– Да я моряк, Николай Александрович! – без колебаний пробасил морской волк. – Большие деньги – это, конечно, хорошо, а очень большие – ещё лучше! Но надо сказать, что без моря я никуда, и с яхтой даже как-то успел сродниться, да и рановато, думаю, мне ещё на «мёртвый якорь» (мёртвый якорь – металлическая или железобетонная конструкция большой массы, служащая для удержания с помощью якорь-цепи или троса на месте швартовых бочек, плавучих маяков, бакенов и др. – прим. авт.) становиться! Словом, если нет у вас лучшей кандидатуры…
– Ну вот и отлично, Илья Андреевич! – невольно рассмеялся я. – Просто гора с плеч… Ну, теперь ты, Дмитрий Сергеевич, доложи, как дела у нас обстоят с технической частью.
– Да, собственно, Николай Александрович, докладывать-то нечего, – несколько даже озадачено заговорил «дед», на мгновение теряя свой обычный строгий недовольный вид. – Судно новое, зима была почти как в портах с умеренным климатом. Главные машины все ещё на консервации, вспомогательные – в действии. Основные топливные цистерны до сих пор не трогали – резервные запасы так и не успели израсходовать. Все технические магистрали яхты в полном порядке – хоть сейчас «в кругосветку»…
– Вот и ты меня порадовал, Дмитрий Сергеевич, – устало констатировал я, снова откидываясь на спинку кресла. – Как наш золотой запас распределять на судне сам решишь, или моя подсказка потребуется?
– А большой груз, Николай Александрович? – осторожно поинтересовался старший механик и оглянулся на кашлянувшего второго помощника.
– Что-то около семи с половиной – семи с тремя четвертями тонн будет, – несколько неуверенно проговорил Огнев и виновато глянул на меня.
– Считай – восемь, Дмитрий Сергеевич! – решительно подвёл итог я, по-своему истолковав этот взгляд. – Предложения у тебя есть?
– Боюсь, многовато это будет, Николай Александрович, – в задумчивости поглаживая русую бороду (похоже, что это стало общей привычкой моих бородачей). – Даже не знаю, что и сказать…
– Разместить следует глубоко в трюме – ниже ватерлинии и тщательно закрепить на случай качки, – уже приказным тоном произнёс я. – Помощь моя тебе в этом нужна?
– Решу этот вопрос, Николай Александрович, – без особой уверенности отозвался «дед». – А остальной груз…
– Трактор брать не будем – не пугайся! – усмехнулся я. – А вот лодку обязательно захватим – нам этот раритет теперь очень дорог. Вся техника, я думаю, поместится рядом с моторкой в ангаре и пустым складским отсеком перед ним. Легкое снаряжение – надувные лодки, палатки и всё остальное разрешаю тебе поместить в одну из гостевых кают. Мороженые мясо и рыбу – в судовые холодильники, консервы – на продуктовый склад, остаток топлива – туда, где у тебя находятся эластичные баки. Завтра к вечеру необходимо управиться с этими делами, после чего зайдём на мыс Ольховского за нашим резервным складом и погрузим и его: оставлять здесь ничего не будем – мы пока не в порту приписки, и ещё неизвестно, что нас ждёт в ближайшие дни.
– Очень даже разумно, уважаемый Николай Александрович! – пробасил на это капитан. – Мы в Ледовитом океане всё же находимся… Когда погрузку начинать?
– Завтра прямо с утра, Илья Андреевич, – ответил я Ледогорову, невольно отмечая, что едва уловимый за звукоизолирующей переборкой шум воды в ванной комнате стих. – Пусть люди отдохнут, обменяются впечатлениями…
– А судовая команда о подвигах нашего уважаемого Николая Александровича послушает! – воспользовавшись паузой, вставил Огнев и хитро подмигнул мне. – Боюсь вот только, чтобы рассказать о них одного вечера никак не хватит…
– Как быть с главными машинами, Николай Александрович? – по-деловому обратился ко мне старший механик. – Готовить?
– Да, но с запуском не спеши – пока пойдём на вспомогательных дизелях сверхэкономичным ходом, – ответил я, вставая из-за стола – в сон тянуло неимоверно. – Илья Андреевич, распорядитесь также, чтобы кок подавал в большой салон обеды и ужины на весь командный состав – помнится, вы у меня просили об этом.
– Сделаем, Николай Александрович! – весьма довольно пробасил капитан. – Так и должно быть на стоящем судне! Ориентироваться, я думаю, на восемь персон следует? Мы, молодёжь и доктор, а там уж кто как на вахте…
– Да, на восемь персон… Вот завтра и начнём, – с улыбкой кивнул я нашему главному морскому волку. – Пусть будет у нас, как на самом стоящем судне! А ты, Павел Антонович, что отмалчиваешься?
Первый помощник, из которого, бывало, и слова в быту не вытянешь (на вахте он распоряжался как надо), беспокойно заёрзал на диване, глянул сначала на капитана, потом на ухмыляющегося Огнева и только потом посмотрел на меня.
– Не имею, что прибавить к сказанному, уважаемый Николай Александрович… – наконец отозвался он.
– Разрешите, Николай Александрович, пару историй с вашим участием рассказать? – опять хитро подмигнул мне теперь уже бывший заместитель. – Сделаем, так сказать, лирическое отступление и разрядим излишне деловую обстановку…
– Рассказывай, Иван Ильич! – отмахнулся я, возвращаясь за стол. – Только будь добр, ври поменьше!
– Где уж тут врать-то, Николай Александрович! – ухмыльнулся Огнев. – Тут правду-то всю страшно рассказывать…
Лирическое отступление у него получилось на добрых полчаса, в течение которых капитан, первый помощник и «дед», только успевали, что качать головами, переглядываться между собой, а потом бросать быстрые взгляды в мою сторону.
В конце концов мне пришлось прервать неутомимого рассказчика и предложить продолжить устное повествование позднее, без моего непосредственного участия – я сильно нуждался в отдыхе, а следовало ещё обсудить некоторые организационные вопросы.
Прошло ещё минут двадцать, прежде чем мне удалось отпустить своих подчинённых, сделав все необходимые распоряжения, расспросить второго помощника, как ведут себя наши псы, отвыкшие от клетки (она им пришлась совсем не по душе, и я решил время от времени позволять им разгуливать по палубам) и, наконец, остаться одному. Некоторое время я ещё сидел в своём кресле, тщетно пытаясь услышать хоть какой-нибудь звук в спальне или ванной комнате, а потом вздохнул, поднялся, подошёл к внутренней двери и открыл её. Постоял несколько минут на пороге, вглядываясь в полумрак – иллюминаторы здесь были зашторены, а потом прошёл в спальню и присел на самый краешек расстеленной кровати – Наташа крепко спала под тёплым шерстяным одеялом, заправленным в белоснежный пододеяльник, а её роскошные, всё ещё слегка влажные после принятой ванны, рыжеватые волосы разметались по такой же белой наволочке пуховой подушки. Я глубоко задумался, глядя на мирно спящую девушку и совсем не о том, как сейчас следует поступить, тем более что из двух возможных вариантов – уйти или остаться, на мой взгляд, ни один никуда не годился, и оба грозили неминуемыми осложнениями дальнейших отношений. Но мои мысли, тем не менее, были о другом: я думал о своей такой непростой бурной жизни и ощущал неимоверную усталость от всех произошедших в ней разлук и утрат, а ещё чувствовал, что совершенно не готов к очередному расставанию, которое, вполне вероятно, уже не за горами… Наташа пошевелилась, одеяло чуть сползло в сторону, и я с невольной улыбкой отметил, что на девчонке одна из моих белых парадных сорочек. Я неслышно поднялся, поправил одеяло, постоял ещё с полминуты, а потом направился к двери и мою лёгкую, почти неслышную поступь, совершенно заглушил мягкий ковёр. На пороге спальни я задержался не несколько секунд, оглянулся на по-прежнему крепко спящую девушку – принятая ванна, видимо, серьёзно утомила её, а потом всё также тихо вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Пройдя через всю просторную гостиную, дальняя часть которой являлась и моим рабочим кабинетом, я запер изнутри входную дверь, а потом прошёл мимо кожаного дивана, шагнул к переборке и сдвинул панель, выполненную из дерева ценных пород. Под ней обнаружилась дверца, ведущая в помещения смежной с апартаментами гостевой каюты – минувшие лихие годы давно научили меня предусмотрительности, и в моих помещениях имелась ещё пара-тройка таких же секретных выходов. Каюта была достаточно просторна, имела всё необходимое, а по комфорту вполне могла соперничать с первым классом лучших круизных лайнеров. В стенном шкафу находились постельные принадлежности, и мне, уж конечно, не составило труда застелить широкую кровать. Приняв душ, я наконец лёг отдыхать в несравненно лучших условиях, чем на топчане «каюты» «Дредноута» и, тем не менее, невзирая на запертую входную дверь, привычно сунул под подушку свой пистолет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
