и Польшей. Благоденствовала и Церковь: Патриарх Иоаким старался угашать расколы, распространять просвещение в училищах духовных и даже для лучшего надзора за духовенством и паствой хотел учредить в расширяющемся царстве до пятидесяти кафедр епископских, местных и викарных. Предприятие рушилось с преждевременною смертию бездетного царя Феодора (27 апреля 1682 года), и государство временно погрузилось в смуты и волнения, из которых исторгла его только мощная десница возмужавшего Петра.
Неистовый стрелецкий бунт был началом зол, когда Патриарх с благонамеренными боярами провозгласил на царство вместо болезненного Иоанна 3 десятилетнего бодрого Петра, под управлением матери его царицы Наталии и добродетельного боярина Матвеева. Честолюбивая царевна София, действуя втайне с родственными ей Милославскими, взволновала стрельцов, и жертвами их сделались в течение трехдневного бунта Матвеев, Нарышкины и все бывшие опоры царствования Алексия и Феодора; едва не погиб сам Патриарх, устремившийся с Красного крыльца увещевать толпу. Вынужденное провозглашение Иоанна для соцарствования Петру и приглашение Софии управлять государством совокупно с малолетними братьями были плодами первого мятежа стрелецкого, стоившего отечеству столько драгоценной крови.
Спустя несколько дней смятение гражданское приняло личину церковного. Когда вся Москва была еще в трепете от кровопролития, раскольники подговорили стрельцов Титова полка «постоять за старую веру». Никогда раскол, по-видимому, не имел лучшего времени для выполнения самых безрассудных замыслов. Начальником стрельцов был князь Хованский, тайный приверженец раскола. Хованский, не столько желая защищать раскол, сколько стать первым при троне, оказал покровительство заговорщикам. Они желали доставить себе более чем полную свободу: они желали получить всю власть в свои руки и отомстить как за соловецкую осаду, так и за казнь Аввакума и его сообщников. Хованский дал им в предводители Никиту Пустосвята, уже несколько раз осужденного за раскол 4. Подобные Никите соловецкий беглец Савватий и другие нарочно вызваны были в Москву. Они настаивали немедленно приступить к переменам. Хованский едва уговорил их не спешить, польстив им обещанием, что предстоявшее венчание царей (23 июня) совершится по старым книгам. Никита и другие бродяги ходили между народом, призывая на защиту старого благочестия. «Постойте, постойте, православные, за истинную веру, не принимайте новой Никоновой», – шумел Пустосвят. Выборные Титова полка ходили с тем же по стрелецким полкам. Волнение становилось общим, хотя большинство стрельцов (исключая Титова полка) не согласились подписываться под челобитной, составленной бродягой, монахом Сергием.
Венчание на царство царей Иоанна V и Петра I 25 июня 1682 г.
По настояниям Хованского назначен день для выслушания челобитной – 5 июля 1682 года. В этот день толпы раскольников с шумом ворвались в Кремль. Неся перед собой аналои, образы, зажженные свечи, а за пазухами каменья, они подошли к Архангельскому собору и расположились на площади. Сергий взошел на скамью и читал вслух соловецкую челобитную. Возбужденный фанатиками народ грозно волновался. Первосвятитель с собором святителей совершал моление об усмирении мятежа. Из храма он выслал протопопа с напечатанным увещанием народу и с обличением клятвопреступному Никите. Раскольники едва не убили посланного. После молебна Патриарх возвратился в Крестовую палату. Князь Хованский не раз присылал требовать, чтобы Патриарх вышел на площадь; с тем же требованием явился он и во дворец, куда приглашен был Софией Патриарх. София и Патриарх видели намерения заговорщиков; да и страшный опыт был так недавно. София, царица Наталия, две царевны объявили, что не оставят церкви и ее пастырей без защиты. Хованскому сказано, что собрание будет в Грановитой палате в присутствии царственных особ; там выслушана будет и челобитная.
Правительница Софья Алексеевна
Долго заговорщики не хотели расстаться с площадью, однако Собор открылся в палате. Близ правительницы, царицы и царевен сидели с Патриархом 7 митрополитов, 5 архиепископов, 2 епископа, между ними святитель Митрофан. Несколько архимандритов и пресвитеров, бояре и выборные войска стояли. Раскольники, по знаку Хованского, вошли в палату с шумом, с образами, аналоями, свечами. Они подали челобитную. София приказала читать ее.
«Бьют челом, – так начиналась челобитная, – священнический и иноческий чин и все православнии христиане, опрично тех, которые Никоновым книгам последуют, а старые хулят». Патриарх заметил: «Книг старых не хулим мы, напротив, по ним и по греческим исправляются поздние испорченные; вы, судии старой и новой веры, еще не касались и грамматики, а принимаете на себя судить о вере, что принадлежит пастырям». Дерзкий Никита, несмотря на то, что ему запрещено было говорить, сказал с грубостью: «Мы пришли не о грамматике с тобою говорить, а о церковных догматах», – и продолжал шуметь в том же тоне. Холмогорский архиепископ Афанасий, сам прежде бывший в расколе, заметил Никите дерзость и грубость его. Пьяный расстрига в порыве ярости бросился на архипастыря, хотел бить его и едва удержан был одним из выборных. Далее в челобитной читали: «Цари изнемогша, архиереи падоша; просим, чтобы великие государи взыскали старое прадеда и деда их благочестие». Выраженное в этих словах сомнение о Православии царей Алексея и Феодора особенно раздражило пылкую Софию: она вскочила с места и грозила, что все царское семейство после этого уйдет из Москвы. Стрельцы струсили от этой угрозы, потому что в случае ухода царского семейства из Москвы на них поднялись бы все войска и вся земля; они поспешили успокоить гневную правительницу 5. Патриарх взял в одну руку Евангелие святого Алексия, в другую – соборное установление патриаршества. Первое показывали как улику упорству, не желающему переменить в старом ни одной буквы. В последнем прочел Символ Веры, где написан он без прибавления слова о Святом Духе «и истинного», тогда как эта прибавка печаталась при патриархах Филарете и Иосифе. По отношению к изображению святого креста указал на сосуды преподобного Антония Римлянина. Сделано было и еще несколько указаний в древних книгах по главным пунктам спора.
Чувствуя, что ничего не сделали для себя, невежды подняли неистовый крик: «Вот так, вот так!» – кричали они, подняв двуперстное знамение. Мятежникам сказано, что решение им будет объявлено. Царственные особы удалились; за ними вышли Патриарх и прочие.
Невежды возвращались из Кремля с криком: «Победили!» На Лобном месте еще раз поставили аналой и кричали: «Веруйте по-нашему, мы переспорили всех архиереев». За Яузой отзвонили в колокола.
Наутро расстриге Никите, выданному стрелецкими выборными, была отрублена голова на Лобном месте; товарищи Пустосвята разосланы были по дальним монастырям, многие разбежались 6.
После столь явного и столь неистового мятежа в самих палатах царских правительство принуждено было прибегнуть к самым строгим, согласно духу времени, мерам для усмирения раскольников: раскол был совершенно запрещен в государстве;
