Эпоха перемен стирает значимость былых правил, но она создает новые.
— В Стране Звука шиноби не заключают договоров, они присягают на службу, — заметил я. — А это уже совсем иное положение и обязательства. Думаю, ты сможешь повторить нечто подобное.
— В Стране Звука шиноби присягают тебе, — покачала головой Сальма. — Присягают Белому Змею, Рюджину, ками! А я всего лишь королева.
— Суна может присягнуть на верность не тебе, а ему, — я указал пальцем на узор на одежде Сары.
Это был символ, похожий на шестнадцатилучевую звезду или снежинку, с красным кругом в центре. Это было символическое изображение либо Рюмьяку, либо Солнца, общего мнения по этому вопросу не было. Но, главное, это был герб Роурана.
— Пусть присягнут государству, — предложил я. — Гербу, флагу и законам Страны Пустыни. Законам, перед которыми равны все.
Королева несколько секунд молча разглядывала изображение герба, вышитого золотой нитью на окрашенном в пурпур шелке, прежде чем медленно вымолвить:
— Это можно осуществить, Орочимару. Да, перед законом все равны — это ты хорошо сказал, — улыбнулась Сальма. — Особенно когда в самом законе заложено неравенство ему подчиняющихся. Главная сложность — заставить шиноби эти законы принять. Мы же только что говорили об их архаичности. Ниндзя — они как пустынные кланы, все дикари и варвары, отчаянно цепляющиеся за свои устои. Многим из них вообще не понять принципов законности, которые мы с тобой устанавливали в своих странах, Орочимару. Хотя ты и так должен это знать лучше меня.
Я согласно кивнул, принимая слова Сальмы. На самом деле, не только шиноби, но и обычные люди поначалу с трудом воспринимают системы законов, которые были приняты нами с Сальмой в странах Звука и Песка. Просто потому что они сформированы по принципам римского права, а местный мир на законы смотрит не как на какие-то нормы, а с точки зрения философии. Часть правителей придерживается мнения, что люди изначально злы и в них следует поддерживать нравственность несоразмерно суровыми наказаниями за все проступки. Другие руководствуются представлениями о необходимости достижения гармонии и справедливости между людьми. Обычный народ же, и шиноби вместе с ними, вообще бывает понятия не имеют ни о каком добре или зле. Преступление для них — это грязное дело, от которого необходимо очиститься с помощью ритуала или расплатиться за него, если безнаказанным уйти не удалось.
— Да, я понимаю тебя, — хмыкнув, ответил я, вспомнив кое-что из личного опыта. — Не скажу, что всегда плохи те обычаи, по которым живут шиноби. За время войн на моих руках оказалось много крови. Если бы я не мог расплатиться за нее перед родственниками погибших, то переговоров с Казекаге могло вообще не состояться.
— Должно быть тебе понадобилось потратить много денег, чтобы расплатиться по счетам, — ехидно заметила Сальма. — Имя Белого Змея, одного из Трех Саннинов, слишком уж известно. В моем захолустье только Белый Клык смог его затмить, и то лишь умудрившись насолить лично Чиё.
— В большинстве случаев обошлось без денег. Достаточно было просто отправить вовремя людям вакцину и лекарства от начавшегося было после войны тифа. Расплатиться за кровь можно по-разному, хотя иногда приходилось и раскошеливаться.
— Удобно.
— Именно. Но все же шиноби сейчас быстро учатся и перенимают традиции других обществ. И правовые нормы они тоже усвоят. Тем более, они могут стать для Казекаге полезными. Ему тоже невыгодны эти постоянные разборки многочисленных кланов ниндзя Пустыни на почве мести, дрязги из-за маршрутов кочевья и обиды за дележку колодцев.
— Думаю, я могу согласиться с тобой, но все же…
— Единство быть может спаяно железом или кровью. Железо — это единый закон, поддерживаемый военной силой. А кровь… — мы с Сальмой синхронно посмотрели на неуютно поежившуюся под нашими взглядами дочь. — Нет, Казекаге хватит одной лишь Соры. Отдавать кому-то из шиноби Сару, чтобы скрепить единство кровью будет лишним. Если только она не последует дурному примеру своей сводной сестры и не влюбится в какого-то проходимца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, точно, — согласилась со мной королева. — Последнее, кстати, вполне возможно. Наследственность у нее к этому расположена. Я и сама… Эх.
— Матушка, отец, — вкрадчиво обратилась к нам Сара, — я вижу, вам очень весело, да?
— В каждой шутке есть доля шутки, — встав справа от Сальмы и положив руку ей на плечо, произнес я.
— Твой отец просто бездонный кладезь безвкусных изречений, — погладив мою ладонь, досадливо высказалась королева, — но они бывают на удивление точны. Рассматривать вариант с кровным объединением не имеет пока смысла, но держать его в уме стоит. Обстоятельства могут сложиться совсем не так, как нам того хочется. Даже с моим и Орочимару опытом дрессировки шиноби, не факт, что получится их вписать в страну по моим правилам. Тогда придется пойти на уступки и частично следовать уже их традициям. Мне это не нравится. Сильно не нравится. Но от решений и действий Суны зависит слишком много.
— Я понимаю это, матушка, — вздохнув, ответила Сара.
"Единство может спаяно железом быть и кровью", повторил я про себя цитату из старого стихотворения. "Но мы попробуем любовью, а там посмотрим, что сильней". На самом деле, идеально было бы, чтобы Казекаге проникся идеей Сальмы, полюбил ее страну и мечты о правильном государстве и мироустройстве так же, как любит их сама королева, тогда это бы стало куда большим подспорьем в выполнении тогда уже общих планов. В конце концов, как раз это позволило мне и Сальме вновь сойтись. Конечно, память о бурном романе в прошлом между королевой и мной в образе Тацумы Гото тоже помогла, но все же немалую роль играло и то, что я, уже как Орочимару, помогал ей. И, наверное, я единственный на всем континенте понимал ее.
Правительница Роурана была воспитана на династийном культе, который брал начало еще во времена той, давно пропавшей, империи. Ее мировоззрение сильно отличалось от такового у остальных людей, во многом больше походя на то, которое доминировало в моем прошлом мире. Это нас и сблизило. Когда былая пылкая любовь начала затираться временем, появилась новая, основанная на общих идеях и понимании. Наверное, даже более крепкая, чем была раньше.
Повисшую в библиотеке тишину нарушил деликатный стук в дверь.
— Входи, Яги, — повысив голос, сказал я пришедшему Ибури.
— Рюджин-сама, дзё-сама, одзё-сама, — войдя и выверенно раскланявшись перед всеми, произнес вошедший Яги. — Сора-сама и Третий Казекаге прибыли. С ним те люди, о которых вы говорили.
— Хорошо, — кивнув Ибури, сказал я и протянул руку Сальме. — Мы готовы с ними встретиться?
— Ох, пожалуй, да, — приняв мою помощь, встала с кресла королева и тут же принялась разглаживать складки на платье. — Не люблю я, когда в одном со мной помещении оказывается сразу несколько настолько сильных шиноби, но сегодня, похоже, этого не избежать.
— Я буду с вами, а значит, откровенно нарываться Казекаге в любом случае не будет, — направляясь к двери, сказал я королеве. — Я спасал ему жизнь уже дважды… Ладно, полтора раза, и при этом в прошлом однажды чуть не убил, но сейчас ему нужна моя помощь.
— Да, как раз учитывая, что в прошлом вы воевали, даже странно, что ему нужна твоя помощь, — скептически прокомментировала мое заявление Сальма.
— Просто я очень обаятелен, на меня сложно затаить обиду, — с ухмылкой ответил я, вызвав возмущенное фырканье со стороны Сальмы. — А если серьезно, то Тенрай слишком горд для подобных обид. Все разногласия остались там, на поле боя, на котором мы были оружием в руках дайме, формально выполняя именно их приказы. Война закончилась, жизнь продолжается. Тем более мне все же удалось рассчитаться и с ним, и с Суной.
— Это и в самом деле удобно.
Несколько минут мы шли по слабо освещенным коридорам храма. Ночная тишина обволакивала, сквозь стены проникала свежесть улицы. Башня Юкихиме была спокойна, но спокойствие это было лишь видимым. В одном из ее помещений явно ощущалось напряжение.
