ответила Мария. – Они совсем нехороши, Дюшан убит…
Однако, возвращаясь часом позже в Вену, Мария Липона испытывала огромное облегчение, поскольку побаивалась эксцентричного нрава племянницы Наполеона, чье поведение было трудно предсказать. Но встреча двух крестниц императора прошла превосходно, и Мария надеялась, что они поладят и вместе будут бороться во славу Наполеона II.
А в это время во дворце Пальм Фелисия в основном проводила время перед открытыми окнами, специально выставляя себя напоказ. Ей предстояло провести несколько тревожных ночей. Она была уверена, что рано или поздно Батлер попробует проникнуть в дом, но предугадать, когда это случится, не представлялось возможным. Тимур был послан на разведку, и вскоре Фелисия узнала, что Батлер поселился в доме напротив под именем археолога месье Ле Гоффа и был связан с французским посольством. Новость была не из приятных, поскольку предполагала, что человек из Морле находится в прекрасных отношениях с маршалом Мэзоном, который, по всей видимости, согласился прикрыть этого фальшивого археолога от обычно подозрительной императорской полиции. При Батлере находился слуга, крепкий высокий блондин, очевидно, тот, кто всю дорогу от Парижа до Вены следил за каретой Фелисии и Гортензии.
Тимур воздержался от расспросов слуги, а отправился на Картнерштрассе к знаменитому оптику и приобрел там подзорную трубу с сильным увеличением. Вооруженный трубой, он устроился в одной из комнат для слуг на последнем этаже дворца Пальм, откуда квартира Батлера была видна как на ладони.
Тимур убедился, что человек из Морле выходил из дома только ночью, а днем сидел в кресле с биноклем в руках, уставившись на окна дворца Пальм, и нервничал все больше и больше.
Во дворце Пальм Фелисия каждый вечер разыгрывала один и тот же спектакль. Поужинав в одиночестве и на видном месте, принцесса Орсини играла в гостиной на арфе или фортепиано. Когда слуги, потушив свечи, отправлялись спать, она устраивалась в комнате Гортензии, открыв предварительно окно и вытянувшись на ее кровати. В это время Тимур шел открывать Мармону, который тайком приходил каждый вечер через черный ход, похожий на заговорщика или влюбленного, и, обменявшись парой слов с Фелисией, занимал соседнюю комнату. Тимур из окна мансарды наблюдал за домом напротив.
Комедия повторялась четыре ночи подряд, изматывая нервы и терпение ее участников, не знавших покоя. Только Тимуру, казалось, нипочем были ночные бдения. И вот на пятый вечер…
Слуги поднялись к себе, свет в комнатах давно погас, в малой гостиной, освещенной луной, Фелисия, не в силах заснуть, болтала с Мармоном. Точнее, не болтала, а приносила свои извинения: она чувствовала себя все более и более неловко за то, что заставила влюбленного проводить ночи в непосредственной близости от предмета его любви. Но Мармон смотрел на вещи иначе.
– Вы прекрасно знаете, что и французскому посольству, и австрийской полиции потребуется свидетель нападения. С другой стороны, – добавил со смехом маршал, – когда еще подвернется такая чудесная возможность скомпрометировать вас. Поскольку, не обольщайтесь, любезная принцесса, вы рискуете запятнать в этом деле свою репутацию. Если этот человек промедлит еще несколько ночей – а я жажду этого всем сердцем, – вся Вена начнет болтать о нашей интрижке, и эта идея сама по себе приводит меня в восторг. Она позволяет мне надеяться…
– Излишне не обольщайтесь, друг мой. Мне кажется, я не способна больше любить.
– Так всегда говорят. Я надеюсь, что время излечит раны…
– Но не сотрет шрамы. Друг мой, я не хочу, чтобы вы понапрасну теряли время, может быть, вы предоставите довершить это дело нам, мне и Тимуру?
– И не надейтесь! Я и так смертельно боюсь, что вы каждый день буквально живете под дулом пистолета. Ведь этот человек вам угрожал.
– Знаю. Но, если подумать, моя смерть ему ничем не поможет. Кто же тогда ему ответит, где Гортензия? По правде говоря, сам факт ее отсутствия защищает меня больше, чем если бы она была рядом. Я уверена, что он придет в надежде заставить меня заговорить. Затем он, несомненно, меня убьет, но не простой пулей. Он меня слишком ненавидит и захочет насладиться моей смертью…
– Хочется верить, что вы не ошибаетесь. А теперь идите и поспите немного. Вы совсем измучены.
Внезапно Мармон замолчал. Дверь гостиной открылась, и показался Тимур.
– Человек только что вышел из дома, – сказал он, – и направляется сюда.
– Итак, займем наши места.
Фелисия прилегла на кровать Гортензии и накрылась одеялом, Тимур с пистолетом в руке встал за шторами второго окна, а Мармон, тоже вооруженный, спрятался за ширмой.
И вовремя. Послышался легкий шорох, человек карабкался вверх по стене, цепляясь за выступающие камни, из которых она была сложена. Вот из-за перил показалась голова, затем человек ловко, как змея, перескочил через них. Чуть слышно скрипнула створка окна, человек застыл, прислушиваясь, вглядываясь в темноту. Мармон и Тимур затаили дыхание, а Фелисия, наоборот, старалась дышать ровно как спящий человек.
Батлер вынул из-за пояса длинный нож, лезвие зловеще сверкнуло в бледном свете луны. Крадучись, он пересек комнату, к счастью, паркетные половицы не скрипнули. Внезапно он бросился на лежащую женщину и занес над ней нож:
– Ни слова, ни звука, иначе ты умрешь, дрянь! Если ты позовешь…
– Никого я не стану звать, – спокойно ответила Фелисия, как будто вела в гостиной светскую беседу, – но я все же хотела бы знать, что вы здесь делаете.
Нож Батлера находился в опасной близости от горла Фелисии.
– Слишком много слов! Просто отвечай на мои вопросы! Где Гортензия?
– Не знаю. И, убив меня, вы все равно ничего не узнаете.
– Зачем мне сразу убивать тебя? Я знаю способы заставить людей разговаривать. Что, если я выколю этот хорошенький черный глазик?
– По-моему, хватит! – Мармон выскочил из-за ширмы, с шумом повалив ее. В то же время Тимур как тигр бросился на Батлера и вырвал у него нож. Но даже безоружный, Батлер не стал менее опасен, его руки обхватили шею Фелисии и начали душить вопреки усилиям Тимура оторвать его от кровати. Тогда, схватив с ночного столика подсвечник, турок ударил. Человек повалился на молодую женщину.
– Ах, уберите его, – застонала она, – я задыхаюсь…
Тимур сбросил потерявшего сознание Батлера на пол, Мармон зажег свечи, а Фелисия, слегка покачиваясь, поднялась с кровати.
– Боже, как же я испугалась! – призналась она.
– Почему же ты не разрешила нам тотчас вмешаться, госпожа принцесса? – проворчал Тимур.
– Потому что я хотела проверить, правильны ли мои рассуждения, – ответила молодая женщина, потирая горло.
– После таких проверок нетрудно попасть на кладбище, – с упреком сказал Мармон. – Найдется ли у вас выпить чего-нибудь крепкого? По-моему,
