Некоторые склонны недооценивать персонажей вроде Маккейна, реальное влияния которых на деле куда как выше, нежели у формально более значимых Нуланд или Эштон.
На деле вызывающий визит Маккейна на Украину это вполне ясный сигнал со стороны политического истеблишмента мирового гегемона, который указывает как украинским элитам, так и российским, что США заинтересованы именно в «европейском» варианте. Маккейн представляет интересы значительной части республиканского крыла американского истеблишмента, а его реальное значение было хорошо видно во время попыток Обамы соскочить с войны против Сирии, когда на поклон в сенатский комитет по международным делам, где со стороны республиканцев заправлял Маккейн, бегали и руководители Госдепа, и представители администрации Обамы. Маккейн, конечно, персонаж во многом карикатурный, но за ним стоит огромная мощь финансово-промышленных групп и оборонного лобби, выразителем интересов которых он является. И проекция этой мощи на наших глазах оказывает очевидное влияние на обе враждующие украинские группировки. Суть мировой гегемонии США состоит в том, что даже такой одиозный персонаж, как Маккейн, имеет крайне широкие возможности для влияния на различные страны и регионы мира, так как американская политическая система делегирует ему полномочия на это и соответствующие возможности, где Маккейн оперирует на тех уровнях влияния, которые, к примеру, недоступны представителям Кремля. К примеру, Маккейн может походя грозить личными санкциями неустановленному кругу лиц, для оказания давления, ибо для украинской олигархии и зависимых от нее политиков нет ничего более страшного, нежели попасть в список нерукопожатных и повторить судьбу Лазаренко. Россия, к примеру, может закрыть для украинских политиков и олигархов свою территорию и свои рынки. США же могут походя закрыть для них практически весь мир, превратив в изгоев и отщепенцев. Это просто разные уровни глобального влияния, поэтому нет ничего удивительного в том, что, скажем, российский посол Зурабов на фоне деятельных американцев как воды в рот набрал. Отсюда же и раздраженные комментарии из России на тему американского вмешательства. Раздражение происходит от того, что в реальности Россия мало что может противопоставить такой прямой проекции американской политической мощи у своих границ. Можно 1000 раз называть Маккейна идиотом и кретином и смеяться над «печеньками Нуланд», но за этими кретинами и печеньками есть реальная власть, которая позволяет разворачивать политику целой страны в угодном мировому гегемону направлении, причем даже тогда, когда сами США пребывают в откровенном кризисе, который грозит обрушить не только их гегемонию, но и весь миропорядок. Но пока США по-прежнему бесцеремонно влезают в дела других государств и действуют сообразно своим национальным интересам. И в тех случаях, когда у оппонентов нет сил им противостоять, им остается лишь наблюдать и ждать, когда гегемон наконец надломится изнутри, чтобы наконец начался дележ «американского наследства».
Европа же в этом контексте, так же в рамках существующей модели мироустройства находится в зависимом состоянии от гегемона, как и Китай с РФ, хотя формально и считается союзником Вашингтона. Ее цели в украинском вопросе, помимо экономической борьбы и инсталляции идеологическим догматов, вполне понятны и тривиальны. Борьба с Россией за политическое влияние в Восточной Европе никуда после Холодной Войны не исчезла, развал ОВД и СССР лишь сдвинул этот вопрос от границ Восточной Германии на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины, которые являлись обычными лимитрофами и на территории которых Европа выстраивала новую границу с крайне ослабленной Россией. Усиление российского капитализма естественным образом вызвало желание укрепить эту границу, придав ей структурную определенность. С Прибалтикой этот вопрос уже решен. Остались Украина, Белоруссия и Молдавия. Победа ЕС в этой борьбе будет означать, что у российского капитализма будет изъят источник внешнего экстенсивного роста за счет расширения внешних рынков сбыта своих товаров, и затруднит ему возможность использовать зависимость как самой Европы, так и окраинных лимитрофов от поставок российских энергоносителей. Разумеется, в отличие от США, ЕС не располагает в полной мере теми инструментами, которые позволяют безнаказанно проводить желаемую политику, поэтому позиция ЕС более склонна к компромиссам и отложенным решениям, что и позволяет России в некоторых вопросах с Европой более-менее успешно торговаться. Но в случае с Украиной ЕС вполне определенно дал понять, что не допустит включения Украины в орбиту влияния России, претендуя фактически на полный политический протекторат над Украиной, с чем большая часть украинской политической элиты уже согласилась, даже несмотря на то, что большая часть населения явно не в восторге от этого варианта.
3. Экономика.
В экономическом аспекте вопрос борьбы за Украину есть обычная борьба крупных капиталистических держав за рынки сбыта и зоны экономического влияния. Американская глобальная экономика и экономики ЕС и РФ, несмотря на то, что встроены в разной степени в одну и ту же глобальную экономическую модель, построенную на принципах неолиберальной итерации свободного рынка, тем не менее сохраняют немало внутренних противоречий, которые регулярно выливаются в торговые войны и экономические конфликты в интересах крупного капитала и глобальных ТНК, где правительства обслуживают интересы финансово-промышленных групп. Украина в контексте этих противоречий является объектом интереса для капиталистических групп, заинтересованных в установлении полного контроля над остатками промышленного производства (либо с целью эксплуатации, либо с целью окончательного демонтажа, для вывода конкурентной продукции с рынка), занятии рынков сбыта для своих товаров (конфликт ЕС/ТС — это прежде всего борьба за рынки сбыта, где обе стороны заманивают снижением таможенных пошлин и свободным оборотом товаров в рамках созданной свободной торговой зоны), получении прямого доступа к рынку относительно дешевой, но достаточно квалифицированной рабочей силы. Украина на данном этапе, несмотря на поток гастарбайтеров низкой квалификации, все еще располагает значительным количеством высококлассных специалистов, доставшихся ей в наследство от СССР. Этот ресурс, конечно, невозобновляемый, но на данном этапе он по-прежнему представляет интерес ввиду своей цены и пользы, которую он может принести победителю борьбы за Украину, особенно если победитель не будет целенаправленно уничтожать остатки промышленности, а захочет ее встроить в свои экономические планы.
Также Украина располагает набором природных ресурсов, начиная с банальной земли, которая, в рамках обострения продовольственного вопроса в мире, является далеко не лишней (так что нет ничего удивительного в том, что даже далекий Китай оказался в этой земле заинтересован). Разумеется, все это требует либерализации земельного вопроса, в чем будет заинтересован любой из победителей борьбы за Украину, а также вопроса полного доступа к украинским недрам.
Украинский же олигархический капитализм, на фоне борющихся за Украину крупных капиталистических группировок, откровенно слаб; экономически и политически он от них зависим и в целом ряде вопросов не самостоятелен. Поэтому капитаны украинской экономики, которые по совместительству являются ее владельцами, стремятся продать ее и себя той капиталистической группировке, которая предложит лучшие условия. Метания украинской политики между Пекином, Москвой, Брюсселем и Вашингтоном отражают ту неопределенность, которая сохраняется в экономическом истеблишменте. Эта неопределенность порождена внутренним расколом украинской политико-экономической элиты, которая давно и уверенно разделена на 2 лагеря, где один из лагерей, завязанный на остатки советской промышленности Восточной Украины, в силу зависимости от поставок российских энергоносителей и ориентации на российские рынки, вынужденно посматривает в сторону Москвы, даже несмотря на угрозы из Брюсселя и Вашингтона, ибо любые санкции со стороны России бьют прежде всего по бизнесу конкретных людей, которые спонсируют правящую партию. С другой стороны, деньги этих людей хранятся в западных банках и на них давят США и ЕС. В результате эти, казалось бы, всесильные по украинским меркам, люди пребывают в системе двойной зависимости — экономической от России, и политико-экономической от США и ЕС. Другая же группа, которая экономически владеет центральной и Западной Украиной, в меньшей степени завязана на промышленное производство, и скорее является клиентом глобального финансового капитала. Она целиком и полностью ориентирована на Вашингтон и Брюссель, а от Москвы практически не зависит, так как экономические рычаги российского капитализма ее, как правило, затронуть не могут.
