— Выглядит он просто ужасно, — сообщила она, вернувшись. — Впрочем, надо сказать, Марк еще легко отделался — он ведь мог сорваться, упасть и покалечиться.
Та же мысль весь вечер терзала Габби, изрядно подпортив ей аппетит.
— И ведь, несмотря на все усилия, Брокси мы так и не нашли, — со вздохом проговорила она. — Бедная Люси!
— Он непременно отыщется! — твердо заявил Алекс. — Кто-нибудь найдет его и вернет нам.
— Брокси ведь породистый, — озабоченно вставила Хилари. — Может быть, его украли?
Такое и Габби приходило в голову, и эта мысль долго не давала ей заснуть. Перед тем как лечь, она заглянула к Марку и с разочарованием обнаружила, что он спит. Она с минуту постояла над ним, глядя на его измученное, исцарапанное о камни лицо, затем тихонько выключила ночник и отправилась проведать спящую Люси. Сердце ее болезненно сжалось при виде горестного заплаканного личика.
Что мужчины, что собаки — все хороши, мрачно думала Габби. Что проку отдавать им свое сердце, если потом оно разрывается от боли?
Ночью Габби вдруг вскинулась, не понимая, что же потревожило ее и без того неспокойный сон. Потом она услышала сдавленный детский плач и, вскочив, опрометью бросилась в спальню Люси, едва успев набросить халат.
— Не плачь, родная моя, не надо плакать, — шептала она, крепко обнимая девочку. — Слезами горю не поможешь.
— Мне п-приснился сон… — всхлипывала Люси, судорожно вцепившись в Габби.
— Ты видела страшный сон, милая?
— Нет, с-совсем не страшный, т-такой чудесный сон! Мне с-снилось, что Брокси иг-грает со мной в саду, а потом я проснулась и вспомнила…
Люси зарыдала горше, и Габби крепко прижала ее к себе. Потом она принесла девочке напиться, сходила с ней в ванную и долго сидела у ее кровати, гладила мягкие спутанные кудряшки Люси и нашептывала ласковые слова. Вскоре девочка наконец успокоилась и задремала. Габби на цыпочках вышла в коридор и увидела Марка, стоявшего в дверях спальни Чармиан. На нем был халат, который Алекс надевал иногда по выходным.
— Что случилось? — прошептал Марк. — Ей плохо?
Габби поспешно втолкнула его в спальню, плотно прикрыла дверь и лишь тогда шепотом объяснила ему, в чем дело.
— Не дай Бог Люси услышит, что ты не спишь, я ведь едва ее успокоила. Как ты себя чувствуешь? Принести еще таблеток?
Марк тяжело опустился в кресло.
— Нет, сейчас меня мучает не головная боль, а самая обыкновенная жажда. Я уже прикончил все, что оставила мне Хилари, и хотел отправиться за водой в ванную, когда услышал твои шаги.
— Сейчас принесу тебе бутылку минеральной воды. Не двигайся с места, пока я не вернусь. Если свалишься в обморок, мне тебя до кровати не дотащить.
Марк одарил ее недружелюбным взглядом, но подчинился — главным образом, потому что не в силах был долго держаться на ногах. Когда она вернулась, встал было, но тут же покачнулся, и Габби поспешила усадить его на кровать.
— Какой ты неугомонный! Ради всего святого, Марк, сиди смирно!
Она налила в стакан минеральной воды.
— Вот, выпей.
— Слушаюсь, мэм, — с иронией пробормотал он и жадно осушил стакан до дна. Вид у него был, мягко говоря, неважный.
— Погоди, дай помогу, — торопливо сказала Габби, когда Марк приподнялся, чтобы снять халат.
— Не бойся, я не нагишом, — ворчливо заверил он и поспешно сел на край постели. — Твоя мать дала мне пижамные брюки Дерека. Новенькие, ненадеванные.
— Я и не знала, что Дерек носит пижамы. — Габби слабо улыбнулась, с тревогой глядя на Марка. — Как ты себя чувствуешь?
— Терпимо. Иди спать, Габби, у тебя усталый вид.
— Денек выдался не из легких, — со вздохом заметила она.
— Да еще и я прибавил тебе хлопот, — сумрачно заметил Марк. — Мне так жаль, что Брокси не нашелся.
— Мне тоже. — Голос Габби опасно дрогнул, и ей вдруг отчаянно захотелось, как в детстве, уткнуться в кого-нибудь и выплакаться всласть.
— Поди сюда, — велел Марк, похлопав по кровати рядом с собой.
Габби послушно села на край, роясь в кармане халата в поисках носового платка.
— Извини, — жалобно прошептала она.
Марк бережно обнял ее за плечи.
— Ничего, Габби. Даже большим девочкам нужно иногда поплакать.
— Я знаю. — Она сердито смахнула непрошеную слезу. — В Европе в таких случаях тоже говорят: поплачь. Никто не говорит: «Не плачь, ты уже большая».
— Европа! — Марк поспешно отдернул руку. — Ну да, конечно. Весьма своевременное напоминание. Нечего запускать пальцы в чужой горшок.
Габби одарила его гневным взглядом.
— Можно подумать, что я — горшочек с вареньем!
Глаза Марка опасно блеснули.
— И то верно, — негромко, вкрадчиво согласился он, не сводя с нее взгляда. — При чем тут варенье? Скорее уж мед…
Мед! У Габби перехватило дух, сердце застучало гулко и часто. В тот памятный день, семь лет назад, они завтракали в постели и губы Марка оказались вымазаны медом. Марк целовал ее груди, а потом нарочито медленно слизывал с кожи липкие золотистые следы, и это так возбудило Габби, что она едва с ума не сошла, ожидая, когда Марк перейдет к более решительным действиям. Сейчас глаза его вспыхнули, и Габби поняла, что он тоже вспомнил тот день. Ей стало трудно дышать.
Марк наклонился и медленно, очень медленно привлек ее к себе, крепко обнял — и Габби прильнула к нему, даже и не думая сопротивляться. Прошлой ночью, в сторожке, поцелуи его были унизительны, почти грубы, но сейчас Марк едва касался ее губ, легонько обводя их кончиком языка. Постепенно его поцелуи становились все настойчивее, жарче, и помимо воли Габби отвечала на них с тем знакомым пылом, которого никогда не могла, да и не хотела сдержать.
— Я был прав, — жарко прошептал Марк, обжигая дыханием ее припухшие приоткрытые губы. — Ты — чистый мед. Сладкий, соблазнительный мед.
Габби затрепетала всем телом, когда он властно распахнул ее халатик и принялся сквозь тонкую сорочку ласкать полные упругие груди. Она невольно вскрикнула, когда ее тело мгновенно и жарко отозвалось на ласку, но Марк тотчас запечатал ей губы жадным поцелуем, и они разом упали на кровать. Они целовались все неистовее, и Марк уже крепко стиснул ладонями трепещущие бедра Габби, пальцы его и сквозь ткань обжигали нежную истомившуюся плоть…
— Так нельзя! — с отчаянием выдохнула Габби, цепляясь за остатки здравого смысла. — Марк, не надо… мы не должны…
— Не то твой любовник обидится? — зло и хрипло прошептал он.
Габби оцепенела. Она даже ни разу не вспомнила об Отто!
— Нет, не в этом дело… хотя и в этом тоже. А ты, между прочим, нездоров. Забыл? — Злясь на собственную слабость, она резко вырвалась и встала, с ожесточением затянув потуже поясок халата. — Кроме того, прошлой ночью ты ясно дал мне понять, что в наших отношениях уже поздно что-либо исправлять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
