Судя по всему, симпатичный котик с белыми лапками произвел на него значительно более сильное впечатление, чем похитители и само похищение.
– А тетя меня спросила – ты что любишь? – болтал Павлик. – Я тогда и говорю – такую шоколадку беленькую, с пауком на обертке, она и дала мне…
– Белый шоколад? – напряглась Катя, у Павлика была аллергия на какао.
– Да вот… – он протянул ей скомканную упаковку. На обертке был изображен Человек-Паук.
Катя хотела еще что-то спросить, но тут тревожно и требовательно зазвонил ее мобильный телефон. Она взглянула на дисплей, но номер не определялся. Тогда она нажала на кнопку ответа и дрожащей рукой поднесла телефон к уху:
– Слушаю вас!
– Слушаешь? – раздался в трубке незнакомый хриплый голос. – Ну, слушай, слушай! Только слушай очень внимательно – имей в виду, повторять я не буду!
Катя покрылась холодным потом. Она сразу поняла, кто это звонит: тот, кто похитил ее ребенка. Тот, из-за кого она только что перенесла дикий, животный ужас.
Выходит, ничего еще не кончилось… выходит, все только начинается…
– Испугалась? – насмешливо проговорил незнакомец. – Это хорошо, что испугалась. Значит, будешь сговорчивее.
– Что вам нужно? – проговорила Катя вполголоса, инстинктивно прижимая к себе ребенка.
– Что нам нужно – ты скоро узнаешь, – ответил хриплый голос. – А пока запомни. На этот раз мы его отдали, но если ты не будешь сговорчивой, ты об этом пожалеешь…
– Но что я должна сделать? – выкрикнула Катя и только тогда осознала, что ее больше никто не слушает, из трубки уже доносятся короткие гудки.
– Мама, мамочка! – испуганно окликнул ее Павлик. – Что ты так дрожишь? Тебе холодно?
– Да, милый, мне холодно! – ответила Катя, осторожно спуская его на пол, но боясь отпустить от себя хоть на шаг. – Пойдем, попьем горячего чаю. Ты хочешь чаю?
– Нет, я хочу колы! – честно признался Павлик.
Они прошли на кухню. Лида семенила следом, всхлипывая и испуганно заглядывая в глаза хозяйке.
Чашка горячего крепкого чая – замечательное средство для снятия стресса. Через полчаса Катя чувствовала себя гораздо лучше, и Лида перестала всхлипывать и трястись. Павлику по поводу перенесенных неприятностей Катя выдала клубничное мороженое. Он уплетал мороженое и, наверное, десятый раз рассказывал о котике, которого видел у похитителей.
– Такой хороший котик, – повторял он. – Сам полосатенький, а мордочка беленькая, и лапки беленькие. А хвостик серенький… и у него был зеленый домик, и колокольчики… знаешь, мамочка, такие колокольчики – динь-динь…
Лидия уже настолько оправилась от пережитого стресса, что включилась в разговор:
– Как же так, Павлик, ты говорил, что это у фокусника, который приезжал к вам в садик, была полосатая кошечка с белыми лапками… ты, наверное, перепутал!
– Ничего я не перепутал! У той кошки тоже белые лапки, только то была кошка, а это – котик…
– А у той кошки, которая приезжала к вам в садик, тоже был серый хвостик, а сама полосатая? – переспросила Катя. У нее мелькнула какая-то смутная мысль.
– Точно, – подтвердил Павлик.
– Постой, а почему ты говоришь, что у фокусника была кошка, а у тех людей – котик?
– Ну, как почему, – Павлик взглянул на Катю снисходительно, видимо, удивляясь ее непонятливости. – Та кошка была в юбочке и шляпке, значит, это девочка, кошка. А этого котика тетя назвала Мурзиком. Она ему сказала: «Мурзик, кис-кис-кис»…
– Понятно, – проговорила Катя и переглянулась с Лидией.
Та ответила ей растерянным и недоуменным взглядом – видимо, Катина мысль до нее не дошла. Разжевывать же эту мысль, особенно при Павлике, Катя не хотела.
Впрочем, подумала Катя, Лидия и не должна ничего знать. Она не отличается большим умом и может наговорить лишнего, а это ни к чему. Важно, что сама Катя сумела сложить два и два и сделать из рассказа Павлика выводы.
Она поняла, что похититель Павлика и фокусник, приходивший в детский развивающий центр, – один и тот же человек. Он пришел в центр, чтобы приглядеться к ребенку, выследить его, подготовить задуманную операцию…
Сам фокусник наверняка так загримировался, чтобы его не узнали, это нетрудно, особенно если имеешь дело с ребенком, но вот загримировать кошку – не так просто, да это ему и не пришло в голову. Во всяком случае, теперь у нее есть какая-то зацепка, чтобы выследить похитителей и помешать им нанести следующий удар…
И как раз в это время из прихожей донеслись звуки открывшейся двери и тяжелые быстрые шаги.
– Петр Федорович пришел! – испуганно проговорила Лидия. – Вы расскажете ему о том, что случилось?
– Я с ним сама разберусь, – ответила Катя.
Во всяком случае, спешить она не собиралась.
Но Петр сам поторопил события.
Шаги приблизились, и Петр появился на пороге кухни. На лице его было какое-то странное выражение – то ли торжество, то ли смущение, то ли плохо скрытый страх.
– Здрасте… – пискнула Лидия.
Петр взглянул на нее удивленно, как будто не ожидал ее увидеть, и повернулся к Кате:
– Пойдем в мой кабинет. Нам нужно поговорить. Наедине. Это очень серьезно.
Катя, ничего не отвечая, поднялась и послушно прошла за мужем в кабинет.
Закрыв за собой дверь, Петр повернулся к ней и проговорил злым чужим голосом:
– Испугалась? Вижу, что испугалась. Это хорошо, что испугалась. Значит, будешь сговорчивее.
Катя почувствовала слабость и головокружение.
Это были те же самые слова, которые сказал ей незнакомец по телефону. Тот человек, который похитил Павлика.
Так, значит, за этим похищением стоял Петр?!
Катя попятилась, прижалась спиной к стене. Дальше отступать было некуда.
– Так это ты? – проговорила она недоверчиво.
Это было дико, невероятно, слишком чудовищно, чтобы поверить.
Петр ничего не отвечал, но это и не было нужно. Катя прочла ответ в его глазах.
– Как… как ты мог! – вскрикнула она и бросилась вперед. – Как ты мог… как мог похитить собственного ребенка? Как ты мог! До чего ты докатился!
– Вот только не надо этого! – Он брезгливо поморщился и резко оттолкнул ее. – Во-первых, ему не сделали ничего плохого. Во-вторых, я – отец и имею на него такие же права, как и ты. В-третьих, ты никогда ничего не сможешь доказать. И наконец – ты меня сама вынудила это сделать…
– Я?! – Катя не верила своим ушам. – Я тебя вынудила? Что ты несешь?
– Конечно, ты, – проговорил он с ненавистью. – Ведь это ты пригрозила по суду отобрать у меня акции канала! Я вынужден был защищаться, только и всего!
– И не пожалел своего собственного ребенка!
– Опять ты за свое… – поморщился Петр. – Ведь я уже сказал, что ему не сделали ничего плохого! Ему ничего не угрожало! Но ты, ты должна понять – если не сделаешь то, что я скажу, ты потеряешь сына! Пока это была репетиция, демонстрация силы, но если ты не станешь сговорчивей…
Катя взглянула на мужа глазами, полными ужаса:
– Неужели ты поднимешь на него руку?
– Ему не сделали ничего плохого! – повторил Петр. – И не сделают. Но ты его больше не увидишь. И не вздумай обращаться в полицию – ты все равно ничего не сможешь доказать…
Катя сжала кулаки, чтобы не закричать.
И почувствовала резкую боль в руке.
Снова, как уже несколько раз за последние дни, камень старинного перстня врезался в ладонь.
И опять эта боль словно придала ей силы.
Катя поняла, что сейчас ни в коем случае не нужно раскрывать карты, сейчас нужно подыграть мужу.
Он считает ее слабой, ранимой, излишне эмоциональной? То есть на его языке – просто истеричной дурой? Ну, что ж, она подыграет ему, сделает вид, что окончательно сломалась, раскисла и готова на безоговорочную капитуляцию. А тем временем она обдумает ответный удар и нанесет его, когда будет готова… Что ж, война так война. Настоящая. Он сам этого захотел. Не надо было трогать Павлика. Ни в коем случае.
Катя жалобно всхлипнула, закрыла лицо руками и едва слышно проговорила:
– Чего ты от меня хочешь? Я сделаю все, что угодно, только не трогай Павлика! Он – это все, что у меня есть!
– Вот то-то! – Петр удовлетворенно ухмыльнулся, потер руки. – Давно бы так!
Получилось у нее довольно фальшиво, ненатурально, но он поверил. Да он и не слушал ее совсем, он был убежден, что все пойдет как он задумал.
– Так что я должна сделать? – спросила она дрожащим, едва слышным голосом.
– Ты должна подписать официальный отказ от всяких притязаний на акции канала! Должна написать, что не имеешь ко мне никаких денежных претензий и никогда их не предъявишь, ни теперь, ни в отдаленном будущем!
– Давай бумагу, я напишу.
– Э нет! – проговорил Петр, удивившись ее сговорчивости. – Думаешь отделаться от меня простой бумажкой? Это будет филькина грамота, не имеющая никакой юридической силы!
– Тогда чего ты хочешь?
– Мы с тобой пойдем к нотариусу, и ты в его присутствии подпишешь бумагу, составленную по всей форме, нотариус ее заверит. Тогда это будет официальный, серьезный документ, его признает любой суд.
