Вот теперь нам придется туго. Потому что Марддарский тракт занесет глубоким снегом, расчищать который в обезлюдевшем Васте (а тем более севернее) некому. По нему и придется пробираться на Север. Самое меньшее — до Ритхэаса, если не удастся добыть сани — и дальше.
— Идти придется сейчас, — раздается за спиной хрипловатый женский голос. Неккара, старшая жрица Храма Исмины, вызывает у меня неподдельное уважение и даже нечто вроде опаски. Последний раз я видел ее в деле (не считая, конечно, лазаретов в Нехавенде, где ей и впрямь нет), одиннадцать лет назад, еще неопытной послушницей, но теперь она изменилась. Появилось в ней что-то такое, что опасно даже для Палача Лиангхара. Впрочем, в обозримом будущем противниками мы не станем. — Через день пешком тут не пройдешь. Я бывала в этих краях, знаю.
— Я тоже бывал, — ворчу я. — Хорошо, что с нами Аэ.
— Последний раз она бывала тут лет двадцать назад, — напоминает Неккара.
— Родные места не забываются. Я помню дворец Атаргов, как свои пять пальцев, хотя последние годы бываю там лишь время от времени. И Великий Храм тоже.
— А где Крейтон?
— Не знаю, наверное, вышел погулять. Славная у него была ночка, и почему мне не тридцать шесть…
Крейтон и впрямь обретается во дворе. До пояса раздет, но холода не чувствует. В руках сверкают, рассекая снежную пелену, два слегка искривленных меча. Глаза Воителя закрыты, но это ничего не меняет: свист рассекаемого воздуха, скрип рукояти в руке, ветер от проносящегося над головой клинка, дыхание противника, если таковой есть — говорят ему не меньше, чем можно увидеть глазами. Кажется Крейтона окружает шелестящая стальная полусфера. Если не знать, куда и как смотреть, ничего и не разглядишь — только стремительные взблески отточенного металла, размытые очертания клинков… Я знаю — и потому могу оценить, что если мы когда-нибудь станем врагами, подпускать его близко нельзя. Верная смерть, не спасет никакая магия.
Наконец Воитель заканчивает ежедневное упражнение с мечами, которым, по словам девчонок, не пренебрегал ни разу за время пути. Вбрасывает меч в ножны и словив восторженный взгляд вчерашней служаночки в окне, поворачивается к нам с Неккарой.
— Что вас выгнало из дома в такую погоду? — спрашивает Воитель. Голос звучит ровно и спокойно, воин даже не запыхался. Я бы так не смог — даже в его годы…
— Надо идти дальше, — говорит целительница. — Не добудем сани, застрянем тут до весны.
— А тут что, нет?
— Свободных — нет. Последние гонец забрал. Он выехал, когда снегопад лишь начался. Вот в Ритхэасе должны быть — поселок славился санных дел мастерами. Правда, Аэ?
— Правда, — отвечает танцовщица, поплотнее кутаясь в объемистый тулуп. — Даже не верится, что я там буду вечером. Подумать только, двадцать лет…
— Будешь, — успокаивает Неккара. — Если окажешься хорошим проводником. Так что веди.
— Не уверена, что в такую пургу найду, но постараюсь, — решается женщина.
— Отлично. Пошли, пока снег еще не по пояс.
Сборы много времени не занимают, тем же мглистым утром мы оставляем гостеприимное село позади. Из избы выбегает, прощаясь, та самая служанка — губы искусаны, припухли от поцелуев, сажа, которой здесь подводят глаза, размазалась по всему лицу, но в глазах плещется такое счастье, что я испытываю легкую зависть. Воитель Аргелеба — не брюхатый, будто беременный, купчина или ничего толком не умеющий деревенский хахаль. Даже когда появится муж (а почему нет, трактирная служанка — все-таки не шлюха), она с замиранием сердца будет вспоминать безумную ночь с Крейтоном…
Воитель ночью был на высоте, не ударил он в грязь лицом и теперь. Как пушинку, поднимает ее на руки и дарит неистовый, перехватывающий дыхание поцелуй.
— Возьми с собой, — шепчут губы служанки. — Рабыней буду…
— Извини, не могу, — отвечает, будто с явным сожалением, Крейтон. — Там, куда мы идем, девушке лучше не появляться. Лучше дождись меня — и, клянусь доблестью Аргелеба, дам тебе все, что хочешь.
И снова медленно ползут назад заснеженные ели, а тракт, на котором ведет бои поземка, угадывается лишь по неширокой просеке в лесу. Ветер валит с ног и перехватывает дыхание, сечет лицо, норовя залепить глаза, снег. Добраться в Ритхэас просто — иди себе по просеке, и все — и невозможно, из-за секущего лица и залепляющего глаза снега.
Нас выручает Аэ. Танцовщица уверенно сворачивает на узенькую, петляющую меж вековых елей тропку, протоптанную то ли охотниками, то ли зверьем. Могучие деревья, сдерживая северного ветра, скрипят и стонут, ветви раскачиваются, будто отбиваясь от невидимого врага, но внизу ветра почти нет, а снег еще не везде укрыл упругий слой опавшей хвои. Правда, под зелеными сводами царит вечный полумрак, а когда гаснет короткий зимний день, превращается в непроглядную мглу, но Аэ не сбивается и тут. Немного поколебавшись, бестрепетно входит в небольшой, но говорливый ручеек, еще противостоящий морозам. За ней идут остальные. Ледяная вода попадает в сапог, я тихо ругаюсь, но ручеек уже позади. Мы снова бредем меж могучих, похожих на строй сумрачных воинов, елей. Я не сомневаюсь — Аэлла ведет нас правильно. Слуга Владыки никогда не заблудится в ельнике: ель — Его дерево.
А остальные, даже мудрая Неккара, начинают сомневаться, когда спускается ночь и становится не видно ни зги. Известные одной Аэлле приметы, что ведут ее к родному селу, должны были исчезнуть во мраке, но Аэлла даже не замедляет движение. Ни дать, ни взять — обращается, пока неосознанно, к елям, используя магию Владыки. Хорошо иметь в отряде человека-Ключа…
— Воитель, — спрашивает Жаклин, чтобы хоть как-то разнообразить переход. — Я что думаю…
— Вы насчет служанки?
— Именно, Крей. Она от нищеты, конечно, готова на все, особенно если кого-то надо кормить. Не боишься, что твои развлечения ей дорого встанут?
— Чушь! Я далеко не первый, кому девочка предлагает развлечься. О на, чтоб вы знали, замужем, дети есть. Только муж — совсем как у нашей Аэ, вдобавок из трактира не вылезает, а ее, чуть что — вожжами уму-разуму учит и денег на выпивку требует. Должна же девочка получить хоть немного радости!
— А если у нее будет ребенок? — спрашивает Аэ. — Ведь все поймут, от кого…
И меня это беспокоит. Родится такой пацан с Даром, и применит его в драке с другими пацанами. По незнанию может такое вызвать, что… А то ведь решит, что папочка маг нарочно мамку обрюхатил, и пойдет счеты сводить.
— Аргелеб — бог не только войны, но и любви, — назидательно произносит Воитель. — Он поймет. Что касается ребенка с Даром — это мечта любого служителя Доблестного. Где бы ребенок не родился, как бы его не воспитали — однажды он поймет, что предназначен нашему Храму, и придет в него. Даже если это женщина — вспомни Атталику. Что до матери — не думаю, что она расстроится, когда поймет, что в память обо мне останется сын или дочь. Впрочем, хватит болтовни, шире шаг!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
