Диалог у телевизора
– Ой, Вань, гляди, какие клоуныРот – хочь завязочки пришей…Ой, до чего, Вань, размалеваны,И голос – как у алкашей!
А тот похож – нет, правда, Вань, —На шурина – такая ж пьянь.Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь, —Я – правду, Вань!
Послушай, Зин, не трогай шурина.Какой ни есть, а он – родня, —Сама намазана, прокурена —Гляди, дождешься у меня!
А чем болтать – взяла бы, Зин,В антракт сгоняла в магазин…Что, не пойдешь? Ну, я – один, —Подвинься, Зин!..
– Ой, Вань, гляди, какие карлики!В джерси одеты, не в шевьет, —На нашей Пятой швейной фабрикеТакое вряд ли кто пошьет.
А у тебя, ей-богу, Вань,Ну все друзья – такая рваньИ пьют всегда в такую раньТакую дрянь!
– Мои друзья – хоть не в болонии,Зато не тащут из семьи, —А гадость пьют – из экономии:Хоть поутру – да на свои!
А у тебя самой-то, Зин,Приятель был с завода шин,Так тот – вообще хлебал бензин, —Ты вспомни, Зин!..
– Ой, Вань, гляди-кось – попугайчики!Нет, я, ей-богу, закричу!..А это кто в короткой маечке?Я, Вань, такую же хочу.
В конце квартала – правда, Вань, —Ты мне такую же сваргань…Ну что «отстань», опять «отстань», —Обидно, Вань!
Уж ты б, Зин, лучше помолчала бы —Накрылась премия в квартал!Кто мне писал на службу жалобы?Не ты?! Да я же их читал!
К тому же эту майку, Зин,Тебе напяль – позор один.Тебе шитья пойдет аршин —Где деньги, Зин?..
– Ой, Вань, умру от акробатиков!Смотри, как вертится, нахал!Завцеха наш – товарищ Сатиков —Недавно в клубе так скакал.
А ты придешь домой, Иван,Поешь и сразу – на диван,Иль, вон, кричишь, когда не пьян.Ты что, Иван?
– Ты, Зин, на грубость нарываешься,Все, Зин, обидеть норовишь!Тут за день так накувыркаешься…Придешь домой – там ты сидишь!
Ну, и меня, конечно, Зин,Все время тянет в магазин, —А там – друзья… Ведь я же, Зин,Не пью один!
1973Песенка про Козла отпущения
В заповеднике (вот в каком – забыл)Жил да был Козел – роги длинные, —Хоть с волками жил – не по-волчьи выл —Блеял песенки все козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока,Не услышишь от него худого слова,Толку было с него, правда, как с козламолока,Но вреда, однако, тоже – никакого.
Жил на выпасе, возле о́зерка,Не вторгаясь в чужие владения,Но заметили скромного КозликаИ избрали в козлы отпущения!
Например, Медведь – баламут и плут —Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, —Враз Козла найдут, приведут и бьют:По рогам ему и промеж ему…
Не противился он, серенький, насилиюсо злом,А сносил побои весело и гордо.Сам Медведь сказал: «Робяты, я горжусьКозлом —Героическая личность, козья морда!»
Берегли Козла как наследника, —Вышло даже в лесу запрещениеС территории заповедникаОтпускать Козла отпущения.
А Козел себе все скакал козлом,Но пошаливать он стал втихомолочку:Как-то бороду завязал узлом —Из кустов назвал Волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал —Все за то, что волки лишку откусили, —Он, как будто бы случайно, по-медвежьизарычал,Но внимания тогда не обратили.
Пока хищники меж собой дрались,В заповеднике крепло мнение,Что дороже всех медведей и лис —Дорогой Козел отпущения!
Услыхал Козел – да и стал таков:«Эй вы, бурые, – кричит, – эй вы, пегие!Отниму у вас рацион волковИ медвежие привилегии!
Покажу вам «козью морду» настоящуюв лесу,Распишу туда-сюда по трафарету, —Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,И ославлю по всему по белу свету!
Не один из вас будет землю жрать,Все подохнете без прощения,Отпускать грехи кому – это мне решать:Это я – Козел отпущения!»
…В заповеднике (вот в каком – забыл)Правит бал Козел не по-прежнему:Он с волками жил – и по-волчьи взвыл,И рычит теперь по-медвежьему.
1973Смотрины
В. Золотухину и Б. Можаеву
Там у соседа – пир горой,И гость – солидный, налитой,Ну а хозяйка – хвост трубой —Идет к подвалам, —В замок врезаются ключи,И вынимаются харчи;И с тягой ладится в печи,И с поддувалом.
А у меня – сплошные передряги:То в огороде недород, то скот падет,То печь чадит от нехорошей тяги,А то щеку́ на сторону ведет.
Там у соседа мясо в щах —На всю деревню хруст в хрящах,И дочь – невеста, вся в прыщах, —Дозрела, значит.Смотрины, стало быть, у них —На сто рублей гостей одних,И даже тощенький женихПоет и скачет.
А у меня цепные псы взбесились —Средь ночи с лая перешли на вой,Да на ногах моих мозоли прохудилисьОт топотни по комнате пустой.
Ох, у соседа быстро пьют!А что не пить, когда дают?А что не петь, когда уютИ не накладно?А тут, вон, баба на сносях,Гусей некормленных косяк…Да дело даже не в гусях, —А все неладно.
Тут у меня постены появились,Я их гоню и так и сяк – они опять,Да в неудобном месте чирей вылез —Пора пахать, а тут – ни сесть ни встать.
Сосед маленочка прислал —Он от щедрот меня позвал, —Ну, я, понятно, отказал,А он – сначала.Должно, литровую огрел —Ну и, конечно, подобрел…И я пошел – попил, поел, —Не полегчало.
И посредине этого разгулаЯ пошептал на ухо жениху —И жениха как будто ветром сдуло, —Невеста, вон, рыдает наверху.
Сосед орет, что он – народ,Что основной закон блюдет:Что – кто не ест, тот и не пьет, —И выпил, кстати.
Все сразу повскакали с мест,Но тут малец с поправкой влез:«Кто не работает – не ест, —Ты спутал, батя!»
А я сидел с засаленною трешкой,Чтоб завтра гнать похмелие мое,В обнимочку с обшарпанной гармошкой —Меня и пригласили за нее.
Сосед другую литру съел —И осовел, и опсове́л.Он захотел, чтоб я попел, —Зря, что ль, поили?!Меня схватили за бокаДва здоровенных мужика:«Играй, паскуда, пой, покаНе удавили!»
Уже дошло веселие до точки,Уже невесту тискали тайком —И я запел про светлые денечки,«Когда служил на почте ямщиком».
Потом у них была ухаИ заливные потроха,Потом поймали женихаИ долго били,Потом пошли плясать в избе,Потом дрались не по злобе —И все хорошее в себеДоистребили.
А я стонал в углу болотной выпью,Набычась, а потом и подбочась, —И думал я: а с кем я завтра выпьюИз тех, с которыми я пью сейчас?!
Наутро там всегда покой,И хлебный мякиш за щекой,И без похмелья перепой,Еды навалом,Никто не лается в сердцах,Собачка мается в сенцах,И печка – в синих изразцахИ с поддувалом.
А у меня – и в ясную погодуХмарь на душе, которая горит, —Хлебаю я колодезную воду,Чиню гармошку, и жена корит.
1973«Штормит весь вечер, и пока…»
А. Галичу
Штормит весь вечер, и покаЗаплаты пенные латаютРазорванные швы песка —Я наблюдаю свысока,Как волны головы ломают.
И я сочувствую слегкаПогибшим – но издалека.
Я слышу хрип, и смертный стон,И ярость, что не уцелели, —Еще бы – взять такой разгон,Набраться сил, пробить заслон —И голову сломать у цели!..
И я сочувствую слегкаПогибшим – но издалека.
А ветер снова в гребни бьетИ гривы пенные ерошит.Волна барьера не возьмет, —Ей кто-то ноги подсечет —И рухнет взмыленная лошадь.
И посочувствуют слегкаПогибшей ей, – издалека.
Придет и мой черед вослед:Мне дуют в спину, гонят к краю.В душе – предчувствие как бред, —Что надломлю себе хребет —И тоже голову сломаю.
Мне посочувствуют слегка —Погибшему, – издалека.
Так многие сидят в векахНа берегах – и наблюдаютВнимательно и зорко, какДругие рядом на камняхХребты и головы ломают.
Они сочувствуют слегкаПогибшим – но издалека.
1973Баллада о короткой шее
Полководец – с шеею короткойДолжен быть в любые времена:Чтобы грудь – почти от подбородка,От затылка – сразу чтоб спина.
На короткой незаметной шееГолове удобнее сидеть, —И душить значительно труднее,И арканом не за что задеть.
А они вытягивают шеиИ встают на кончики носков:Чтобы видеть дальше и вернее —Нужно посмотреть поверх голов.
Все, теперь ты – темная лошадка,Даже если видел свет вдали, —Поза – неустойчива и шатка,И открыта шея для петли.
И любая подлая ехиднаСосчитает позвонки на ней, —Дальше видно, но – недальновидноЖить с открытой шеей меж людей.
Вот какую притчу о ВостокеРассказал мне старый аксакал.«Даже сказки здесь – и те жестоки», —Думал я – и шею измерял.
1973«В день, когда мы, поддержкой земли заручась…»
