способствовавшим развитию центробежных тенденций. Отчасти это объяснялось укреплением его связей с деятелями радикального направления. За год, с февраля 1861 года по февраль 1862 года, Лавров по крайней мере на семи заседаниях комитета Литфонда встречается с Чернышевским. Вместе с тем все четче определяется и характер идейной направленности выступлений Лаврова. На этот счет имеется позднейшее свидетельство одного из руководителей Литфонда, В. П. Гаевского: «Сильное общественное движение, достигшее у нас наибольшего развития между 1860 и 1863 годами, не могло не коснуться Литературного фонда, естественно отражавшего на своем личном составе колебания общественной мысли, и выразилось в направлении, которое желал дать обществу П. Л. Лавров. Он проводил мысль, чтобы комитет при обсуждении прав на пособие принимал в соображение образ мыслей и направление писателя. Хотя эта мысль не разделялась большинством членов комитета, но она повлияла на охлаждение к Обществу многих его членов. Дружинин, всегда спокойно выслушивавший всякие мнения, насмешливо относился к такому взгляду, и говорил, что Лавров готов наградить всякого, кто обругает или побьет городового» (судя по некоторым данным, предложение Лаврова, о котором пишет мемуарист, относится к весне 1861 года).
Безусловно, Дружинин (а может быть, и Гаевский) явно утрировал позицию Петра Лавровича, но и из этого отзыва его видно: чисто филантропический характер деятельности Литфонда Лаврова не удовлетворял; он стремится придать ей более определенную политическую направленность: фонд должен помогать прежде всего участникам общественного движения, лицам, пострадавшим от правительственного произвола.
Один из близких знакомых Лаврова, Михаил Иванович Семевский, собиравший материалы о декабристах (и отчасти публиковавший их в заграничных изданиях Герцена), вступив в переписку с находившимся в Сибири декабристом М. А. Бестужевым, прислал в сентябре 1860 года в комитет Литфонда «просительное письмо» о пособии «на подъем и дальнюю дорогу» для возвращения в одну из столиц «старика-изгнанника». Полученные же от Бестужева воспоминания Семевский дал на чтение Петру Лавровичу. На Лаврова «рукописные записки старца М. Бестужева» произвели «самое благоприятное впечатление». И не в последнюю очередь благодаря ему комитет принял 18 марта 1861 года решение выдать Бестужеву единовременно 1000 рублей (в 1864 году задержавшемуся в Селенгинске Бестужеву было послано еще 250 рублей).
Очень хлопотал Лавров и о выдаче пособия детям другого декабриста — поэта В. К. Кюхельбекера. В своем письме в фонд его дочь — Юстина Кюхельбекер (Лавров встречался с нею у своей двоюродной сестры — Саврасовой) обратилась с просьбой о выделении средств на издание его сочинений. Петр Лаврович всеми силами старался помочь этому. Однако председатель Литфонда Е. П. Ковалевский нашел, что «данный способ пособия неудобен». Дело далее не пошло.
В январе 1861 года в первом номере «Искры» было помещено предсказание: «Астрономы открыли в нынешнем году, в системе мироздания, новую самостоятельную систему звезд, вроде млечного пути. Группа их состоит из одного неподвижного светила, превосходящего своею массою все доселе известные светила в несколько тысяч раз, окруженного четырнадцатью меньшими, также само-светящимися звездами и 208 спутниками планетами. Вся эта система звезд будет видима в России в течение 10 лет, каждый год по 4 раза. Каждый год по приближении ее к земле, именно на Россию будет падать бесчисленное множество аэролитов, в виде бумажных листов! Говорят, что, если сказанная группа звезд совершит только предвидимый доселе десятилетний цикл свой, то Россия может сделаться страною необитаемою, ибо по причине огромных масс аэролитов, которые сплошными рядами покроют землю в виде печатных листов, солнце не в состоянии будет согревать землю, дождь не будет доходить до земли и т. п. Некоторые, впрочем, астрономы, неизвестно по каким признакам, догадываются, что открытая группа звезд не составляет системы, что соединение их случайное и ненадежное и что через два или три года они рассеются в бесконечной системе мироздания, не оказав никакого влияния на планету».
По столице поползли слухи: 14 главных спутников — это члены царской семьи, 208 малых — генералы и флигель-адъютанты, печатные листы — кредитные билеты… Говорили даже, что цензор, пропустивший это «предсказание», посажен на гауптвахту. И в главном управлении цензуры готовы были дать такую же оценку статьи. «Я постарался объяснить, — свидетельствовал Никитенко, — что в ней и тени ничего подобного и что все это относится к изданию «Энциклопедического лексикона», где главное лицо (солнце) — Краевский, а у него 14 редакторов и 208 сотрудников; 10 лет — срок издания, которое в течение этого времени будет выходить выпусками — по четыре ежемесячно (ежегодно. — Авт.) С этим объяснением согласились. Не знаю, удовлетворится ли им также князь Долгорукий». Видно, шеф жандармов князь В. А. Долгорукий (Долгоруков) «удовлетворился»: претензий к редакции журнала по этому поводу заявлено не было.
Первый том «Энциклопедического словаря» под общею редакцией Краевского вышел с предисловием, помеченным 15 марта: редакция заявляла, что не собирается «проповедовать какое-либо учение», видя основную цель свою в том, чтобы «поставить читателя на современно-научную фактическую точку зрения». Кроме Краевского, в редакцию входило еще 17 человек. Редакцией наук философских заведовал Лавров. По делам «Словаря» у него устанавливаются тесные приятельские и творческие контакты с другими редакторами — историком, сотрудником «Отечественных записок» Константином Николаевичем Бестужевым-Рюминым, поэтом-публицистом Михаилом Илларионовичем (Ларионовичем) Михайловым, правоведом Александром Владимировичем Лохвицким, а также знакомства с широким кругом ученых и литераторов.
Всего к написанию и составлению статей в первом томе «Словаря» было привлечено около ста авторов самой разной общественно-политической ориентации: от архимандрита Фотия и реакционера, сотрудника изданий Каткова П. К. Щебальского до демократов М. И. Михайлова и Ч. Ч. Валиханова. 25 статей принадлежали перу Лаврова: «Абеляр», «Августин», «Аверроизм», «Адам» и другие. В них Лавров развивал те же идеи философского антропологизма, которые он уже высказал на страницах периодических изданий. Так, в статье «Автомат» Лавров критиковал материализм, который будто бы отрицает — с позиций фатализма — «произвольную» деятельность. Причем острие этой критики было направлено против автоматической деятельности людей, особенно развивающейся при бюрократии; такая деятельность является, по Лаврову, выражением безнравственности. И в этом, и в последующих томах Лавров — как он показал позже на следствии — поместил также и немалое число анонимных статей.
Из первых откликов на «Словарь» Лаврова больше всего задела анонимная рецензия в «Современнике» (она была написана Антоновичем). В ней, в частности, выражалось недовольство статьей «Абсолютизм» (большая часть статьи была написана Лавровым, меньшая, об абсолютизме как историко-юридическом термине, давалась без подписи). По словам критика, автор этой статьи «долго бился и хлопотал над определением абсолютизма… и все-таки не сказал самого главного: что такое абсолютизм».
Лавров принял эту рецензию близко к сердцу. Впоследствии он вспоминал: «Между «Современником» и мною лежала черта литературного несогласия. Мне их «свистопляска» не нравилась, так как я этому жанру не сочувствовал никогда… С