отличие от прежних скандалов, которые устраивал Тобиас, едва жена заводила разговоры о магии, сегодня муж был трезв и относительно миролюбив.
— Хорошо, Эйлин. Собирай Северуса в этот ваш Хогвартс, я не возражаю, — ласково проговорил вампир. — Может, научится там чему-нибудь полезному?
Северус, прижавшийся ухом к холодной двери, облегчённо выдохнул. Тобиас достал из кармана тонкую пачку купюр и пододвинул её к жене по грязному столу.
— Держи. Купишь Северусу, что там полагается к школе, и себе тоже возьми какое-нибудь чёрное платье. А то выглядишь как нищенка.
Эйлин виновато улыбнулась мужу и быстро протянула руку к деньгам.
— Хорошо, любимый. У меня остались старые учебники за все курсы, остальное купим на Косой Аллее.
Женщина поднялась со стула и направилась по лестнице на второй этаж, чтобы обрадовать сына. Она втайне от мужа варила самые простые составы и продавала их соседям, как настойки целебных трав. Деньги собирала на учёбу Северуса, а тут Тобиас так неожиданно расщедрился.
Сам вампир остался сидеть на кухне. Он раздумывал над продолжением эксперимента. Регулярное вливание в мать мальчишки магии вампиров повлияло на эмбрион, но совсем чуть-чуть. Мальчик получил способность тянуть магию с живых существ, но не так, как это делают вампиры. Северус неосознанно получал энергию от тех, кто его искренне ненавидел и бил. От тех же, кого терпеть не мог сам Северус, энергии не поступало совсем. Как и от тех людей, кто относился к мальчику равнодушно или по-дружески.
«Можно считать, что эксперимент удался лишь частично, — подумал вампир. — Когда Северус закончит Хогвартс, я его обращу. Чтобы проклятье легло правильно, ведь он все же волшебник, надо чтобы мальчик своими руками убил Эйлин».
Чем больше времени проводил Тобиас в одном месте, тем сильнее чувствовал неясную тревогу. Казалось, что к его ауре тянулась незримая ниточка. Как будто на той стороне, кто-то терпеливый его ищет через связь с кем-то из прежних жертв.
Пока алкоголь и курево сбивали астральные настройки, но вампиру всё тяжелее было вливать в себя литры этой дряни.
— Эй, Эйлин, иди сюда, крошка, — крикнул Тобиас в открытую дверь.
Когда женщина, неслышно ступая по лестнице, спустилась и вошла на кухню, Снейп, развалившись на стуле, допивал бутылку Бэннистера. Почесав волосатое брюхо, Тобиас развязно посмотрел на Эйлин и вытер ладонью слюнявый рот.
— Иди ко мне, моя прелесть, твой Тоби снова хочет расслабиться.
Женщина закрыла за собой дверь и послушно опустилась на колени.
***
Год 1975, Коукворт, тупик Прядильщика, 13
Северус лежал на втором этаже в комнате и мучительно зажмурил глаза, обхватив голову руками. Снизу доносились крики и стоны матери, довольные возгласы Тобиаса, скрип дивана. Раньше Северусу казалось, что отец постоянно издевался над матерью и бил её, но однажды он увидел, что там происходило. Это воспоминание до сих пор заставляло его краснеть. Если такое случается между мужчиной и женщиной, он не хочет этим заниматься.
Наконец, внизу всё стихло, Северус облегчённо вздохнул и отпустил уши. Внезапно в окно стукнул камушек, заставив его подпрыгнуть на кровати от неожиданности.
— Мерлиновы подштанники, кто там?! — Снейп подскочил к окну и высунулся наружу. В глубине души теплилась надежда, что Лили Эванс пришла его навестить, но внизу стоял его однокурсник Вильямс, рядом с которым находился незнакомый мужик, всего лишь немногим меньше ростом, чем школьный лесничий.
— Ты что тут делаешь? — прошипел Снейп. — Уже девять часов вечера!
— Прости, Северус, — Вильямс неуклюже пихнул попавший под ногу камушек, — но наше дело не терпит отлагательств. Надо решить один важный вопрос. Важный в том числе и для тебя, мой недоверчивый друг.
— Ладно, чёрт с тобой! — поняв, что однокурсник ему не мерещится и уходить не собирается, Северус накинул чёрную выцветшую майку с потрескавшейся белой надписью «Black Sabbath», и, стараясь не скрипеть старыми досками, спустился по лестнице на первый этаж. Неслышно прокрался мимо кухни, откуда доносился пьяный храп Тобиаса и открыл входную дверь, поёжившись от вечерней прохлады.
Глава 39 Наше прошлое рано или поздно догонит нас
Винченцо Томазини молился. Молился истово, как только может человек, проживший много лет в монастыре Босых Кармелитов. Он не замечал огня, который неистовствовал вокруг его коленопреклонённой фигуры, в какой-то мере он сам был этим пламенем. Безжалостным костром святой инквизиции.
В дверь постучали, но Винченцо всё равно дочитал молитву до конца. Огонь стих, словно по волшебству, и в келье остался только одетый в простую рясу, монах Томазини.
— Брат Винченцо! — раздался голос послушника. — Вас призывает отец-настоятель.
— Сейчас приду, — крикнул монах и услышал за дверью топот босых ног.
Он встал с колен, умыл лицо в холодной воде, и подпоясавшись простым пеньковым шнуром, отправился в покои настоятеля по пустынным коридорам обители.
Постучавшись, Томазини вошёл в просто обставленную комнату, где за рабочим столом сидел настоятель монастыря Босых Кармелитов.
— Проходи брат Винченцо, присаживайся, — указал на стул главный человек в этом месте, но Томазини остался стоять,
