Все эти соображения она высказала доброму человеку.
– Разве ты богиня, чтобы решать, кому жить, а кому умереть? – спросил он. – Мы одаряем тех, кого после молитвы и жертвы отметил Многоликий. И так было всегда испокон веков. Я рассказывал об истоках нашего ордена, как первый из нас откликнулся на просьбу рабов, умолявших о смерти. Поначалу дар давался только тому, кто жаждал его… но в один из дней первый из нас услышал, как раб молит не о своей смерти, а о смерти хозяина. Он так страстно желал этого, что взамен предлагал всё, что у него имелось. Нашему первому брату показалось, что такая жертва угодна Многоликому, и он внял мольбе той же ночью. Затем, явившись к рабу, он сказал: «Ты предлагал всё, что у тебя есть, за смерть человека, но у рабов нет ничего, кроме их жизней. Вот что желает получить от тебя бог. Остаток своих дней ты проведешь у него в услужении». С этого момента нас стало уже двое. – Рука доброго человека мягко, но крепко сомкнулась вокруг её запястья. – Все люди смертны. Но мы только орудия смерти, а не её воплощения. Лишив жизни певца, ты взяла на себя функцию бога. Мы убиваем людей, но не смеем судить их. Понимаешь?
«Нет», – подумала она, но сказала:
– Да.
– Ты лжёшь. Вот почему тебе придется блуждать во мраке, пока не увидишь путь. Или не пожелаешь покинуть нас. Только попроси, и мы вернем зрение.
«Нет», – подумала она и сказала:
– Нет.
Вечером, после ужина и короткой игры в ложь, слепая девочка обвязала свои бесполезные глаза полоской ветоши, взяла чашу для подаяний и попросила женщину-призрака помочь ей надеть личину Бет. Сразу после того как девочку ослепили, жрица обрила её наголо. Прическа лицедеев, как та выразилась, поскольку многие актеры брились, чтобы парик лучше сидел на голове. Нищим такая прическа тоже отлично подходила, чтобы не плодить в шевелюре вшей и блох. Но Бет требовался не только парик.
– Можно покрыть твоё лицо гноящимися язвами, – предложила женщина-призрак. – Но тогда хозяева таверн и постоялых дворов погонят тебя от своих дверей.
Вместо язв она избороздила её лицо шрамами от оспы и наклеила на щеку волосатую бородавку.
– Уродливо, да? – спросила слепая девочка.
– Некрасиво.
– Хорошо. – Она никогда не заботилась о внешности, даже будучи глупой Арьей Старк. Только отец называл её красивой. «Он и иногда Джон Сноу». Мать обычно приговаривала, что она была бы хорошенькой, если бы умывалась, расчесывала волосы и, по примеру сестры, уделяла больше внимания нарядам. Но для Сансы, её друзей и всех остальных она была просто Арьей-Лошадкой. Теперь все они мертвы, включая Арью, кроме сводного брата Джона. Иногда, по ночам, она слышала, как о нём говорят в тавернах и борделях Мусорной Заводи. Чёрный Бастард со Стены, так назвал его один человек. «Спорю, что даже Джон никогда бы не узнал Слепую Бет». От этой мысли ей стало грустно.
Под заменявшими ей одежду линялыми, но теплыми и чистыми лохмотьями, она прятала три ножа. Один за голенищем сапога, второй – в рукаве, третий – в маленьких ножнах за спиной. Браавосийцы – в большинстве своём дружелюбный народ – чаще старались помочь несчастной слепой нищенке, чем обидеть её. Но всегда находилась парочка подонков, которые могли принять её за легкую добычу и попытаться ограбить или изнасиловать. Им и предназначались клинки, хотя до сих пор слепая девочка не прибегала к их помощи. Наряд побирушки довершали щербатая деревянная чаша для подаяний и пояс из пеньковой веревки.
Когда Титан рёвом возвестил о закате, она отправилась в путь: спустилась по лестнице, считая количество ступенек от дверей храма, а затем перешла по мосту на Остров Богов. Она знала, что туман сегодня густой и липкий, так как влажная одежда липла к телу, а воздух, овевавший её голые руки, был сырым. Туманы Браавоса творили со звуками странные вещи. «Полгорода сегодня ночью будет полуслепым».
Пока она шла мимо храмов, до её ушей доходили песнопения служителей культа Звёздной Мудрости, воздававших молитвы вечерним звездам. Витавший в воздухе благовонный дымок извилистым путем вёл её к огромным железным жаровням вокруг дома Владыки Света, в которых Красные жрецы зажигали огни. Вскоре она почувствовала дуновение теплого воздуха, а поклонники красного Рглора начали возносить молитвы.
– Ночь темна и полна ужасов, – повторяли они.
«Не для меня». Её ночи освещал лунный свет, в них звучали песни её стаи, они были наполнены вкусом оторванного от костей свежего мяса и тёплыми родными запахами серых сестёр. Только днём она слепа и одинока.
В портовом районе она не была новичком, ведь Кошка шныряла по всем причалам и проулкам Мусорной Заводи, продавая мидий, устриц и моллюсков. Лохмотья, обритая голова и бородавка изменили её облик, но из предосторожности, она все равно держалась подальше от «Корабля», «Счастливого Порта» и других мест, где Кошка была завсегдатаем.
Слепая девочка могла отличить каждую таверну и харчевню по запаху. От «Чёрного Барочника» веяло солью, трактир Пинто смердел прокисшим вином, тухлым сыром и самим хозяином, никогда не менявшим одежду и не мывшим волосы. В «Такелажнике» прокуренный воздух всегда был приправлен ароматом жареного мяса. «Дом Семи Лампад» благоухал ладаном, «Глянцевый Дворец» – духами прекрасных молодых девушек, мечтавших стать куртизанками.
Любое из мест можно было отличить и по доносящимся оттуда звукам. В заведении Морогго и «Зелёном Угре» почти всегда выступали певцы, в таверне «У Изгнанника» горланила песни добрая сотня пьяных посетителей. «Дом туманов» всегда заполняли гребцы змей-лодок, спорившие о богах, куртизанках и о том, дурак Морской Лорд или нет. Из куда менее шумного «Глянцевого Дворца» доносились нежные шепотки, мягкий шелест шелковых платьев и мелодичный смех девушек.
Бет каждый раз просила милостыню в разных местах. Она сразу уяснила, что хозяева заведений скорее стерпят её присутствие, если она будет приходить не слишком часто. Прошлую ночь она провела на улице рядом с «Зелёным Угрем». А сегодня сразу после Проклятого Моста девочка повернула направо, а не налево, направившись в другую часть Мусорной Заводи – на окраину Затопленного Города, к таверне Пинто. Крикливый, вонючий, но, несмотря на грязную одежду и громкие угрозы, добросердечный Пинто, если таверна не была набита битком, частенько разрешал ей пройти внутрь в тепло и иногда даже угощал кружкой эля и краюхой хлеба, обильно приправляя еду различными историями. В молодости, если верить его россказням, Пинто был самым прославленным на Ступенях пиратом. Ничто на свете так не нравилось старику, как травить бесконечные байки о своих похождениях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
