– Джузеппе, – прошептала Лючия, – пожалуйста, не надо об этом… Прошу тебя.
– Почему? – спросил я, продолжая наблюдать за выражением лица Балцано и пытаясь все же понять, о чем именно он думал. – Тебе не кажется, дорогая, что, если мы поймем это, то поймем все? И кстати, отчего ты так взволновалась? Разве прошлой ночью он не являлся к тебе таким же экстравагантным способом? И разве не его ты ждала и сегодня? И не его ли мы слышали недавно в коридоре, когда он…
– Да, да, да, – кивала Лючия на каждое мое слово. – Но это совсем не то, что ты думаешь.
– Странно, – продолжал я, – что ты это все видела, я тоже, а синьор Балцано удивлен так, будто это не он…
– Именно! – воскликнул Балцано, хлопнул себя ладонью по колену и торжествующе посмотрел мне в глаза. – По-видимому, все так, если рассматривать ситуацию с вашей точки зрения. Точка зрения – это уже интерпретация, а мы пока должны говорить только о фактах. Правильнее сказать: если рассматривать происходящее из вашей системы отсчета. Я-то могу видеть только из своей, и это создает кое-какие… Я не знал, что в вашей системе отсчета прохожу сквозь стены, могу себе представить… А собственно, – неожиданно оживился он, – собственно, я не пойму, как вы это себе представляете… то есть, как вы это наблюдаете. Очень любопытно. Если для меня материальной преграды не существует – по вашим словами…
– Это видела и…
– …Тем более. Так если… Ну, тогда я и в этом кресле не смог бы усидеть, верно? Почему я не проваливаюсь, а? Почему не падаю в центр Земли? Я только что коснулся вас рукой, и моя ладонь не прошла сквозь ваше тело. Попробуйте.
Он встал, подошел ко мне и протянул правую руку. Я протянул свою. Нормальное пожатие, не очень сильное, но и не слабое. Мы стояли друг перед другом и не торопились опускать руки. Я подумал почему-то, что если Балцано приходил каждую ночь к Лючии, они…
Видимо, ему в голову пришла та же мысль – Балцано оставил, наконец, мою ладонь в покое и через мое плечо посмотрел на Лючию. Я не видел выражения ее лица, затылком ощущал не мысли, но эмоции. Ей было хорошо. Странным образом она сейчас прекрасно себя чувствовала, ей было приятно на нас смотреть, ей было интересно нас слушать, она не собиралась вставлять ни слова, но каждое слово, сказанное нами, ложилось в ее систему представлений о мире – в общем, Лючия была в гармонии с собой. Я обернулся и встретился с ней взглядом. «Да, – сказала она, – ты прав, Джузеппе. Мне сейчас так хорошо, как не было… много дней. Потому что…»
А дальше я ничего знать не мог, эмоции к вопросу «почему?» отношения не имели, и продолжить фразу вместо Лючии я, конечно, не мог, а сама она не собиралась.
– Вас зовут Джанджакомо? – спросил я.
– Джеронимо, – поправил он. – Показать документ?
– Да, пожалуйста.
Он порылся в левом брючном кармане, что там можно было держать, кроме носового платка, да там ничего и не было, я-то видел, карман был пустым, когда Балцано запустил туда руку, но, пошарив, он извлек на свет пластиковую карточку и протянул ее мне со словами:
– Надеюсь, вас это удовлетворит, синьор Кампора.
Фотография соответствовала оригиналу. Странный документ. Пропуск, дававший право Джеронимо Балцано, 1957 года рождения, беспрепятственно проходить на любой объект корпорации «Гвидо и Клаудио, Ltd.». Я не знал, что представляла собой корпорация «Гвидо и Клаудио», я впервые видел такое название, и потому документ в первую секунду показался мне очень сомнительным. Однако, приглядевшись, я понял, что сделана карточка со множеством степеней защиты, подделать которые труднее, пожалуй, чем даже пресловутый американский доллар. Джеронимо Балцано. Ладно.
Балцано придвинул свое кресло к столику, на котором стояли три пластиковые тарелки с салатами: на одной – помидоры с огурцами, обильно политые оливковым маслом, на второй – что-то вроде французского салата, который я терпеть не мог, потому что в нем была мелко нарезанная морковь, а на третьей – нечто экзотическое, рыбное, то ли из креветок, то ли из крабового мяса, очень похоже… И чашки, наполненные кофе, в каждой плавала лимонная долька, так я тоже не любил… Ну ладно, если уж подано… Кстати, когда Балцано успел все это приготовить, наверняка у него ушло не менее получаса?
– Но ведь вы знакомы с синьором Гатти, – сказал я, – с синьором Джанджакомо Гатти.
Я не спрашивал, я утверждал. Конечно, Балцано знал Гатти и не сумел этого скрыть.
– Гатти, – пробормотал он, – Гатти, конечно… Что вы о нем знаете, синьор Кампора?
– Похоже, вам об этом человеке известно больше, чем мне, – сказал я. – Может, вы и расскажете?
Балцано протянул руку за тарелочкой, положил себе немного рыбного салата и сказал задумчиво:
– Да, я знаком с синьором Гатти. Боюсь только, что вам в ваших поисках, синьор Кампора, это не поможет.
– Вы знаете, что с ним произошло?
– Боюсь, что… Откуда мне это знать?
– Джузеппе, – сказала Лючия, – Джеронимо хочет мне помочь, так же, как и ты… и так же, как у тебя, у него не получается. Вообще-то, он, как и ты, сыщик. Только…
– Только – что? – спросил я.
– Пользы от этого нет, – со вздохом произнес Балцано и достал еще одну карточку, на этот раз не из брючного кармана, а из маленького карманчика на рубашке, его и видно почти не было, полоски сливались, и карточка возникла, будто, как и ее владелец, прошла сквозь материальную преграду – маленький прямоугольник, значительно меньше пропуска на территорию корпорации «Гвидо и Клаудио».
Фотография. Любопытное фото – оно выглядело трехмерным, определенно имело глубину, а может, это освещение в комнате создавало такой зрительный эффект? На фото синьор Балцано выглядел лет на десять моложе, худощавый, без залысин, но это, конечно, был он.
– Джеронимо Балцано, – прочитал я вслух, – частное детективное агентство «Гебриды», Рим, улица Росселини, двадцать шесть, под контролем полиции, начальник управления майор Арнольдо Гонзаго… подпись…
Подделка. Точнее, игрушка. Может, синьор Балцано хотел этой штукой обмануть Лючию – похоже, ему это удалось, – но показывать такую карточку мне было с его стороны верхом наглости.
– Ну-ну, – сказал я добродушно. – Что-то я не припомню агентства «Гебриды». И майор Гонзаго какой-то… С каких это пор мы стали работать под прямым контролем…
– Ах, дорогой коллега, – сказал Балцано, пряча карточку – она исчезла в невидимом кармане так же, как давеча исчезло другое удостоверение, – давайте, наконец, объяснимся.
– Давайте, – с готовностью согласился я. – Вы садитесь, я постою здесь. Я вас внимательно слушаю.
Он сел. Положил ногу на ногу, нацепил на вилочку кусочек чего-то, что могло быть креветкой, прожевал, мы с Лючией ждали, то есть, я чувствовал, что она тоже ждет, ей тоже важно, что скажет синьор Балцано, будто она прежде ничего о нем не знала и даже не представляла, что он, собственно, делает в ее комнате.
Тем не менее, говорить начала Лючия.
– Джузеппе, – сказала она. – Это все правда. Я обратилась к синьору Балцано, когда… В общем, я попросила найти… или хотя бы узнать что-нибудь… я была в отчаянии… я ничего не понимала… я даже не поняла сначала, что он… они…
Я должен был видеть ее глаза. Пришлось обойти кресло и сесть на стул, теперь я видел их обоих. Лючия сидела, прикрыв лицо ладонью, будто свет мешал ей, а на лице Балцано можно было увидеть смену самых разных настроений – от удовольствия (по поводу чего?) до горестных раздумий (видимо, по поводу неожиданного для него развития событий).
– Лючия, – сказал я, – давай я продолжу, а вы с синьором Балцано меня поправьте, если я начну говорить чушь. Скорее всего, так и будет, потому что, в отличие от вас обоих, я почти ничего не понимаю в происходящем.
– Документ, – продолжал я. – Конечно, я работаю в контакте с полицией и карабинерами, это понятно. Но уж точно не под прямым контролем. В моей карточке нет ничего подобного и быть не может, сама суть работы частного детектива определяет… В общем, карточка… И другая – пропуск на какие-то заводы. Нет такой фирмы в Риме.
– Зачем мне… – начал Балцано с набитым ртом, но я не дал ему продолжить фразу.
– Незачем, конечно. Никакого смысла. А если еще учесть вашу способность проходить сквозь стены…
– Я не…
– Да, это вы уже говорили. Конечно, не. И если еще принять во внимание странное исчезновение синьора Гатти… и то, что муж Лючии говорил о…
– Вывод, вывод… – пробормотал Балцано, проглотив, наконец, и сразу положив в рот еще один кусочек.
– Да, вывод, – я помедлил. – Как говорится, когда все версии оказываются неверными, и остается одна, то, как бы она ни была фантастична, именно она и будет истинной.
– Истинной, – фыркнул синьор Балцано. – Никакая версия не может быть истинной по определению, это смешно.
– Да? – сказал я. – Что же тут смешного?
– Истины, – произнес Балцано, проглотив, наконец, последний кусок то ли креветки, то ли краба, – не бывает вообще. Все, чего мы можем добиться в любом расследовании, это правда, а она, как известно, у каждого своя. Можно сопоставить, да. Найти общие места. Выявить сценарии, которые… Ну, и судить, конечно – суд, по крайней мере, покажет, где и что сопоставимо, и следовательно…
