Одаренные нескупо, приятели наши ласково провожали нас к баркасу, входили в воду, чтобы помочь нам взойти на судно, и пр. Мы переехали ночевать опять на мыс Пагелян.
Проведя довольно спокойно холодную ночь, отправились мы поутру (1 августа) к западу вдоль южной стороны острова и в 1 миле от мыса Пагелян нашли хорошую гавань, названную по имени моего помощника мичмана Глазенапа, ее описывавшего. В этом месте есть селение, называемое Иергин. Нам нужно было измерить тут основание [базис] до самых юрт чукотских: даже и это не возбудило никакого подозрения в чукчах, которые сами еще усердно нам в работе нашей помогали.
Проехав еще несколько миль вдоль острова, а потом поперек пролива и вокруг О оконечности острова Иттыгран в южное устье пролива Сенявина,[425] остановились мы уже в третьем часу в небольшой бухте этого острова.
Пока готовился обед, ходили мы на вершину довольно высокой горы, находящейся на SO оконечности острова, названной в честь нашего спутника Постельса, с которой мы имели обширный вид. Между прочим, заметили мы и отсюда, как и прежде с вершины горы Афоса, черту, простиравшуюся почти параллельно изгибам берега на расстоянии от него около 4 миль и разделявшую два различных цвета воды.
Между ней и берегом цвет воды был синий, а по другую сторону желтоватый. Весьма хорошо ограниченная, черта эта простиралась вдоль берега в обе стороны до самого горизонта и, вероятно, служила межой между большими и малыми глубинами, о которых упомянуто выше.[426]
Отправляясь от мыса Постельса часу в пятом, не нашли мы по всему S берегу острова Иттыгран ни одного места, в котором бы можно было удобно пристать и расположить палатки, и потому должны были грести до западного конца губы, им образуемой, где остановились уже поздно ночью.
На следующее утро (2 августа) подымались мы с Постельсом на гору Эльпынгын, возвышавшуюся над местом нашего ночлега, для осмотра окрестностей и увидели через ровную тундру море, омывающее мыс Чукотский. Один из мысов, пеленгованный отсюда почти прямо на S, лежит от Чукотского только в 7 милях, и, таким образом, и этот последний привязался к описи непосредственно.
Мы отправились в путь не прежде 10-го часа. Выехав мимо SW оконечности острова Иттыгран опять в северный рукав пролива, увидели мы на горизонте мачты нашего шлюпа. Осмотрев одну открытую губу, большая часть которой была покрыта льдом и которая по этой причине названа Ледяной, остановились мы обедать в устье другой, с ней смежной, представлявшей прекрасную во всех отношениях гавань. В измерении оснований и взятии главных углов протекла остальная половина дня, и мы остановились ночевать на северном берегу милях в двух от устья.
На следующий день описали подробно эту губу, названную по имени старшего по мне офицера, лейтенанта Аболешева. Труд этот был излишним, потому что Ратманов за день до нас уже описал ее. Избрав, по несчастью, различные основные пункты описи, не нашли мы ни одного из многих знаков, которые по обыкновению он оставлял. Встретившись с ним, возвратились бы на шлюп мы двумя днями раньше и избежали бы трудностей, нас ожидавших.
В вершине губы этой, на ровном песчаном берегу видели мы груду камней, сложенную в виде параллелепипеда футов 6 длиной и около 4 в ширину и высоту. Промежутки между камнями наполнены были волосами и шерстью оленьей разных цветов. Это был, конечно, какой-нибудь памятник, относившийся к вере чукчей, но, к сожалению, некому было нам его объяснить.
На южном берегу губы, близ устья речки, стекавшей с гор водопадами, нашли мы два чукотских семейства, встретившие нас с обрядами, каких мы прежде не видели. Все вышли из юрт. Женщины, имея в одной или в обеих руках по заячьему меху, махали ими на нас с поклонами, припевая, или лучше сказать, пригаркивая, какую-то песню. Это продолжалось, пока мы, выйдя, поздоровались с ними и их одарили. После узнали мы, что Ратманов имел сообщение с этими же людьми, которые его так перепугались, что едва могли произнести слово. Вероятно, что описанный нами обряд имеет целью снискать дружбу пришельцев и что, употребив его, ничего уже не опасаются, ибо с нами не показывали они ни малейшей боязни, напротив, были очень развязны и приветливы. Женщины, как и везде, были особенно веселы и ласковы; между ними отличалась одна предревняя старушка с совершенно седой головой и почти без зубов, которая, невзирая на то, беспрестанно начинала петь и плясать.
В двух описанных выше губах удивлялись мы странному виду гор, какой встречался и прежде, но нигде так часто, как здесь Воронка, из которой вырежется кусок около 1/4 окружности величиной и на то место вставится зубец кверху и весь верхний край зазубрится, изобразит хорошо эту странную форму. Название Devil’s Punch Bowl [чертов кубок для пунша], которое мы находим на некоторых английских картах, ни к чему не могло бы быть лучше приложено, как к этим горам; но здесь кубков этих так много, что было бы из чего напоить всю адскую челядь. Описания и чертежи Постельса объясняют это геологам лучше.
Переночевав близ старого места, пустились мы поутру 4-го обратно на шлюп. Благоприятствовавшая нам до сих пор погода, казалось, хотела это на нас выместить. Ветер дул уже весьма свежо от NO с дождем, когда мы отправились. Мы надеялись, что успеем добраться до судна прежде, нежели время испортится, но едва выехали на средину пролива, как поднялась совершенная буря с большим волнением. Баркас заливало. На шлюп нельзя уже было взять курс, но я надеялся достигнуть по крайней мере острова Аракамчечен, откуда берегом можно было бы добраться до шлюпа, если бы в случае продолжительного ветра съестной запас наш, бывший на исходе, совсем истощился, однако ветер создал столь жестокое течение вдоль пролива, что нас несло в море. Баркас был почти полон воды, невзирая на беспрестанное отливание, и мы вынуждены были спуститься.[427] Я намеревался идти на SW оконечность острова Иттыгран, где мы совершенно были бы закрыты; но, проходя вдоль западной стороны, заметили мы юрту на небольшой лощине, где прибой казался не слишком большим. Тут мы остановились и с помощью байдары, принадлежавшей хозяевам юрты, благополучно вынесли все вещи на берег. Мы на опыте узнали при этом случае великое удобство плоскодонных коробок в приставании к берегу, хотя наши люди и не умели с ними обращаться. Одним большим валом бросило байдару от баркаса на берег: мы ожидали увидеть ее разбитой вдребезги, но в нее не попало даже и капли воды.
В маленькой юрте нашли мы одно из семейств, оставленных накануне в губе Аболешева. Они было собрались к нам на судно, но, застигнутые, подобно нам, бурей, искали здесь укрытия. Они очень усердно помогали нам выносить наши вещи на берег, ставить палатки и пр. Доброму соседству были мы рады не для одного развлечения. Сухари, на которых основывалась вся наша надежда не умереть с голоду, оказались подмокшими, и нам оставалось согреваться от пронзительного ветра только чаем без сахара, но и этого было ненадолго; и потому мы очень довольны были, когда один из соседей взялся отыскать кочующих на острове оленных чукчей и доставить нам от них оленя.
