пациента вернуть возлюбленную («Ну, это уж слишком, молодой человек! / Да вы меня этак пошлете по воду, / Заставите подметать кабинет. / Я же хирург, а тут поводов / Для хирургического вмешательства нет. / Тут вам поможет — ну разве знахарь: / Спрыснет святою водицею грудь»), но в конце концов соглашается («Ну, перестаньте ахать. / Сейчас постараюсь вернуть. (
Начинать переодеваться.) / Доставлю невесту под этот кров. / Так сказать — отверзну ворота рая»).
Героям и зрителям «Простой девушки» должно казаться совершенно естественным, что милиционер и фотограф газеты готовы тратить все свое и рабочее, и свободное время на то, чтобы помочь молодому моряку отыскать в Москве девушку, в которую он влюбился в поезде. Вообще представители органов правопорядка оказываются особенно склонны к помощи людям, не ограничиваясь рамками своих прямых профессиональных обязанностей. В «Славе» пара влюбленных смущены, когда их, целующихся в парке, застает милиционер; они ожидают выговора. Однако вежливый хранитель правопорядка лишь извиняется за то, что нечаянно помешал молодым людям, и тихонько исчезает. В «Весне в Москве» милиционер, увидевший расстроенную Надю на мосту, обращается к друзьям девушки за помощью в надежде, что они смогут обратить ее внимание на красоту окружающего мира и разогнать одолевающие ее грустные мысли: «Растолкуйте ей, значит, / Расскажите там о весне, о реке…». Обеспокоенный тем, что в эмоционально неустойчивом состоянии девушка может быть неосторожной в ночном городе, он объясняет свою позицию так: «Я лично считаю — в закрытом месте / Горе лучше переносить. […] / Под крышей надо развеивать грусть». Наде повезло: она живет среди людей, неравнодушных к переживаниям друг друга. В этом обществе естественно, что любящий ее, отказываясь смириться с тем, что Надя неожиданно потеряла интерес к общественным ценностям, пишет письмо знаменитому капитану, «герою и депутату», в надежде, что, «быть может, вмешательство со стороны / Такое вот резкое — ей поможет?». Естественно, герой-капитан не заставляет себя упрашивать. На этом фоне персонажи, лишенные моральных ценностей, кажутся еще более смешными, вернее — смехотворными: они не понимают того целостного существования, когда разные сферы жизни сливаются. Так, например, хитрый взяточник, директор дома отдыха в комедии «В сиреневом саду» искренне возмущается: «Меня, хотя я служу по линии отдыха, критикуют по линии работы!».
«Всекомпетентность» (omnicompetence) — понятие, используемое Ханной Арендт для характеристики «движущей силы механизма, в который попадают герои Кафки»[1103]. «Всекомпетентность» — определяющая черта героев советских водевилей. Самые разные люди принимают профессиональные (и личные) обязанности других людей с легкостью актеров-любителей, переодевающихся к балу-маскараду. В пьесе «Вас вызывает Таймыр» весь сюжет построен вокруг бесконечной цепочки присвоения чужих специальностей и жизненных ролей случайными людьми — постояльцами гостиницы. Один из героев поддается на уговоры соседей по гостинице и на протяжении пьесы успевает побывать и в роли специалиста по вокалу, экзаменующего желающих быть принятыми в труппу оперного театра, и в роли мудреца, помогающего другому командировочному разрешить романтические сложности в отношениях с дамой. В одном из эпизодов фильма «Простая девушка» представление о том, что люди с легкостью могут быть и самими собой — и другими, и просто людьми — и профессионалами, и любителями — и всекомпетентными экспертами, доходит до абсолютного комизма, когда женщина из соседнего дома приходит искать Ольгу, которую все считают журналисткой:
Женщина. Ольга Васильевна, правда, я из соседнего дома, но окажите и мне внимание. […] Муж у меня пьет.
[…]
Оля. Что я-то могу сделать?
Женщина. Посоветуйте.
[…]
Павел Иванович. Гражданка, мы здесь алкоголиков не лечим.
Женщина. Где же справиться?
Павел Иванович. Обратитесь в театры, в Союзе писателей спросите, там знать должны.
Конечно, это не только неприкрытая пародия на то, как воспринимались творческие профессии в то время, но и указание на роль «всекомпетентности» в советском обществе. Этот феномен мог стать основанием для шуток именно потому, что был легко узнаваем зрителями как черта новой жизни, как нечто, чего никак нельзя стыдиться, над чем можно только весело подтрунивать.
Это — именно та черта, которая отличает героев советских водевилей от субъекта современного им капиталистического общества, страдающего, по емкому определению Эрика Сантнера, «кризисом должностной функции» (the crisis of investiture), при котором символическая роль не может быть полностью «метаболизирована» (так у Сантнера) органическим телом носителя должности[1104]. Идеальные граждане советского общества, каковыми является большинство героев водевилей того времени, не знают подобного кризиса. Для них быть «при исполнении» или «выполнять должностную функцию» — это воплощение их сущности. Если им и знакомы какие-то сложности в связи с этим, то лишь осознание невозможности вместить в себя все обязанности, невозможность поделиться собой со всеми, кто нуждается во внимании, заботе и поддержке, — и именно эта невозможность объять необъятное часто приводит к комическим ситуациям.
В этом смысле интересна сцена, открывающая «Капитана в отставке». Главный герой, демобилизованный капитан Сергей, совершенно случайно оказывается в кабинете местного начальника, где он вынужден отвечать на телефонные звонки по поводу поставки материалов на строительные объекты, успешное завершение которых важно для обеспечения достойных условий жизни людей. Поначалу Сергей пытается объяснить, что ничего не понимает в строительстве или в строительных материалах, что он тут «посторонний человек». Однако после того, как человек на другом конце провода напоминает ему, что «в этом деле не может быть посторонних», и спрашивает Сергея, «советский ли [он] человек», тот понимает, что единственная правильная реакция в данной ситуации — взять дело в свои руки и начать отвечать, выяснять, разъяснять, передавать просьбы, быть лично вовлеченным, отдавать инструкции, спрашивать, звонить, оказывать давление. В следующей сцене, когда житель города принимает его за кого-то другого, он пытается объяснить, что он — «просто обыкновенный советский человек», на что слышит ответ: «Какой такой обыкновенный человек? Нет сейчас обыкновенных людей».
Таков мир советского водевиля — и советской реальности, где индивидуальные поступки ценны только в той мере, в какой они могут быть повторены другими людьми, и признаются легитимными только те функции, выполнение которых не зависит от того, насколько один конкретный человек может их выполнять. Распространенный комический прием — умножение одинакового — основан на том же принципе. То, что в провинциальном городе, где один из героев «Синего платочка» проводит несколько дней, «Тридцать процентов девушек — Вали», заставляет героя потратить несколько лишних часов в поисках будущей невесты, в процессе чего ему приходится столкнуться с самыми разными людьми. В результате зритель убеждается, что герой найдет ту, которая предназначена ему в невесты, не
