Локен пожал плечами:
— Пока в них нет особой необходимости. Эйдолон жаждет славы, а Пожиратели Миров жаждут крови. Воитель с легким сердцем предоставит им выматывать у нас силы, а потом нанесет решающий удар.
— Теперь все изменилось, — сказал Тарвиц.
— Что ты имеешь в виду?
— Я только что получил весточку от Люция, — пояснил Тарвиц. — Он сказал, что его связисты только что перехватили донесение Сынов Хоруса. Кое-кто из твоих старых друзей направляется с «Духа мщения» на поверхность, чтобы возглавить Легион.
Локен, внезапно заинтересовавшись, отвернулся от поля битвы.
— Кто?
— Эзекиль Абаддон и Хорус Аксиманд, — ответил Тарвиц. — По всей видимости, они обрушат на город ярость самого Воителя. Я думаю, очень скоро Сыны Хоруса будут подчиняться их приказам.
Абаддон и Аксиманд, предатели, люди, которыми Локен так долго восхищался, душа Морниваля. Они оба стояли по правую руку Хоруса, и возможные варианты грядущих событий вихрем пронеслись в голове Локена. Без последних морнивальцев душа Легиона погибнет. Лишившись главных вдохновителей, он просто развалится.
— Саул, ты уверен? — тревожно спросил Локен.
— Настолько, насколько это возможно, но Люций, как мне показалось, был очень взволнован новостями.
— А в перехваченном донесении не говорилось, где они собираются произвести высадку? — спросил Локен.
— Говорилось, — улыбнулся Тарвиц. — У базилики сразу за дворцом. Это большое здание со шпилем в виде трезубца.
— Я должен найти Тарика.
— Он вместе с Випусом помогает Ваддону управиться с ранеными.
— Спасибо, что сообщил мне эти новости, Саул, — с жестокой усмешкой сказал Локен. — Теперь все изменится.
Люций перегнулся через иссеченный осколками подоконник и осмотрел одно из многих полей сражений вокруг руин дворца. Тела, болтеры и цепные мечи лежали на расколотых плитах.
Ускользнуть из дворца не представляло труда. Куда опаснее были снайперы из разведывательного отделения, расставленные командирами Воителя на противоположной стороне. Несколько раз Люций замечал движение в развалинах домов и тогда скрывался в воронках или за грудами трупов.
Пробираться крадучись, в пыли и темноте, казалось ему унизительным занятием, но окружающие его звуки и запахи войны действовали возбуждающе. Люций осторожно шагнул во двор. Лежащие здесь тела были обезглавлены, разрублены или изувечены в рукопашной схватке.
Зрелище было довольно жестоким, но ему нравилось представлять, насколько яркой была их смерть.
— Никакого изящества, — пробормотал он себе.
Внезапно из тени появилась фигура в пурпурно-золотых доспехах. За первым воином возник еще десяток солдат, и Люций улыбнулся, узнав лорда-командира Эйдолона.
— Лорд-командир, — произнес Люций. — Для меня большая радость снова стоять перед вами.
— К черту твои льстивые речи! — бросил Эйдолон. — Ты дважды предатель!
— Может быть, — сказал Люций, присаживаясь на упавшую колонну из черного мрамора. — Но я здесь, чтобы дать вам то, что вы хотите.
— Ха! — ухмыльнулся Эйдолон. — Что ты можешь нам дать, предатель?
— Победу, — ответил Люций.
— Победу?! — расхохотался Эйдолон. — Ты думаешь, нам нужна твоя помощь, чтобы победить? Мы зажали вас в тиски! Один за другим, смерть за смертью, и победа будет нашей!
— И скольких воинов вы лишитесь, прежде чем она станет вашей? — поинтересовался Люций. — Сколько еще избранных воинов Фулгрима вы хотите бросить в бой, которого вообще не должно было быть? Вы можете покончить с этим прямо сейчас и сохранить жизнь своих Астартес для настоящего сражения! Когда Императору станет известно о предательстве Воителя и он пришлет свои Легионы, вам понадобится каждый боевой брат. Вам это понятно не хуже, чем мне.
— И какова же цена твоей неоценимой помощи? — с сарказмом спросил Эйдолон.
— Все очень просто, — сказал Люций. — Я хочу снова быть в Легионе.
Эйдолон рассмеялся ему в лицо, и Люций ощутил, как песня смерти болезненным толчком пронзила его тело. Но он заставил убийственную музыку отступить.
— Ты серьезно, Люций? — насмешливо спросил Эйдолон. — Почему ты думаешь, что мы захотим принять тебя обратно?
— Эйдолон, вам необходимы такие, как я. Я хочу быть частью Легиона, это соответствует моему мастерству и амбициям. Я не собираюсь оставаться капитаном до конца своей жизни, как этот проклятый Тарвиц. Я встану рядом с Фулгримом — там мое место.
— Тарвиц? — переспросил Эйдолон. — Он еще жив?
— Жив, — кивнул Люций, — хотя я с радостью убил бы его для вас. Вся слава этих сражений должна принадлежать мне, но он командует нами, словно является одним из избранных!
Люция снова захлестнула обида, и он дал волю своему неудовольствию:
— Когда-то он с радостью терялся среди солдат и оставлял славу более достойным воинам, но в этих сражениях он раскрыл свои амбиции. Говоря по правде, я здесь только из-за него.
— Ты просишь об огромном доверии, Люций, — сказал Эйдолон.
— Да, но подумайте, что я обещаю взамен: Тарвица и дворец.
— Мы и так все это получим.
— Лорд-командир, наш Легион славится своей гордостью, но мы никогда не посылали своих братьев на смерть, чтобы доказать свое преимущество.
— Мы всегда следуем приказам Воителя, — с опаской произнес Эйдолон.
— Верно, — кивнул Люций. — Но что вы скажете, если я позволю вам одержать настолько неожиданную победу, что она будет вашей, и только вашей. Пожирателям Миров и Сынам Хоруса останется только тащиться в хвосте.
Люций увидел, что заинтересовал Эйдолона, и старательно спрятал усмешку. Теперь ему оставалось только дожать командира.
— Говори, — приказал Эйдолон.
— Гарви, я иду с тобой, — сказал Неро Випус, входя в единственный зал дворца, оставшийся относительно целым после всех сражений.
Когда-то здесь был зрительный зал со сценой и рядами позолоченных кресел, где элита Хорала слушала музыку мироздания, но теперь зал был темным и заброшенным.
Локен, оторвавшись от боевой медитации, увидел перед собой Випуса.
— Я знал, что ты захочешь пойти, но эта проблема касается только нас с Тариком.
— Только вас одних? — переспросил Випус. — Это безумие. Эзекиль и Маленький Хорус — лучшие воины, когда-либо служившие в Легионе. Вы не можете идти против них только вдвоем.
Локен по-дружески обнял его за плечи.
— С нами или без нас с Тариком, дворец рано или поздно падет. Саул Тарвиц совершил немыслимый подвиг, сохранив наши жизни до сих пор, но, в конце концов, дворец все равно будет захвачен.
— Тогда какой смысл рисковать своими жизнями, гоняясь за Эзекилем и Маленьким Хорусом? — спросил Випус.
— Неро, на Истваане III мы преследуем лишь одну цель: препятствовать Воителю. Если нам удастся убить последних морнивальцев, планам Воителя будет нанесен ущерб. Все остальное не имеет значения.
— Но ты говорил, что мы должны задержать здесь предателей до тех пор, пока Император не пришлет нам на подмогу другие Легионы. Разве теперь это не так? Мы остались одни?
Локен покачал головой и взял свой меч, стоявший у стены.
— Я не знаю, Неро. Возможно, Император пришлет Легионы, чтобы нас спасти, а может, и не пришлет. Я не собираюсь идти в бой, ведомый лишь слепой надеждой. Я должен сам принимать решения.
— Вот и я собираюсь поступить так же, — сказал Випус. — И защитить своих друзей.
— Нет, ты нужен здесь, — возразил Локен. — Твой долг — оставаться с остальными воинами. Чем дольше вы задержите изменников, тем больше надежды, что Император призовет Хоруса к ответу. Наш бой — это дело морнивальцев, Неро. Ты понимаешь меня?
— Честно говоря, нет, — сказал Неро. — Но я сделаю так, как ты просишь, и останусь здесь.
Локен улыбнулся:
— И не горюй по мне раньше времени, Неро. Тарик и я еще можем победить.
— Лучше бы так и было, — ответил Випус. — Вы нужны Лунным Волкам.
Слова Неро тронули Локена, и он обнял своего самого старого друга. Он очень хотел бы пообещать ему, что вернется после этой миссии живым, что надежда еще не пропала.
— Гарвель, — раздался знакомый голос от входной двери.
Локен и Неро разомкнули братские объятия и, обернувшись, в тусклом свете зала увидели Саула Тарвица.
— Саул, — произнес Локен.
— Пора, — сказал Тарвиц. — Мы готовы к отвлекающему маневру, о котором ты просил.
Локен кивнул и улыбнулся обоим храбрым воинам. С этими людьми он прошел через ад и готов снова хоть сто раз разделить опасность. Честь, которую они оказывали ему своей дружбой, наполнила его гордостью.
— Капитан Локен, — официально обратился к нему Тарвиц. — Может случиться так, что мы больше не увидимся.
