Солнце близилось к закату и внизу, в долине, на землю уже ложились синеватые тени. Каньон как будто стал глубже. Снеговые шапки, укрывавшие вершины гор, в лучах заходящего солнца ослепительно сверкали, посылая в разные стороны снопы разноцветных искр, и все вокруг постепенно заволакивала голубоватая дымка.
Все здесь: узкие расщелины, леса, ущелья, было окутано туманом, все в нем казалось призрачным, даже сверкающие вершины гор, рядом с которыми особенно ослепительно сияла синева неба. Сквозь дымку просвечивал лес, на дне же ущелий она казалась особенно темной, и все утопавшее в ней горное королевство Танкертона можно было бы назвать империей Поднебесья.
Вволю насладившись этой пленительной картиной, он вновь дал шпоры коню и черный жеребец вихрем помчался вниз.
Подъехав к гостинице, Танкертон увидел мальчишку, взбиравшегося по тропе навстречу. Резко натянув поводья, так что Ганфайр мгновенно превратился в статую из черного дерева, четко вырисовывающуюся на фоне зелени листвы, он ждал, пока мальчик поравняется с ним, рассчитывая рассмотреть его вблизи.
Они ничуть не удивился, увидев перед собой загорелого до черноты паренька лет четырнадцати, в то и дело спадавших штанах, видимо, унаследованных от отца, протертых до дыр, сквозь которые то тут, то там проглядывало худенькое тело, и не сваливавшихся на землю только благодаря лямке, перекинутой через плечо. Мальчишка сжимал в руках невероятно древний карабин. На лице была гримаса разочарования.
Когда паренек подошел поближе, Танкертону показалось, что он уже видел его. Само собой, он конечно, не мог знать в лицо всех, кто жил в этих местах, но по крайней мере по возможности всегда старался следовать в этом смысле примеру Цезаря. Впрочем, скорее он знал не самого мальчишку, а его отца.
Итак, он терпеливо ждал, пока юнец не подойдет поближе. Но когда между ними уже оставалось не больше четыре — пяти шагов, тот вдруг вскинул голову и впился ему в лицо подозрительным взглядом горящих глаз. Танкертон невольно поежился. Взгляд этот напомнил ему взгляд хищного зверька, который ему не раз доводилось ловить на себе, пробираясь сквозь чащу. Мальчишка, косматый, оборванный и взъерошенный, был точной копией детеныша гризли. Но в глазах его светился живой ум и отчаянная храбрость дикого зверя, и Танкертон с невольным уважением вдруг понял, что с возрастом этот мальчик станет грозным бойцом. Именно благодаря таким людям держался его трон, и Танкертон это знал. Ибо власть его зависела не от шайки вооруженных грабителей, не от сонма лазутчиков и осведомителей, не от воров, взломщиков и убийц, которых под его началом было немало. Нет, именно эти люди, его горная гвардия, составляли костяк его огромной армией, грудью заслонявшей своего вожака от рук закона.
— Эй! — вдруг окликнул он.
Мальчишка вздрогнул, молниеносно вскинул карабин к плечу и уже готовился спустить курок, как вдруг понял, кто перед ним.
Он охнул и чуть было не выронил из рук ружье:
— Мать честная! Ну и натворил бы я дел!
Танкертон выехал на тропу.
— Ты меня знаешь? — спросил он.
— Еще бы! — кивнул мальчишка.
— И кто я, по-твоему?
— Джек Тимберлин, — объявил паренек.
— Так, стало быть, меня зовут Джек Тимберлин?
— Угу.
— А еще что-нибудь ты обо мне знаешь?
— У тебя паршивые легкие, вот и все, что мне известно, — невозмутимо заявил мальчуган.
— А с чего ты это взял?
— Ну, будь это вранье, — протянул тот в ответ, — стал бы ты жить тут, в горах, верно? А может, ты один из тех чокнутых книжных червей, которые изучают бабочек или червяков, черт его знает! Но готов биться об заклад, что Джек Тимберлин — парень, что надо!
Танкертон не смог сдержать улыбку.
— Я знаю твоего отца, — сказал он.
— Не может быть, — Мальчишка покачал головой.
— Ты уверен?
— Он вот уж почти десять лет как умер. Должно быть, вы знакомы с дядей Биллом.
— А ты на него похож?
— Разве я по-вашему, смахиваю на дикого кабана? — презрительно фыркнул он, и добавил: — Надеюсь, что ни капельки!
— Сколько тебе лет, сынок?
— Достаточно, чтобы свалить оленя! — важно ответил парнишка.
— И освежевать его? — полюбопытствовал Танкертон.
— Да, и освежевать, и вырезать лучший кусок на жаркое. Держу пари, ни один мясник не справится с этим быстрее меня!
— Уверен?
— Так сказал сам Билл из Харперсвилла!
Внезапно Танкертон припомнил сутулые плечи и продолговатую физиономию Билла, мясника из Харперсвилла.
— Старый Билл Огден, знаете его? Я учился у него разделывать мясо. Только сейчас он больше греется на солнышке да точит лясы с Чаком Харпером.
— Значит, твоя фамилия Огден?
— Моя-то? Боже упаси! Скажете тоже! Меня кличут Джеймс МакВей Олдервуд Ларрен!
— Славное имя. И такое длинное!
— Мой папаша, царствие ему небесное, был добрый человек и любил повторять, что Ларрены, дескать, имеют по одному имечку на каждые два фута росту!
— А Билл Огден — твой родственник, раз взял тебя в ученики…
— Брал он меня, как же! Он, если хотите знать, палец о палец ради меня не ударил!
Жирная горная куропатка, прятавшаяся в кустах, почему-то решила, что пришло самое время взлететь, и с шумом захлопала крыльями, поднимаясь в воздух. Мальчишка вскинул к плечу карабин, оглушительно грохнул выстрел, и птица смятым комком перьев рухнула в кусты.
Проводив птицу взглядом, мальчик убедился, что она упала в кусты, но не двинулся с места. Вместо этого он с небрежным видом повернулся к Танкертону.
— Чертовски хороший выстрел, — одобрительно кивнул тот. — Что же ты не подберешь ее?
— Сейчас, — откликнулся мальчишка и через минуту вернулся со своей добычей. — Прямо в глаз, — похвастался он и добавил: — Ох, и влетело бы мне от Билла, если бы промазал!
— И часто тебе влетает от него? Наверное, всякий раз, как возвращаешься домой с пустыми руками?
— А то как же? Ух, и мастер же он драться! А ручищи у него здоровенные, ведь он кожевник!
Мальчишка беззлобно рассмеялся:
— А, все это ерунда! К тому же вот уж год, как я рта не открываю, когда он дерется. А это старому хрену словно нож острый! Все удовольствие пропадает!
— Наверное, это что-то вроде закалки для тебя, — осторожно спросил Танкертон, немало удивленный этой странной философией.
— А то как же? — жизнерадостно воскликнул мальчишка. — Зато когда я дерусь с другими парнями, то порой ничего и не чувствую! Да пусть они хоть из штанов выпрыгнут, все равно я в конце концов вобью зубы им же в глотку!
Он ухмыльнулся, и его ослепительно белые зубы сверкнули, как волчьи клыки.
