– Помню я их усилия… – говорю я, вспоминая жуткое фото Питера с котенком на руках рядом с усатым представителем мэрии на первой полосе «Вечернего Сейтеки». «Котенок был на грани гибели!» – гласил кричащий заголовок. И у котенка и у Питера были одинаковые лица существ, которые потеряли свое предназначение в океане окружающего их экзистенциализма. И только усатый представитель мэрии был доволен и румян.
– Бывало такое… – морщится от воспоминаний Питер: – чек. Повышаешь?
– Сейчас гляну. – снова смотрю в карты. Ситуация не изменилась. Валет и двойка. Скидываю карты.
– Пас. – говорю я: – то есть вы с мэрией от безденежья контракт подписали?
– Ага. – кивает Питер: – да мы в основном из‑за Юки. У нее младшие братья в хорошем интернате учатся. Деньги были нужны, а ее папаша… ну да что говорить. Я и Сакура – ей‑то и деньги не сильно нужны, так мы с ней скинулись и как раз на взносы хватило. А из группы мы в том году все равно бы не вышли, «Соколы Итаги» нас в первом же матче вынесли. Знал бы я на что Сакура на самом деле способна… – качает он головой.
– Знать, на что она способна – мало. – хмыкаю я, начиная тасовать колоду: – надо ее еще и мотивировать. А это уже сложнее.
– Согласен. – говорит Питер: – она у нас вещь в себе. Иногда удивительно вменяема и лучше меня многие вещи понимает. А иногда…
– Мне кажется, что это она все и всегда лучше нас понимает. Это просто мы ее мотивы не всегда догоняем. – я раздаю карты.
– Уж точно. – Питер берет карты, долго смотрит в них. Решается.
– Повышаю – говорит он и двигает вперед пару патронов девять на девятнадцать парабеллум. Мы используем их вместо фишек. Как говорит Питер – с друзьями на деньги лучше не играть, но и без ставки – неинтересно. Поэтому играем на действие. У кого первым кончатся два магазина от восемьдесят пятых – тот и проиграл.
– Так что не «Воинов Сейтеки», ни наших геройских имен мы теперь использовать не сможем – говорит он, поставив два патрона на кон.
– Зато сможем подписать договор с Амбрелла Групп без посредников. – говорю я, также ставя два патрона рядом с его ставкой.
– Но это сыграет, только если мы из региональной группы выйдем. – он добавляет еще два патрона сверху. Блефует? Оцениваю его глаз. Глаз как глаз – чистый, честный как слеза ребенка. Невинный как девушка на выпускном. Прозрачный как дождевая капля. Блефует. Повышаю в свою очередь.
– Блефуешь? – говорит Питер: – у тебя ж нет ничего. Сейчас пойдешь без штанов на женскую половину кукарекать. Стыдно же.
– Я человек простой. – отвечаю я, добавляя еще два патрона к кучке на одеяле: – есть хорошая карта – ставлю. Нет – не ставлю.
– Между прочим – говорит Питер: – карточные долги отдавать надо.
– Знаю. – киваю я: – видел уже Майко в неглиже.
– Вот у кого фигура… – закатывает глаза Питер.
– Все‑таки ты бабник, Питер‑сан. – говорю я: – ты у меня смотри. Я ж вижу, что Нанасэ рядом с тобой расцветает вся. Я тебе голову‑то откручу.
– Да ну тебя, Син. – обижается Питер: – чтобы я да с твоей сестренкой – да никогда! Мамой клянусь.
– Мамой значит. – не верю ему вот ни на каплю.
– Повышаю – еще два патрона: – вскрываемся…
Минуты через две в тишине тренировочного зала раздалось одинокое кукареканье, потом громкое – «Ай!»
– Заколебали! – прорычала Майко из темноты: – Питер! Еще раз закукарекаешь – я в тебя не тапком, я в тебя гантелей запушу! Спите уже!
Глава 14
– Не вертись! – говорит тетя Тома и поправляет воротничок. Вереск все равно вертится. Ей любопытно. Она только что познакомилась с Чепу и Шлендой, и ей любопытно. Чепу у нас умеет оригами из бумаги делать. Само по себе искусство для Японии не новое и в общем‑то неудивительное. Вот только… Чепу складывает из листа бумаги небольшую жабку и как только он отпускает пальцы – жаба выпрыгивает из его ладони! И даже квакает.
– Здорово! – хлопает в ладоши Вереск и смеется. Чепу – молодой парнишка из Лесного Лагеря, у него конопушки на носу и нет одного переднего зуба. Он может сделать с бумагой все что угодно. Раз и на столе в приюте у тети Томы возникает Эйфелева башня, полосатый тигр, автомобиль, чем‑то неуловимо похожий на желтую «Субару» Майко и наконец – фигурка Валькирии, стоящей вполоборота, с мечом на плече. Валькирия двигается, она поворачивает голову и поднимает меч вверх, словно Хи‑Мен, который кричит «Властью Серого Черепа!». Фигурка, кстати, выполнена на отлично, все пропорции соблюдены, все на своих местах. С уважением смотрю на мелкого парнишку. Со стороны и не скажешь, но как‑то же он запомнил какие у Валькирии соотношения, пропорции и … молодец. Уже мужик растет, да.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Но это только бумага. – вздыхает Чепу и бумажная Валькирия опускает свой меч.
– Погоди. – говорит Иошико: – постой. Пусть она снова свой меч поднимет. Вереск – обращается она к девочке, восхищенно смотрящей на то, как фигурка снова выпрямляется и воздевает свой меч вверх.
– Вереск, тебе нравится? – девочка кивает и уже тянет руки к фигурке, маленькая Валькирия смешно пытается отмахиваться мечом, но куда там. Раз и бумага смята, фигурка испорчена.
– Ой! – глаза Вереск наполняются слезами, она смотрит на помятый бумажный комок у нее в руках. Чепу аккуратно забирает у нее комок, расправляет его на столе, два движения пальцами и снова перед нами маленькая Валькирия!
– Вереск, смотри, какая красивая фигурка. – говорит Иошико, кивнув Чепу с благодарностью: – но она очень хрупкая. Ты сможешь сделать ее потверже? – девочка хмурится и кивает. Кладет палец на бумажную фигурку и та застывает, словно бы ее жидким клеем облили. Мгновенно.
– Ну‑ка… – я беру фигурку в руки. Фигурка заметно потяжелела, бумага столько не весит.
– Дай посмотреть. – Иошико забирает ее у меня и тоже взвешивает в руке: – тяжелая.
– Извините. – бормочет Вереск под нос.
– Нечего тут извиняться, ты просто умница! – Иошико обнимает девочку и целует ее в лоб: – какая же ты умница, Вереск!
– Спасибо, Йо! – слезы на глазах у девочки высыхают мгновенно, она улыбается.
– Дайте мне. – Шленда, высокая и угловатая девочка‑подросток, товарищ Чепы по Лесному Лагерю – берет фигурку Валькирии в руку, смотрит на нее, что‑то бормочет себе под нос. Мгновение и фигурка перестает быть белой в клеточку, становится цветной, раскрашенной в лучших традициях экшен фигурок. Цвета немного аляповаты, но с этим можно и попозже разобраться. Шленда умеет красить то, к чему прикасается, на ее счету (буквально!) несколько случайно задетых автомобилей, скамейки в парке и даже соседский кот, который теперь щеголяет ярко‑оранжевой шубкой. Из‑за этого ее и перевели в Лесной Лагерь, постоянно приходилось счета за повреждение имущества выписывать. А сейчас, глядя на фигурку в руках у Шленды, я вижу будущее нашего производства.
Чепу – может сделать из бумаги что угодно. Вереск – превратить бумагу в другой материал, твердый, но не хрупкий, тяжелее чем бумага, но не намного. Уверен, она еще и варьировать эти характеристики может. И наконец, Шленда – может все это покрасить удивительными красками, которые не тускнеют и имеют удивительно глубокие цвета и оттенки. В Лесном Лагере, кстати еще и Арахис есть – тот умеет запахи к предметам привязывать. А кличка у него потому, что от арахисового масла его за уши не оттянешь. В Лагере вообще все к друг другу по кличкам обращаются, и я с этой славной традицией бороться не собираюсь. Добился уважения и признания себя как члена коллектива – получай кличку. Нет – ходи с именем. Такая вот неписанная традиция.
– Что скажешь? – Иошико забирает фигурку у Шленды и ставит на стол перед нами всеми. Я смотрю на фигурку. Чувство стиля и размера у Чепы прирожденные, он невероятно точно передал позу, напряжение героини, пальцы сжимающие меч и даже, слегка приподнятую грудь, которая рвется наружу из бронелифчика. Наш парень.
