– И кто же ты сегодня утром? – спросил он, заняв место во главе стола. «Тук, тук», – услышала она, а затем раздался негромкий хруст. «Принялся за первое яйцо».
– Никто, – ответила девочка.
– Ложь. Я тебя знаю. Ты та слепая побирушка.
– Бет. – Она раньше знавала одну Бет, в Винтерфелле, когда была Арьей Старк. Наверное, потому и выбрала это имя. А может из-за того, что оно просто очень подходило слепой девочке.
– Бедное дитя, – сказал Добрый человек. – Ты бы хотела вернуть свои глаза? Только попроси и прозреешь.
Он спрашивал об этом каждое утро.
– Может, захочу завтра. Не сегодня. – Её лицо застыло, словно неподвижная вода: скрывая всё, не выдавая ничего.
– Как пожелаешь. – Она слышала, как он очищает яйцо от скорлупы. Затем раздался тонкий серебряный звон – Добрый человек взял ложку для соли. Ему нравились круто посоленные яйца.
– Где моя бедная слепая девочка просила милостыню прошлой ночью?
– У постоялого двора «Зелёный угорь».
– И какие три новые неизвестные вещи ты узнала?
– Морской Лорд всё ещё болен.
– Это не новость. Морской Лорд болел вчера и будет завтра.
– Или умрет.
– Тогда кончина станет новостью.
«После его смерти, начнутся выборы, и тогда в ход пойдут клинки». Так заведено в Браавосе. В Вестеросе умершему королю наследовал старший сын, но у браавосийцев не было королей.
– Тормо Фрегар станет новым морским лордом.
– Так говорят в гостинице «Зелёный угорь»?
– Да.
Добрый человек откусил от яйца, девочка слышала, как он жует. Он никогда не говорил с набитым ртом. Наконец, жрец проглотил пищу и сказал:
– Некоторые утверждают, что «истина в вине». Глупцы. Будь уверена, в других тавернах сплетники упоминают другие имена. – Он ещё раз откусил, прожевал и проглотил. – Так, что ты узнала из того, что не знала раньше?
– Я узнала, что кое-кто болтает, будто Тормо Фрегар определенно станет новым морским лордом, – ответила она. – Кое-кто из пьяных людей.
– Уже лучше. А что ещё ты знаешь?
«В Вестеросе в речных землях идет снег». Ляпни она это вслух, и жрец бы спросил, откуда ей это известно, а ответ вряд ли бы ему понравился. Девочка прикусила губу, прокручивая в голове события прошлой ночи.
– Шлюха Сфрона родила, но не знает от кого. Думает, что от тирошийского наёмника, которого сама же и прикончила.
– Такое знать полезно. Что ещё?
– Королева морского народа выбрала взамен утонувшей новую Русалку – дочь служанки из дома Прейстанов, тринадцати лет от роду, без гроша за душой, зато красивую.
– Поначалу они все такие, но ты не можешь знать, что Русалка красива, пока не видела её собственными глазами, а глаз у тебя нет. Кто ты, дитя?
– Никто.
– Слепая Бет, нищенка – вот кого я вижу. Она жалкая лгунья, эта Бет. Приступай к своим обязанностям. Валар моргулис.
– Валар дохаэрис. – Собрав со стола миску, кубок, нож и ложку, девочка поднялась на ноги, а затем взяла трость – пяти футов в длину, изящную и гибкую, толщиной с её палец и с обмотанной кожей рукояткой.
– Лучше чем глаза, если научишься ей пользоваться, – уверила её женщина-призрак.
Очередная ложь. Здесь ей часто лгали, чтобы испытать. Ни одна палка не заменит пару глаз, но иметь такую при себе полезно, и теперь трость всегда была у неё под рукой. Умма стала называть девочку Прутиком, однако имена ничего не значили. Она просто была собой. «Никем. Я – никто. Всего лишь слепая девочка, простая послушница Многоликого».
Каждый вечер после ужина женщина-призрак приносила чашку молока и велела его выпить. Напиток имел необычный горьковатый привкус, к которому слепая девочка вскоре стала испытывать отвращение. Не успевала она поднести чашку к губам, как от одного лишь запаха питья возникали рвотные позывы. И тем не менее, всякий раз она осушала чашку.
– Долго мне быть слепой? – спрашивала она.
– Пока тьма не станет для тебя столь же мила, как и свет, – отвечала женщина-призрак, – или пока не попросишь вернуть глаза. Попроси и прозреешь.
«И тогда меня выгонят». Лучше уж слепота. Они не заставят меня сломаться.
В день, когда она впервые проснулась слепой, женщина-призрак, взяв её за руку, повела по подвалам и тоннелям, вырубленным в скале, на которой стоял Чёрно-Белый Дом, по крутым каменным лестницам, ведущим в святилище.
– Поднимаясь, считай ступеньки, – посоветовала она. – Проведи по стенам пальцами: на них знаки невидимые глазу, но ощутимые при прикосновении.
Таков был первый урок, за ним последовало множество других.
После полудня наступало время работы с ядами и снадобьями. Она могла обнюхивать, ощупывать и пробовать на вкус вещи, которые хотела изучить. Только когда приходилось толочь яды, трогать и пробовать на вкус, становилось опасно. Некоторые, самые ядовитые зелья женщины-призрака, было опасно даже вдыхать. Обожженные кончики пальцев и покрытые волдырями губы стали обычным делом, а однажды слепая девочка так сильно отравилась, что её рвало несколько дней.
За ужином занимались языками. Слепая девочка хорошо понимала и бегло говорила на браавосийском, практически избавившись от варварского акцента. Однако Добрый человек не был удовлетворён, он требовал, чтобы она улучшила свой Высокий валирийский и выучила языки Лисса и Пентоса.
Вечером она играла в ложь с женщиной-призраком, но без глаз игра сильно усложнилась. Иногда ей приходилось полагаться только на тон и слова, а временами женщина-призрак позволяла ощупывать своё лицо. Поначалу играть было очень и очень тяжело, почти невозможно… но однажды, когда она уже была готова завизжать от бессилия, вдруг стало намного легче. Слепая девочка научилась слышать ложь, чувствовать её в игре мышц вокруг рта и глаз.
Большая часть её обязанностей осталась прежней, но теперь девочка спотыкалась о мебель, впечатывалась в стены, роняла подносы и безнадежно терялась во внутренних помещениях храма. А один раз даже чуть не навернулась головой вниз с лестницы, и только навыки сохранять равновесие, полученные от Сирио Фореля в прошлой жизни, когда её звали Арьей, помогли ей вывернуться и чудом удержаться от падения.
Будь она Арри, Лаской, Кошкой или Арьей из дома Старк, то рыдала бы ночами навзрыд… но у той, что не было имени, не было и слез. Без зрения даже самая простая задача превращалась в опасную. Девочка дюжину раз обжигалась, помогая Умме на кухне, и как-то, шинкуя лук, порезала палец до кости. Два раза слепой девочке, не нашедшей свою комнату в подземелье, пришлось спать на полу у подножия лестницы. Несмотря на освоенное ею умение использовать слух, углы и ниши превращали храм в западню. Звук шагов, эхом отраженный от потолков и ног каменных истуканов, создавал впечатление движущихся стен. Неподвижный чёрный пруд тоже творил со звуками странные вещи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
