семьями, то в каком — то смысле это действительно так. Что же до элитного уровня, то наработанный медийный капитал является сегодня дополнительным и важным компонентом других видов капитала, представляющих собой совокупный интегральный капитал в нынешнем полном смысле этого слова. А он и без медийной составляющей, как было показано в предыдущей части работы на примере анализа финансового капитала семей Ротшильд и Рокфеллер, позволяет им входить в первые 100, а возможно и 25 богатейших семей планеты.
Касаясь неформальных структур наиболее влиятельных семей планеты, важно избежать как переоценки, так и недооценки их влияния, равно как и адекватно понять систему их ценностей и интересов. К сожалению, даже многие глубокие серьёзные исследователи не свободны от некоторой демонизации и упрощённого взгляда на жизнь такого рода семей. Даже в лучших исторических работах высказывается точка зрения, что их господствующим интересом является сохранение мнимого мирового господства, а также стремление к власти любой ценой. Особенно это характерно для российских историков и аналитиков. Вероятно, сопряжено оно с особенностями российской жизни и характерными чертами российской элиты, которые непроизвольно транслируются даже самыми глубокими исследователями на систему ценностей и приоритетов всех мировых элитных семей и паттернов.
Чтобы не быть голословным, обратимся к фактам. Возьмём для примера семью Ротшильд. В настоящее время семья Ротшильд, понимая под этим родство не далее чем третьей степени (например, троюродные братья либо двоюродные племянники и т. п.) по состоянию на 2010 г., включает более 280 человек. Из них только 57 человек активно участвуют в бизнесе как самостоятельные фигуры либо как топ — менеджеры в различного рода структурах. Характерно, что всего 12 человек из 183 в трудоспособном возрасте, исчисленном по британскому законодательству, ведут жизнь рантье в строгом смысле этого слова, т. е. не занимаются никакой профессиональной деятельностью. Остальные выбрали другие, не связанные с руководством различного рода финансовыми, предпринимательскими или иными деловыми институтами, виды деятельности. Например, Дэвид Майер де Ротшильд, будущий глава фамилии, является крупным экологом, известным автором книг по выживанию специалистов различных профессий, а также путешественников в экстремальных условиях, преимущественно в северных широтах. Надин де Ротшильд — популярная французская писательница и драматическая актриса. Леопольд Дэвид Ротшильд — известнейший продюсер в области классической музыки, всемирно признанный виолончелист. Впрочем, это не помешало ему в прошлом стать директором Банка Англии. Эмма Ротшильд — известный специалист по истории экономических учений, профессор Гарвардского и Кембриджского университетов, директор архива семьи Ротшильдов в Лондоне. Шарлотта Ротшильд — одна из лучших в мире сопрано, оперная певица, пользующаяся особым признанием в Японии, солистка Токийской оперы. Джон Ротшильд — руководитель центра нечёткой логики и генетических алгоритмов Стэнфордского университета. Этот список можно было бы продолжать и далее, но вместо этого автор считает более полезным с точки зрения исследовательской цели работы коротко рассказать о своем знакомстве с одним из Ротшильдов.
Он представлял американскую ветвь Ротшильдов и в начале 70‑х годов переселился в Вену. Он жил в то время в Вене и принадлежал к франко — американской ветви Ротшильдов. Однако в строгом генеалогическом плане австрийская ветвь не имеет продолжения по мужской линии, и по отцу И. Ротшильд принадлежит к французской линии. Он известен как один из лучших в мире специалистов по проведению сложных экспертиз по определению авторства произведений художников из германоязычного мира, Скандинавии и России. Общаясь с Ротшильдом в течение почти трёх лет (с перерывами), автор с уверенностью может сказать, что он является одним из наиболее доброжелательных, воспитанных, интеллигентных людей, с кем ему приходилось встречаться в жизни. Поскольку встречи проходили почти исключительно в доме Ротшильда в Вене, была возможность наблюдать за его повседневным поведением и общением с другими участниками встреч, членами семьи и даже домашним персоналом.
Характерно, что со всеми Ротшильд общался одинаково доброжелательно, не делая различий в статусном, имущественном или ином положении своих собеседников. В принципе в этом нет ничего удивительного, поскольку, если внимательно почитать воспоминания о лучших представителях подлинной элиты, например, Российской империи, то там содержатся аналогичные наблюдения. Кстати, подобное автор наблюдал, общаясь и с людьми из американской деловой элиты.
Вообще идея о том, что представители так называемой мировой элиты — это результат отрицательного отбора, крайне далека от фактического положения вещей. В данном случае мы имеем дело с сознательным или бессознательным переносом нынешних российских реалий на другую почву. Кстати, такой перенос, порождённый частично пропагандистскими, а частично психологическими обстоятельствами, весьма, вреден не только в аналитическом, но и в практическом плане. Дело в том, что мы приписываем шкалу ценностей и структуру мотивов, свойственных представителям элиты одной конкретной страны в строго определённый период её истории, всем без исключения представителям мировой элиты. А это опасно в плане практической политики. Хотелось бы особо подчеркнуть, что Ротшильд не являлся какой — то «белой вороной» в семье. Он поддерживал тесные отношения со многими другими членами семьи, например с Дэвидом Рене де Ротшильдом.
Изложенное выше отнюдь не означает, что Ротшильды, так же как и представители многих других семей правящей мировой элиты, все сплошь «белые и пушистые» и тем более свободны от человеческих недостатков. Люди всегда остаются людьми, какие бы фамилии они ни носили. Проблема заключается в том, что, если люди избавлены от изматывающей заботы о хлебе насущном, получили достойное воспитание и имеют мощную семейную поддержку, они скорее склонны по своим жизненным устремлениям заниматься не делами, связанными с личной выгодой, а, как это ни удивительно, в большей мере ориентированы на творчество или занятия, связанные с общественным благом — безусловно, так, как именно они их понимают. Поэтому подозревать всех сильных мира сего в том, что они решают проблемы бедняков или жертвуют свои состояния лишь для того, чтобы создать тайный общак для финансирования всемирного геноцида, является по меньшей мере несправедливым и может быть извинено лишь необходимостью решать конкретные, вполне оправданные и нужные пропагандистские задачи.
При этом нельзя не отметить, что любая элитная семья, и, может быть, прежде всего Ротшильды, ни на секунду не перестают заботиться о сохранении своих позиций, защите привычного жизненного уклада, возможностей и безопасности семьи. Соответственно, любая инициатива, в которой они участвуют, даже если она направлена на общественное благо, в конечном счете либо в качестве цели, либо в качестве обязательного условия должна включать как минимум сохранение семейного влияния, жизнеспособности и безопасности. Здесь иллюзий также быть не может. Так же как не может быть иллюзий относительно того, что, несмотря на всю свою многочисленность, внутреннюю неоднородность и даже противоречия, а случается и неприязнь, между
