class="p1">
Захар Денисыч. Кто?
Сергей. Женя.
Захар Денисыч. Как ни при чем? На фронт-то ведь она стихи послала! Ей помогли, и она кого-то ободрить хотела…
Однако, поняв, что герой войны хочет встретить достойную молодую женщину и осесть, Захар Денисыч решает воспользоваться случаем. Городу очень нужны рабочие руки, и Захар Денисыч уговаривает молодую соседку притвориться его (единственной) дочерью — в тот самый момент, когда в ту же комнату через другую дверь входит его жена с другой юной соседкой, которую она тоже представляет как их (единственную) дочь. Предполагается, что, когда так не хватает рабочих рук, любая женщина подойдет — лишь бы молодой мужчина остался. В «Благородной фамилии» отец, предполагающий, что его сын погиб на фронте, при всем трагизме ситуации находит утешение во встрече с молодым человеком, очень похожим на его пропавшего без вести сына. В комедии «Девушка с характером» (реж. Константин Юдин, 1939) молодая женщина, оказавшаяся в поезде без билета, по счастливой случайности находит билет, выписанный на имя другой женщины, с которой — по еще более счастливой случайности — у нее одинаковые имя и фамилия. Фильм рассказывает зрителям о том, как «самозванка» не только выдает себя за законную обладательницу железнодорожного билета, но и берет на себя выполнение ее миссии: убеждает молодых москвичек переехать на Дальний Восток. После успешной кампании в столице недоразумение разрешается ко всеобщему удовлетворению: обе женщины отправляются на Дальний Восток в сопровождении многочисленных новых подруг, и главная героиня находит любовь. Все эти сюжетные приемы подводят зрителя к пониманию не только того, что путаница — обычный и безобидный элемент комедий, но и того, что для настоящих советских людей раскрытие настоящих мотивов их действий и того, кем они являются на самом деле, никогда не является травмой. Зритель смеется счастливым смехом вместе с героями и никогда не насмехается над ними.
В других случаях недоразумения — это «прекрасные сцены, которые тонко демонстрируют качества новых отношений, постепенно возникающих между советскими людьми»[1097]. Так охарактеризовал нелепые ошибки и неловкие ситуации в советских водевилях автор рецензии на «Волшебный сплав» Киршона — пьесу о молодых исследователях, разрабатывающих особо стойкий вид сплава. Уборщица Настя, собирающаяся на курорт, принимает новую сотрудницу Наташу за уборщицу, присланную ей на смену, и объясняет ей, как правильно обращаться со швабрами, вениками, тряпками и чистящими веществами. «Это уже не тот старый тип запуганного человека, смиренно делающего все, что ему говорят, — продолжает критик, — но скорее гордый хранитель дома, передающий не только инструменты, но и свою заботу о работающих в институте людях, и ответственность за то, чтобы все было в порядке»[1098]. Наташа, в свою очередь, принимает одного из сотрудников, Гошу, за дежурного пожарного, в то время как его коллега эстонец Двали влюбляется в новую уборщицу Тоню, которую он принимает за только что прибывшую сотрудницу. Двали произносит страстные монологи о важности ответственного отношения к труду, о необходимости работать единым сплоченным коллективом, но Тоня все неверно понимает и думает, что он говорит о важности поддержания чистоты на производстве и о необходимости выключать свет и не пропускать начало обеденного перерыва. По ходу пьесы Двали предлагает помочь симпатичной уборщице подготовиться к экзаменам на рабфак. Комически неуклюжий Двали улучает момент, чтобы объясниться ей в любви, но русский для него — неродной, и Тоня убеждена, что он говорит о ее профессиональном будущем, а не о романтическом союзе:
Двали. Вы чувствуете, Тоня?
Тоня. Очень чувствую.
Двали. А вы хотите, Тоня?
Тоня. Ну, еще бы не хотеть!
Двали. Вы согласны на эту перемену вашей жизни, на эту новую судьбу?
Тоня. Ну, еще бы! Так я уборщица, а буду инженершей.
Двали. Конечно… Ну, иди, я прижму тебя в объятия! (Берет ее за руку.)
Тоня. Что вы говорили? Мы об рабфаке говорили, а вы сейчас обнимать. Стыдно вам! (Убегает.)
Двали. Опять какое-то неразберение. Объясняешь ей ясным языком, а она все путает. Что это такое?
Подобная сцена есть и в «Вынужденной посадке» Водопьянова и Лаптева (1943), где механик Антоныч размышляет о том, сколько времени нужно человеку, чтобы найти настоящую любовь, в то время как женщина, к которой он обращается, думает, что он сетует на то, насколько нелегко бывает определить техническую неисправность в двигателе.
Конечно, предполагается, что эти эпизоды должны вызывать смех. Но для этого (по крайней мере, согласно предполагаемым намерениям драматургов) подобные недоразумения должны быть хотя бы теоретически возможны. Иными словами, разные сферы жизни должны быть настолько близки друг к другу, что вероятность того, что мужчина рассказывает предмету своего романтического интереса о технической неисправности или о преимуществах учебы на рабфаке, настолько же велика, как и вероятность того, что он говорит о любви; для молодой женщины желание выучиться на инженера так же насущно, как стремление найти любовь — для молодого мужчины; работа обсуждается с такой же страстью, как и романтические отношения с возлюбленными. Когда в «Капитане в отставке» Сергей, который в этой сцене пока еще видит себя лишь как временного гостя в незнакомом маленьком городе, пытается связаться с командировочной, остановившейся в местной гостинице, и узнает, что она «только что ушла <…> плакала…», читатели и зрители могут предположить, что она пережила романтическое разочарование. Тут же выясняется, однако, что молодая женщина просто получила известия о том, что заказ оборудования для начальной школы не был выполнен. Естественно, Сергей тут же вызывается ей помочь. В «Простой девушке» Василия Шкваркина (1936) молодые женщины, став подругами, не посвящают друг друга в секреты своих романтических увлечений, как то было принято среди тех, кто принадлежал к предыдущему поколению. Вместо этого одной не терпится спросить другую, знает ли та, «чему равен объем пирамиды». И это — еще до того, как она узнает, что ее новая подруга готовится поступать в московский вуз. В пьесе «Хорошая жизнь» молодая жена никак не может вызвать ревность мужа, потому что он отказывается понимать, что ребенок, которого она носит, — не его. Она убеждена, что, произнося слова «этот ребенок — не наш», она имеет в виду, что «он — сын мировой пролетарской семьи». В конце концов, доведенная до отчаяния отказом мужа понять очевидное, жена восклицает: «Нет… он не от тебя…».
Подобные недоразумения могут быть прочитаны как комичные в двух взаимоисключающих проекциях. Одно «комическое» прочтение увидит саму возможность неверного понимания сообщения в подобных обстоятельствах как достойную улыбки, если не смеха:
