облито глинтвейном. Щека — обожжена. И шея, как потом выяснилось. К счастью, глинтвейн действительно не был совсем уж горячим, но для ожога хватило. Я попытался ее остановить, а она вырывалась из рук и все твердила, что больше так не может. Как джентльмен, я не мог смотреть на это спокойно. Мне даже не пришлось узнавать, кто именно поступил так жестоко с мисс Олдридж. Мисс фон Герасимофф всегда была помесью змеи и гиены в человеческом обличьи. Красивая дрянь, которая ничем не брезгует и всегда рада что-нибудь украсть и кого-нибудь унизить. Жалею ли я о ее смерти? Вовсе нет. Я с готовностью бы пожал руку ее убийце. Но это, заверяю вас, не мисс Олдридж. Она не способна никого убить.
— Вы сделали такие выводы всего за... сколько вы с ней общались? — уточнил Стрикленд, на мгновение посмотрев на Джейн, словно проверяя, записывает ли она.
— Недолго... полчаса? Час? Я не следил за временем. Но мне вполне хватило того, что я увидел и услышал.
— Видите ли, мистер Баррингтон, мне довольно сложно поверить, будто кто-то способен настолько сильно изменить свое мнение о некой особе, всего лишь увидев, что с ней обошлись несправедливо.
— Мне нет никакого дела до того, во что вы верите, мистер Стрикленд, — лицо писателя застыло, словно маска. — Я поступаю так, как на моем месте поступил бы любой джентльмен. С мисс Олдридж обошлись крайне жестоко. И я не мог...
— Я уже понял, мистер Баррингтон, что любой джентльмен на вашем месте принялся бы рьяно окутывать юную леди своей заботой и вниманием, — съязвил Стрикленд. — Так что было дальше? После того, как вы утешили мисс Олдридж.
— Прошу вас тщательней выбирать слова, — с угрозой ответил ему Баррингтон. — Я отвел мисс Олдридж в гостиную, усадил в кресло, потом принес ей теплое молоко с печеньем.
— В точности, как сделал бы любой джентльмен на вашем месте? — уточнил зачем-то Стрикленд, которому, похоже, нравилось издеваться над бедным Баррингтоном.
Джейн возмутилась — ну что за сухарь? Как так можно? Ему и до тридцати-то лет еще жить и жить, а он уже ведет себя как глубокий старик.
— Да, вы правы. А еще я попросил горничную обработать ожог на шее мисс Олдридж... пока сам ходил за молоком, — ответил Баррингтон, с трудом сохраняя спокойствие. — В точности, как сделал бы любой джентльмен на моем месте. Но, вероятно, чтобы это понять, нужно самому быть джентльменом.
Расположение Джейн к мистеру Баррингтону разлетелось в клочья при последних его словах. Да как он смеет?! Инспектор Стрикленд, он же... Мисс Стэнли чуть не рассмеялась сама над собой — надо же какие разнообразные чувства вызывает этот полицейский. Просто невероятный человек, сотканный из одних противоречий.
— Вероятно, — не стал отрицать Стрикленд, которого, похоже, нисколько не задел намек на его происхождение. — Итак, вы позаботились о мисс Олдридж. Что дальше?
— Дальше я пошел к мисс Герасимофф.
— Во сколько это случилось?
— Точно не скажу. Примерно в начале десятого. В гостиной висели часы. Когда я ушел от мисс Олдридж, пробило девять... да, скорее всего девять.
— И зачем же вы направились к мисс Герасимофф?
— Чтобы запретить ей обращаться подобным образом с мисс Олдридж.
— И она, конечно же, вас послушала, — Стрикленд качнул пальцем пресс-папье, словно рассказ Баррингтона вызывал в нем одну лишь скуку. С таким видом взрослые обычно слушают детское вранье.
— Послушала.
— И чем же вы таким ей пригрозили?
— Я не буду отвечать на этот вопрос, — резко ответил Баррингтон. — Это вас совершенно не касается.
— Вы понимаете, что подобная скрытность не пойдет вам на пользу? — уточнил Стрикленд.
— Мне все равно.
— Хорошо, допустим. Вы уговорили мисс Герасимофф бережней обходиться с ее компаньонкой. Что дальше?
— Вернулся к мисс Олдридж, успокоил ее и убедил вернуться в покои мисс Герасимофф. Затем проводил ее наверх и ушел к себе.
— И что же вы делали дальше?
— Убедился, что мисс Герасимофф вняла моему предупреждению, а потом лег спать.
— Во сколько?
— Не знаю точно, но где-то между десятью и одиннадцатью.
— И за это время вы ничего особенного не слышали? Раз уж убеждались в безопасности мисс Олдридж, — уточнил Стрикленд.
— Я не занимаюсь сплетнями, — мистер Баррингтон вновь стал похож на недовольного нахохлившегося ворона.
— Я тоже ими не занимаюсь. Я расследую убийство, как недавно вам говорил. И то, что вы сейчас называете сплетнями, на деле может помочь выйти на убийцу.
— К мисс Герасимофф приходил мистер Уилсон, — сквозь зубы процедил Баррингтон. — Я слышал в коридоре его голос.
— И о чем они разговаривали?
— Понятия не имею. Я не подслушивал. Но они не ссорились. Во всяком случае, голоса друг на друга не повышали.
— Мой следующий вопрос вам не понравится, но придется на него ответить. Правда ли, что у вас с мисс Герасимофф был роман.
— Это ни для кого не секрет, — Баррингтон брезгливо поджал губы. — Два года назад мы были... — он взглянул на мисс Стэнли.
— Любовниками? — не моргнув глазом спросила девушка, понимая его затруднение.
— Да, — ответил писатель.
— И почему же вы обратили внимание на мисс Герасимофф?
— Какое это имеет значение?
— Я пытаюсь понять, почему, побывав ее любовником, вы теперь настолько ее ненавидите.
— Вот именно поэтому и ненавижу, — Баррингтон посмотрел в темное окно, за которым металась из стороны в сторону нескончаемая круговерть крупных снежинок.
— И что же ей было от вас нужно?
— Может быть, рукопись? Или мои идеи. Или... как еще один вариант, она думала, не выйти ли за меня замуж, но поняла, что я ни
