Он тоже видел, как умер Гас, вернее, видел, как тот умирает, но он все еще не начал верить в эту смерть. Гас ушел навсегда, но Калл так растерялся, что даже не испытывал горя. Гас до самого конца оставался настолько самим собой, что не позволил даже своей смерти стать событием, — вроде еще один спор, который можно возобновить через несколько дней.
Но на этот раз спор возобновить нельзя, и Калл не мог с этим смириться. Он чувствовал себя таким одиноким, что ему не хотелось возвращаться к стаду. Казалось, и стадо, и ковбои больше не имели к нему никакого отношения. Ничто не имело к нему никакого от ношения, разве что кобыла. Дай ему право выбирать, он бы ездил по Монтане, пока на него тоже не напали бы индейцы. И не то что ему так уж не хватало Гаса. Только вчера они разговаривали, как говорили все последние тридцать лет.
Калл почувствовал обиду, что случалось с ним часто, когда он думал о своем друге. Гас умер и оставил этот мир, не взяв его с собой, так что опять вся работа свалилась на его плечи. Калл всегда исправно делал свою работу, но только сейчас внезапно он перестал в нее верить. Гас хитростью лишил его этой веры с той же легкостью, с какой жульничал в карты. Вся эта работа никого не спасла, даже не отложила ни на минуту их уход.
Наконец стемнело, он сел на лошадь и поехал, не стремясь никуда, но просто устав сидеть. Так он и ехал до следующего утра, ни о чем не думая, пока не увидел стадо.
Стадо растянулось мили на три по гигантской равнине. Ковбои немедленно заметили его, Диш и Нидл по скакали навстречу.
— Капитан, а мы видели индейцев, — доложил Диш. — Там их целая группа, но они на нас не нападали.
— И что они делают? — спросил Калл.
— Сидят на холме и наблюдают за нами, — сказал Нидл. — Мы хотели отдать им двух коров, если попросят, но они не попросили.
— Сколько их там?
— Мы не считали, — ответил Диш. — Но довольно много.
— С женщинами и детьми?
— Да, там их полно, — подтвердил Нельсон.
— Они редко вовлекают в битву женщин, — заметил Калл. — Наверное, кроу. Мне говорили, что кроу миролюбивы.
— Вы нашли Гаса? — спросил Диш. — Пи ни о чем больше говорить не может.
— Нашел. Он умер, — сказал Калл.
Ковбои как раз разворачивали лошадей, чтобы вернуться к стаду. Они остановились как вкопанные.
— Гас умер? — поражение спросил Нидл Нельсон.
Калл кивнул. Он понимал, что ему придется все рассказать, но он не хотел повторять одно и то же десяток раз. Он подъехал к фургону, которым управлял Липпи. Там же сидел Пи Ай и отдыхал. Он до сих пор был босиком, хотя Калл сразу увидел, что с ногами у него получшало. Увидев Калла одного, он забеспокоился.
— Они утащили его, капитан? — спросил он.
— Нет, он добрался до Милс-Сити. Но у него было заражение крови, обе ноги поражены, и он вчера умер.
— Эх, черт побери, — высказался Пи Ай. — Как жалко. Я ушел, а Гас умер, — добавил он печально. — Лучше бы все было наоборот.
Ньют услышал новости от Диша, который вернулся к стаду и все рассказал. Многие поскакали к фургону, чтобы узнать подробности, но Ньют остался. Он чувствовал себя так же, как в то утро, когда умер Дитц. Ему хотелось уехать и ничего не видеть. Если он никогда не подъедет к фургону, он так больше ничего и не узнает. Он плакал весь день, держась в самом конце стада. На этот раз он был рад пыли, которую поднимал скот.
Ему казалось, что уж лучше бы напали индейцы и перебили их всех, а то когда так, по одному, да еще лучших, вынести это не было сил. Те, кто дразнил его и задирался, вроде Берта и Соупи, были живы-здоровы и счастливы, как свиньи Гаса. Даже Пи Ай едва не умер, а кроме него самого и капитана, Пи был единственным, оставшимся от старой команды.
Ковбои сердились на капитана Калла за то, что тот коротко рассказал о смерти Гаса, взял еды и уехал в сторонку, как обычно делал это вечерами. В его рассказе осталось много непонятного, так что ковбои весь вечер провели, строя догадки. Почему, например, Гас отказался ампутировать вторую ногу, если тогда мог бы остаться жив?
— Я знал одного ретивого парнишку из Виргинии, который передвигался на костылях быстрее, чем я на своих собственных ногах, — сказал Липпи. — У него было их два, и, как только он входил в ритм, за ним было не угнаться.
— Гас мог сделать себе тележку и купить козла, что бы тот ее таскал, — проговорил Берт Борум.
— Или осла, — добавил Нидл.
— Или его чертовых свиней, раз уж они такие умные, — вмешался Соупи. Обе хрюшки лежали под фургоном. Спавший в фургоне Пи Ай вынужден был слушать их храп и похрюкивание всю ночь.
Только ирландец, казалось, понял точку зрения Гаса.
— Да ведь от него осталась бы только половина, — пояснил он. — Кому охота жить половинкой?
— Да нет, половина — это будет по бедрам, — подсчитал Липпи. — В ту половину входят и бубенчики, и все остальное. Так что ноги — меньше половины.
Диш Боггетт участия в разговоре не принимал. Он горько сожалел о смерти Гаса. Он вспомнил, как однажды Гас одолжил ему деньги на Лорену, и это толь ко усилило его печаль. Он всегда считал, что Гас собирается вернуться к Лорене, но сейчас он явно не сможет. Она живет там, в Небраске, и ждет Гаса, который никогда уже не приедет.
Тут к его печали примешалась надежда, что, когда перегон закончится, он сможет получить деньги, вернуться и завоевать Лорену. Он все еще помнил ее лицо, когда она сидела у палатки на равнинах Канзаса. Как же он завидовал Гасу, потому что Лорена ему улыбалась, а вот Дишу она не улыбалась никогда. Теперь Гас умер, и Диш твердо решил, что надо сказать капитану о своих намерениях взять расчет и уехать сразу по окончании перегона.
Липпи тоже расстроился и несколько раз принимался плакать. Для него самым странным показалось желание Гаса быть похороненным в Техасе.
— Это же так далеко, — не уставал повторять он. — Он, верно, был пьян.
— Никогда не видел Гаса настолько пьяным, чтобы не знать, что он говорит, — заметил Пи Ай. Он тоже глубоко печалился. Он все думал, что зря не уговорил Гаса пойти с ним вместе.
— Это же так далеко, — продолжал повторять Лип пи. — Готов биться об заклад, капитан его туда не повезет.
— Давай побьемся, — предложил Диш. — Они с Гасом вместе были рейнджерами.
— И со мной тоже, — грустно добавил Пи Ай. — Я тоже был рейнджером.
— Гас уже превратится в скелет к тому времени, когда капитан сможет его увезти, — проговорил Джаспер. — Я бы не стал. Я бы все время думал о привидениях и заехал бы в яму.
При упоминании о привидениях Диш встал и отошел от костра. Если Дитц и Гас возьмутся бродить вокруг, один из них может обратиться к нему, а эта возможность ему не улыбалась. Он бледнел при одной только мысли об этом, так что разложил свою постель поближе к фургону.
Оставшиеся ковбои продолжали обсуждать странную просьбу Гаса.
— Почему в Техас, понять не могу, — удивлялся Соупи. — Я всегда считал, что он из Теннесси.
— Интересно, что бы он теперь сказал о смерти? — задумался Нидл. — У него всегда было что сказать по любому поводу.
По Кампо принялся негромко наигрывать на тамбурине, а ирландец — печально подсвистывать.
— Теперь уж Гас никогда не соберет с нас те деньги, что выиграл в карты, — вспомнил Берт. — Это единственная светлая сторона дела.
— Ах, черт бы все побрал. — Пи Ай испытывал такую грусть, что ему самому захотелось умереть.
Никто не спросил, по какому поводу он чертыхался.
98
Старый Хью Олд вскоре заменил в команде Августа в качестве большого любителя поговорить. Он догнал стадо с фургоном теплой одежды и припасов около Форт-Бентона, где они переправлялись через Миссури. Часовые в форте смотрели на ковбоев с таким удивлением, будто те заявились с другой планеты. Командир, крупный угловатый майор по фамилии Корт, особенно поражался, глядя на разбредшееся по долине стадо. Когда ему рассказали, что скот гонят с границы с Мексикой, он поразился еще больше, но это не помешало ему купить две сотни голов. Бизоны попадались редко, так что с провизией в форте дело обстояло туго.
