим заданием, автомат, судя по всему, не успел учесть нового решения, а расклад предыдущих не сулил особых надежд: неотвеченный вопрос мог быть возмещен двумя «зелеными», а у него их не было.
Он прошелся по коридору, постоял у окна, мысленно поговорил сам с собой и вернулся в аудиторию, лишь когда она совсем опустела. Он не хотел, не мог видеть свидетелей своего провала, который — он наконец осознал это — значил для него гораздо больше, чем заурядная неприятность.
Фамилия «Павлов» бросилась ему в глаза, едва он вошел. Еще секунду он смотрел на табло, и день в окнах вдруг посветлел, и птички запели, и голова стала легкой до невесомости.
Автомат успел! Успел, успел! И ответ был верен! Безудержная хмельная улыбка раздвинула лицо Павлова. Выдержал, вce-таки выдержал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
