Камилла Генералова
И на Марсе будут яблони цвести
Андреас погружался в сон. Его глаза были закрыты, и его веки, как и остальная кожа, менялись, становясь похожими на кожу рептилии. Он ещё слышал, что происходит вокруг, но уже переставал отвечать на вопросы, постепенно погружаясь в тайны мироздания.
Мириам хотела спросить у него про день, который безуспешно силилась забыть. Ей всё ещё не давал покоя вопрос: «Почему это произошло? И что делать теперь?». Но пророк уже погрузился в общение с космосом и все больше напоминал большую игуану.
Мириам хотела закричать, чтобы он услышал её…и проснулась. Почему старший научный сотрудник Андреас предстал перед ней в таком виде, можно было только предполагать. Но, по крайней мере, какое-то разнообразие в монотонности марсианских будней.
Сновидения — лучшие развлечения, которые происходили с ней, потому что даже в VR-игру невозможно поверить полностью. Да у обитателей станции и не было много времени на игры.
Когда они только прилетели, ей сразу же показалось, что здесь очень пусто. Ей казалось, что нет ни ночи, ни дня, а что она постоянно спит, и это всё иллюзия. А когда проснётся — снова увидит из окна зеленеющие деревья и сможет выйти на прогулку в парк.
Поначалу ей часто снились такие сны, после которых она просыпалась с криком — потому что сначала там была зелень, и можно было выйти под мелкий дождь, почувствовать его свежесть кожей, а потом всё начинало исчезать, расползаться, стираться, и не оставалось ничего, кроме бесконечной бугристой пустыни. Невозможность выполнить такое простое действие — выйти под дождь — сводила с ума.
Но постепенно они начали обживаться, расширять пространство вокруг себя, и теперь в главном корпусе была оранжерея. Какая-никакая замена прогулкам в парке. И даже с веерным поливом, под который можно было нахально подставить лицо или руку на пару минут, немного нарушая инструкцию.
Всё было продумано заранее: из марсианской почвы переселенцы вырабатывали блоки, которыми укрепляли свой дом — подобно аборигенам, использующим то, что есть вокруг. Почва использовалась как сырьё для 3D-принтеров. Постепенно стена становилась всё толще, чтобы противостоять марсианским ветрам, и слой ветрозащиты превратил овальный главный корпус в часть ландшафта. Они оставили только небольшое круглое отверстие для входа и выезда техники.
С каждым годом вокруг корпусов они ставили всё больше и больше устройств для производства энергии, и Мириам казалось — однажды утром она выйдет и увидит, что поле из них простирается до самого горизонта.
Постепенно «марсиане» начали строить небольшие отдельные дома, стоявшие недалеко от главного корпуса — круглые и уже с прозрачными окнами, напичканные техникой и каждый со своим небольшим урановым реактором, величиной не больше кофейной банки, привезённым с Земли. «Абсолютно безопасно, выключится при любой проблеме, а главное — у нас вообще нет альтернатив» — шутил инженер Джеки при установке. К каждому дому прилагался ветряк, вкопанный от него на почтительном отдалении, но привязанный проводом. Ветряки и солнечные батареи — не очень эффективны на красной планете, но переселенцам приходилось считаться с тем, что «лишней» энергии не бывает. По этой же причине на переработку шло всё, включая любые отходы. Внутри дома было всё самое необходимое и он был полностью автономен, даже с несколькими грядками зелени.
Уже вырастили из стволовых клеток в лаборатории некоторых животных — свиней и крыс, в планах был просторный корпус со зверинцем. И, конечно, «из пробирки» планировалось выращивать детей. Они привезли с собой столько генофонда, что хватило бы на небольшую планету. Для этого тоже был отведен специальный отсек — светлая круглая башенка со множеством тщательно запаянных боксов. Но для этого нужно было больше освоенного пространства, больше корпусов и спецтехники. Это было делом грядущих десятилетий, и светлая башня ждала своего часа.
В главном корпусе была большая библиотека, занимавшая десятки полок — жесткие диски с книгами, фильмами, стихами, статьями, презентациями и ещё чёрт знает с чем. Отбывающие в один конец космические корабли увезли с собой почти все культурные достижения человечества, включая песни и сказки. Но главное — это, конечно, был состав команды.
Например, Андреас, перед тем, как стать космонавтом, успел побывать в половине стран земного шара — во Франции, в Китае, в Сингапуре, на Кубе — и теперь рассказывал им о цветущих Елисейских полях или кубинских нищих вперемешку с какими-то небылицами. Мириам перед полетом успела посетить только несколько азиатских стран, и теперь думала, как глупо было не совершить кругосветного путешествия. Конечно, в свободное от работы на станции время она смотрела фильмы про другие страны, но рассказы Андреаса были куда интереснее. Неудивительно, что они всем нравились.
Переселенцев на Марс было немногим больше 20 — в равной степени разных полов, и все добровольно стерилизованные, во избежание возможных проблем. Управляла командой капитан Лена — назначенная Международной космической миссией ещё на Земле. Нельзя сказать, что её управление было чисто формальным, хотя каждый знал свою задачу — но не было и жёсткого контроля. Просто Лена символизировала правосудие, справедливое и беспристрастное. Несмотря на вполне дружескую атмосферу среди переселенцев, капитан не обращалась с ними панибратски, а всегда держала дистанцию — и так всем было легче. Может быть, ещё и потому, что правая рука Лены была полностью бионической — она словно чувствовала себя обязанной возвыситься над миром людей, переходя в рациональный мир роботов.
«Чем занимаются в свободное время новоиспечённые марсиане?» — этот вопрос по спецсвязи задал им корреспондент одного издания, очень известного на Земле, когда они ещё только прилетели. Тогда команда долго посмеивалась, и переселенцы часто поддразнивали друг друга этой фразой, когда в условные выходные заставали коллег за работой. Первое время отдыхать было особо некогда, важно было скорее адаптироваться на Красной планете. Сейчас, более десяти лет спустя, расписание стало чуть менее плотным, но редкого сотрудника станции можно было застать за бездельем. В свободное время члены команды читали, смотрели кино, занимались спортом, иногда играли в игры, осваивали новые знания. На праздники, желающие печатали новые настольные игры и радовались, как дети, обгоняя своим кубиком фишку соперника. Но главное — это было обустройство станции. Принять Марс как свою новую родину оказалось более долгим и сложным процессом, чем привыкнуть к общему дому — станции, которую каждому хотелось улучшать, расширять и дорабатывать, словно космический муравейник. Пейзаж за порогом стал им привычен много позже, незаметно и неизбежно. Лишь
