— Конечно. Для того ты ломаешь маяк, чтобы отвлечь от острова храбрецов и первопроходцев… Чтобы моряки, идущие мимо на кораблях, закрывали глаза на твою беду?
— Вы опять меня неправильно поняли, — ответил Привратнику капитан. — Моя цель оградить человечество от информации. Это моя, узкопрофессиональная задача в рамках системы национальной безопасности, которой я подчиняюсь. Задача же природы, как среды обитания, может иметь противоположный смысл: оградить информацию от особенно любопытных первопроходцев. Я же просто ищу дорогу на большую землю, это не имеет отношения ни к моей профессии, ни к среде…
— Ты не найдешь дороги, Человек, — заключил Привратник, — пока не решишь философский вопрос: кто ты такой и какое отношение ты имеешь к себе самому?
— Сначала я покину маяк, — пообещал капитан, — потом буду отвечать на свои вопросы.
— Все твои вопросы, Человек, имеют два ответа, взаимно исключающие друг друга. Ты хочешь жить на большой земле, потому что остров слишком велик для тебя одного. Ты не знаешь, что, однажды покинув дом, ты лишился его навсегда.
— Ни за что! — отрезал капитан. — Ни за что вам не удастся заморочить мне голову! Может быть, я слишком увлекался физикой Боровского. Может быть, я не образцовый христианин и недостаточно верю в Бога, но я верю в реальность, в которой живу. И эта вера — все, что у меня осталось! Даже если я лишусь рассудка, я не лишусь своей веры!
— Вера, — согласился Привратник. — Вера — это все, чем живет Человек, ибо большего ему не дано. Вопрос, во что ему верить? Во что веришь ты, Валерий Петрович, если ты уже лишился рассудка?
Ровно семь жилых комнат насчитал Оскар Шутов в квартире покойного Давида Самуиловича Кушнира, и столько же нежилых помещений и кладовых размером с малогабаритную кухню. Учитель беседовал по телефону, утешал еще не овдовевшую Розалию Львовну, а находчивый ученик занимался обустройством жилья. Он распаковал два матраса, устроил лежбище для себя и Учителя, прикатил в комнату стол и расположил компьютер. Голые окна Оскар загородил ширмой, установленной прямо на подоконник, чтобы капитан Карась, безвременно освободившись из заточения, не пристроил своего наблюдателя на той стороне проспекта. Не спросясь разрешения, он раскатал среди комнаты ковер и остался доволен работой.
— Говорить шепотом, перемещаться на цыпочках, — предупредила графиня. — К телефону не подходить, на лестницу не высовываться. Если соседи пронюхают, что кто-то здесь поселился, будут вопросы.
— А ваше сиятельство? — спросил Оскар.
— Меня они знают, — ответила Мира.
— Тогда отдавай прибор.
— Никакой самопальной техникой не пользоваться! — добавила графиня и прибора не отдала. Она скачала из интернета портрет Бельмондо и отправилась в редакцию газеты, которой распространители бесплатно наводнили подъезд.
Поздно вечером Мирослава вернулась. Где была — не ответила, ужинать отказалась, вместо того, чтобы лечь и уснуть, уединилась в бывшем кабинете Кушнира, в единственном месте квартиры, где вещи не были собраны, и мебель стояла на своих местах. Вся, за исключением окровавленного ковра, который следователи забрали на экспертизу, но так и не вернули. Кушнир-младший боялся зайти в помещение, в котором убили отца, прислуга еще не получала распоряжения для уборки.
— Мира?.. — Боровский приоткрыл дверь и застал графиню в задумчивости.
— Входите, Натан Валерьянович.
— Можно спросить? Ты дала какое-то объявление?
— Хотите взглянуть?
— Если позволишь.
— Только осторожно…
Взгляд Боровского уперся в бессмысленный текст, выложенный из непонятных слов. Текст был аккуратно написан печатными буквами, но Натану это не помогло. Несколько раз он попытался прочесть слова, но только покрылся испариной.
— Греографы, трансформированные в язык? — предположил он.
— Лучше присядьте, — ответила Мира. — Редактор сегодня читал-читал, да в обморок грохнулся. Все старался понять… Такие тексты для понимания не предназначены. Не я их придумала, не мне за них отвечать.
— Здесь только первая ступень кода…
— Конечно. Я не хочу, чтобы мое объявление прочли те, кого оно не касается, но специально для вас могу перевести.
— Удивительно, — восхитился Боровский. — Когда мы с Оскаром пробовали трансформировать греографы в осмысленный текст, похожая абракадабра чуть не свела нас с ума. Так хотелось найти универсальный ключ…
— Это не абракадабра, Натан Валерьянович, это первичный язык. Между прочим, родной язык Жоржа. И ключ к нему искать бесполезно. Эта дверь открывается только с одной стороны. Не с нашей…
— К сожалению, мы поздно поняли…
— Такие тексты читаются подсознанием человека, который не владеет рассудком. Вы слишком рассудочный тип и ваши попытки найти универсальный ключ, не имея замочной скважины, очень повеселили Жоржа. Хотите, я вам его заложу… по секрету?
— Жорж нашел то, что искали мы? — догадался Боровский.
— Нет, Жорж только применил разработанную Оськой методику со своей стороны. Вуа-ля, Натан Валерьянович. Хотите, я прочитаю вам текст по-русски? «Если вы имеете сходство с портретом, — прочла графиня, — если ничего о себе не помните, хорошо владеете оружием ну и далее… рост, вес, примерное телосложение… адрес прилагается».
— Ты хочешь пригласить его прямо сюда? — удивился Натан.
— Не волнуйтесь, он придет мирным и кротким. Вам не придется защищать меня кулаками. Вы только опознаете циркача.
— И какова вероятность, что он прочтет объявление?
— Стопроцентная, — заявила графиня. — Расшифрованные греографы обладают странным свойством, которое не может объяснить даже Жорж. Они притягивают к себе нужный взгляд и отводят ненужный.
— Мира, что за первичный язык, о котором ты говоришь? Что ты имеешь в виду, объяснить сможешь?
— Смогу, конечно! Я же не физик. Вы имели дело с программированием, Натан Валерьянович? Помните, первые программы? Ассемблер юзали когда-нибудь?
— Допустим. Только я не понимаю…
— Сейчас объясню. Текст можно собирать из разных конструкторов: можно из готовых предложений, как это делают современные языки программирования, можно из слов, можно из букв, можно из единичек и ноликов… Если мы размышляем словами и фразами, то первичный язык ближе к машинному коду. Представляете, какие возможности, и какая скорость работы?
— Представляю, какой трудоемкий процесс, — отметил Натан.
— А кто сказал, что первичный язык прост? Большая его часть находится в телепатическом диапазоне, человеку там вообще делать нечего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
