— Разумеется, Тимоти, вы останетесь здесь до церемонии. А потом мы поговорим насчёт школы. Кстати!
Я остановилась и подозрительно спросила:
— А вы предупредили кого-нибудь, что поедете домой?
Тимоти смутился и опустил голову, сказал тихо:
— Нет, матушка.
— Великолепно! — воскликнула я. — Надо им позво… Послать письмо!
— Мистер Тимоти!
На крыльце раздался голос Лили, и я поморщилась. Опять она тут… Надо её отвлечь чем-то, например…
Глава 11. Тихое семейное счастье
— Лили, — сказала я властным тоном, — нужно отправить весточку в школу Тимоти, чтобы предупредить их, где он находится.
— Да, миледи, — присела она в книксене и умильно улыбнулась мальчику: — Мистер Тимоти, я очень рада вас видеть! Надеюсь, путь не был очень утомительным?
— Нет, мисс Брайтон, — ответил он, и я тут же поняла: путь был не просто утомительным, а кошмарным, только мальчишка никогда в жизни в этом не признается.
— Пойдёмте, Тимоти, я распоряжусь насчёт ванны и обеда. Ох нет, уже время ужина скоро.
Лили встряла напоследок:
— Хэтти может отнести в детскую чай и ростбиф с пудингом.
— Я с удовольствием выпью чаю и съем пудинг, и что там ещё есть… Какие-нибудь пирожные? Пусть подаст всё в столовой. Заодно и поговорим, не так ли, Тимоти?
Мальчик посмотрел на меня, как на странное привидение, встреченное не в замке, а на улице. Что я опять такое сказала?
Впрочем, пофиг. Если тут не принято обедать с собственным ребёнком в столовой — мне никто не указ. Я эксцентричная графиня Берти, недавно потерявшая мужа. Мне можно чудить.
В холле показалась горничная, и я махнула ей рукой:
— Лизбет, нужно приготовить ванну для Тимоти.
— Мистер Тимоти, какая радость, что вы приехали на каникулы! — отозвалась девушка с поклоном. — Тотчас же бегу греть воду, а Энни приготовит вам чистую одежду!
Тимоти посмотрел на меня, хмурясь, и спросил тихо:
— Матушка, вы действительно не станете меня ругать?
— Нет, — ответила я. — Я понимаю, что вам хотелось увидеть отца в последний раз. Ведь это ваш отец…
— Да, я хотел убедиться в том, что он мёртв, — жёстко сказал мальчик. И мне стало не по себе.
А что я, собственно, знаю о графе Берти? Каким он был? Быть может, домашним тираном? Быть может, он жестоко обращался с женой и сыном? И расспросить некого под угрозой всё того же безумия и местной психушки. Что ж, надо попытаться выведать правду у мальчика, например, за чаем.
— Пойдёмте лучше посмотрим, всё ли необходимое есть в вашей комнате, — неловко сказала я сыну. Тимоти кивнул:
— Спасибо, матушка, вы очень добры.
Он сделал движение ко мне, взял мою руку и поцеловал кисть.
Нет, я могу многое вынести. Я могу жить в чужой шкуре и притворяться графиней, хотя выросла в детдоме и никогда не имела ничего дороже Клауса. Я могу делать вид, что грозная и крикливая тётка. Но я не могу смириться с тем, что десятилетний пацанчик целует мне руку.
Но вытерпела.
Спросила с вымученной улыбкой:
— Ваша комната тоже на втором этаже?
— На третьем, матушка, вы забыли.
Мы уже поднимались по лестнице, как меня пронзило чувство несправедливости. На третьем этаже комнаты прислуги! И детская? Сына графа приравняли к слугам? Как так? Разве это нормально?
— Тимоти, теперь вы большой мальчик, по крайней мере, мне так показалось. Думаю, стоит переселить вас на второй этаж, как вы считаете?
Он застыл на галерее. Рука, лежавшая на балюстраде, задрожала. Тимоти повернулся ко мне, и на его лице — красивом, породистом, с большими выпуклыми глазами — я увидела недоверие и непонимание. Но мне было уже немного пофиг. Решила — значит, так и будет.
— Матушка, мне приятно, что вы считаете меня достойным занимать комнату на втором этаже, — ответил мальчик ровно. Я бросила взгляд на его ладонь — она успокоилась. Тимоти взял себя в руки. А я сказала ему мягко:
— Не думайте, что я сошла с ума. Я в полном уме и в здравом рассудке. Только хочу поменять многое в нашей жизни.
— Потому что отец… почил?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не только.
Я жестом пригласила Тимоти подниматься на третий этаж. Мальчик может занять комнату графа. Там должна быть большая спальня, как и моя, но лучше, ибо графу полагалось всё лучшее в этом доме. Теперь лучшее снова будет у графа…
Поднявшись по скрипучей лестнице, мы прошли в дальний конец коридора, и Тимоти открыл дверь в детскую. Это оказалась большая и довольно светлая комната, в которой стояли маленькая кровать без балдахина и диванчик, а ещё туалетный столик и сундук. Камина не было. Как же тут топили? Неужели ребёнок спал в холодной комнате? Нет, ну я никогда не пойму эту женщину, которая могла оставить своего сына в таких условиях…
Я прошлась до окна, выглянула в него. Вид красивый, но всё остальное такое безрадостное. Тимоти остался стоять у двери, и я спросила, обернувшись:
— Вы хотите остаться здесь или переехать в комнату отца?
— Не думал, что это возможно, — пробормотал он. — Я могу переехать в его спальню?
— Разумеется! Вы же теперь граф Берти, — фыркнула я. — Кстати, я хотела бы перейти c тобой на ты. Не против?
— Не знаю, матушка, уместно ли…
— Уместно! Даже если на людях потребуется соблюдать правила этикета, между нами можно общаться по-простому.
Не знаю, как раньше общались с этим ребёнком, но от моих слов он даже покраснел от удовольствия и звонко спросил:
— Матушка, могу ли я обнять вас?
А я размякла сразу же, в один момент, и ответила с улыбкой:
— Ну конечно же!
Мальчик подбежал и прижался ко мне всем телом, всё ещё не веря. Я ощутила это по некой скованности, обняла от всей души, чмокнула в вихрастую макушку, от которой несло дорожной пылью и лошадиными хвостами, а потом воскликнула:
— Боже, где Лизбет с водой? Тебе надо срочно принять большую горячую ванну с тонной мыла!
— С тонной! — рассмеялся он так громко, что я поняла: он пытается скрыть неловкость. Тимоти настолько не привык к материнской ласке, что даже сейчас не мог пересилить себя.
— С тонной, — подтвердила я с усмешкой.
— У нас нет тонны мыла, что вы!
— Ну, у нас наверняка нашёлся бы артефакт для замены мыла.
— У отца в коллекции было несколько очистотелов, — деловито сказал Тимоти. — Но он никогда не хотел подарить мне хотя бы один.
— А теперь и не подарит, — тихо ответила я. — Всю коллекцию украли.
— Кто сделал такое?! — воскликнул Тимоти с гневом.
Я вздохнула. Как ему рассказать, если я сама не знаю? Поэтому просто усмехнулась:
— Знала бы, уже давно наказала бы.
Тут как по заказу, чтобы избавить меня от лишних вопросов, вошла Лизбет, таща явно тяжёлую кастрюлю с водой. Наверное, это была самая большая кастрюля в этом поместье, а то и во всей Англикерии! Девушка смутилась, увидев меня, и пробормотала:
— Миледи, не ожидала вас увидеть в детской.
— Ничего страшного, готовьте ванну.
Ванной оказалось маленькое корыто, которое стояло за ширмой. Такое себе добротное корытце, в котором можно и капусту нашинковать, и младенца искупать. Но для десятилетнего мальчика оно показалось мне слишком маленьким. Ох, а что, если и у меня такая же «ванна»? Вообще мрак какой-то… Вовремя я подоспела со своими нововведениями!
Пока Лизбет укладывала на дно ванночки простыню, пока добавляла воды и готовила мыло, я заглянула в сундук. Там были сложены вещи Тимоти. Они показались мне немного не по размеру, что и подтвердилось чуть позже. Белоснежные сорочки с простенькими кружевами, рубашки покороче, несколько панталон и камзольчиков, бесчисленное количество носовых платков…
— Миледи, вы желаете присутствовать при купании мистера Тимоти? — спросила Лизбет, и я разогнулась, глянув на мальчика настороженно. Уместно ли это? Даже не представляю! Но сынуля выручил меня, сказал строго служанке:
— Иди, Лизбет, я сам.
— Как сам, мистер Тимоти? — растерялась девушка. А я облегчённо вздохнула и велела ей:
