Но гораздо важнее в 1784–1785 гг. было все же то, что Севастопольская эскадра, в отличие от 1779–1781 гг., продолжила крейсерство вдоль крымских берегов, занимаясь как их охраной, так и практической подготовкой. Что же касается масштаба этих действий, то он был следующим. В 1784 г., по данным З.А. Аркаса, в море вышла чуть ли не вся Севастопольская эскадра. В частности, он пишет: «В этом году контр-адмирал Макензи ходил с эскадрою в крейсерство от Севастополя до Евпатории и потом до Кинбурна для встречи и сопровождения вновь выстроенного в Херсоне корабля Слава Екатерины и возвратился в Севастополь. Капитан 2 ранга Берсенев с 4 фрегатами: Осторожный, Поспешный, Храбрый и Победа описывал Крымские берега от Феодосии до Тарханкута, а фрегаты Перун и Вестник ходили в Алушту для спуска и привода в Севастополь построенной там ханом полаки, наименованной Григорий просветитель великой Армении, которую и привели в Севастополь…».{1654} Правда, эти данные, видимо, требуют некоторой корректировки, поскольку фрегат «Храбрый» в 1784 г. фактически выбыл из строя как негодный для плавания, а спущенная в Алуште поляка никогда не была фрегатом «Григорий Великия Армении».
По кампании 1785 г. данные более точные. В ней приняли участие 7 корабельных единиц Севастопольской эскадры: линейный корабль «Слава Екатерины» и 6 фрегатов («Херсон», «Осторожный», «Поспешный», «Стрела», «Легкий» и «Скорый»). Их выход в море в составе эскадры капитана 1 ранга М.И. Войновича состоялся 11 июля. После этого указанная эскадра совершила плавание по маршруту Севастополь — Кафа — Гаджибей — Севастополь, в который и прибыла 8 августа.{1655}
* * *
Но вернемся в 1783 г., когда в результате действия неблагоприятных для Турции военных и политических факторов ей пришлось смириться с реальностью и расстаться с Крымом, Таманью и Кубанью. Как указал В.Д. Овчинников: «Собственная слабость и разруха, с одной стороны, сила русской и австрийской армии — с другой, заставили Порту умерить свои желания». Австрия в этот момент уже четко встала на сторону России, а Англия дала понять, что поддержки от нее Турция сейчас не получит.
Вот что сказал английский посол в Турции сэр Енсли капитан-паше Гассан-паше: «Единственный спасительный для Порты случай — не оспаривать с Россией присоединения Крыма к ее владениям, ибо случившаяся от того война будет пагубна для Турции. К тому же Россия находится в лучшем состоянии, нежели была в предшествующую войну. А кроме того, имеет союзником императора Римского».{1656} Капитан-паша попытался было возразить, что это Порта сейчас находится в наилучшем состоянии, однако позиция Енсли осталась неизменной.
Более того, активное вмешательство Англии самым серьезным образом обеспокоило Францию, ибо в создавшихся условиях ей пришлось бы большую часть своих средств обратить не на турецкие дела, а на укрепление своих морских сил. Между тем, как мы видели выше, финансовое положение Французского государства и без того оставляло желать много лучшего. В результате Франция также дала понять туркам, что им лучше принять все как есть. Более того, Вержен даже заявил, что это в интересах самой Турции. В сформулированном им Мемориале, направленном Людовику XVI уже после подписания турками конвенции с Россией, говорилось, что именно Франция в 1783–1784 гг. спасла Турцию от неминуемого разгрома с последующим расчленением, так как Екатерина II, по мнению главы французской дипломатии, буквально жаждала войны и лишь «добрые услуги» французской дипломатии не позволили реализовываться агрессивным планам русской императрицы.{1657} Так Османская империя осталась без поддержки европейской дипломатии.{1658}
Россия же, проанализировав внутреннюю ситуацию в Константинополе и исходя из готовности Англии «вступить с обоими императорскими дворами (российским и австрийским. — Авт.) в беспосредственные обязательства», представила Оттоманской Порте проект декларации о закреплении за собой Крыма, Тамани и Кубани.
В указанных выше обстоятельствах Турции не оставалось ничего другого, как принять условия российской стороны. В результате, 28 декабря 1783 г. на конференции, состоявшейся в местечке Айнали-Кавак, близ Константинополя, Порта подписала акт о присоединении Крыма, Тамани и Кубани к Российской империи.
Подписание Османской империей данного акта без какого-либо военного сопротивления стало подлинным триумфом российской дипломатии, а также и непосредственно Екатерины II и Г.А. Потемкина. Российский посланник в Константинополе Я.И. Булгаков в своем донесении в тот же день с радостью сообщал императрице: «Татарские народы одержали счастие быть ненарушимо навсегда подданными Вашего Величества. Сие им благоденствие и новые пределы империи утверждены без пролития крови подданных, без употребления мною денег и без жертвования наималейшей выгоды».{1659}
30 марта 1784 г., после размена ратификациями Крымского акта, крымский вопрос юридически был закрыт. Во время церемоний верховный визирь заметил, что он «радуется благому окончанию дел и будет стараться о соблюдении тесной дружбы между двумя империями». А Екатерина II, оценивая произошедшее событие, написала: «Присоединение к империи Нашей Крыма, Тамани и Кубани, совершившееся без извлечения меча, следовательно же, и без пролития крови человеческой, составит, конечно, в роды родов Эпоху, примечания достойную».{1660}
Екатерина II была вправе дать такую оценку. Подготовка и проведение Крымской операции 1783 г. стало одним из самых блестящих достижений России за всю многовековую историю, сравнимым с защитой султана и Ункияр-Искелесийским договором 1833 г., бескровным возвращением прав на Черное море в 1871 г., посылкой русских эскадр в Нью-Йорк и Сан-Франциско в 1863 г., заставившей Англию отказаться от поддержки Польши.
Показательным в рассмотренной операции было практически все. Подготовка отличалась великолепным выбором момента (связанность главных возможных противников России конфликтом из-за США), всесторонним обоснованием (политическим, военным и даже идеологическим), грамотным набором военных и дипломатических мер осуществления (включавшим нейтрализацию возражений Австрии Греческим проектом, план нанесения удара по Турции из Средиземного моря при одновременных действиях в Северном Причерноморье и в Крыму).
На достаточно высоком уровне оказалось и проведение операции, хотя, осуществляя ее, Г.А. Потемкин и Екатерина II все же столкнулись с непредвиденными проблемами. Так, позиция Швеции заставила отложить посылку флота с Балтики в Архипелаг, а неготовность линейных кораблей в Херсоне резко снизила возможности военно-морских сил на Черном море. Касаясь последнего, правда, надо отметить, что здесь изначально просчитался сам Петербург: Г.А. Потемкин видел ход «работ» в Херсоне в 1782 г., а Азовской флотилии именно высочайшие распоряжения не дозволили ввести в строй уже в 1782 г. все находившиеся в достройке суда.
Однако и Г.А. Потемкин, и императрица сумели выйти из возникших затруднений без потерь. Г.А. Потемкин так провел занятие Крыма, что ответная реакция турок могла последовать только осенью, что естественно резко снизило их возможности.{1661} Кроме того, нашел князь и вариант морского ответа в случае необходимости, даже при том, что удар из Средиземного моря оказался невозможным: фрегаты Черноморского флота должны были нанести удар по Синопу или по другим турецким пунктам на Черном море, что грозило парализовать поставки продовольствия в Константинополь этим путем.
Наконец, оперативной была и реакция на дипломатическом фронте. Екатерина II «сковала» Густава III,{1662},[275] а против враждебных действий Франции был найден вполне адекватный ответ — каперская война с привлечением англичан. Результат оказался налицо — Крым и Кубань достались без крови.
И здесь нужно особо отметить впервые столь блестяще раскрывшего свой государственный ум князя Григория Александровича Потемкина, о котором после долгого забвения и поругания, в последнее время написано уже немало справедливых слов, как об организаторе, дипломате, военачальнике, администраторе. Ко всему прочему, в событиях 1782–1783 гг. мы увидели Г.А. Потемкина и как человека, отлично понимавшего значение флота, причем великолепно использовавшего предыдущий опыт, умевшего исправлять ошибки. Его план действий в Средиземном и Черном морях не оставляет в этом сомнений.
Таким образом, оценивая вклад в Крымскую операцию 1783 г. ее основных участников, нельзя не согласиться с историком Н.Ю. Болотиной, написавшей, что именно Г.А. Потемкину «принадлежала главная и решающая роль в присоединении благодатного полуострова».{1663}
А как сам Г.А. Потемкин оценивал совершенное в 1783 г.? Вот что писал он после завершения Крымской операции, а также установления протектората над Восточной Грузией: «Какой государь (речь о Екатерине II. — Авт.) составил толь блестящую эпоху как Вы? Не один тут блеск. Польза есть большая. Земли, которые Александр и Помпеи, так сказать лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру Российскому, а Таврический Херсон — источник нашего христианства, а потому и лепности, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистическое, род татарской — тиран России некогда, а в недавних временах стократны разоритель, коего силу подсек царь Иван Василич, Вы же истребили корень. Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской. Взойди на трофеи, не обагренные кровью, и прикажи историкам заготовить больше чернил и бумаги».{1664} Читая эти строки можно только поразиться величию Г.А. Потемкина и подтвердить указанные выше его способности. В приведенных строчках и умение отдать должное роли императрицы, и столь необходимая в общении с высшей властью лесть, и точная оценка достигнутых результатов, и глубокий анализ исторического пути России.
