Степан не перебивал её.
Пусть говорит.
– Я не справилась с управлением. Вроде бы ничего криминального не случилось. Нас занесло. Естественно, я напугалась и сильно, но опять же… я справилась. Машину не перевернуло, мы не слетели в кювет. Просто… – Женя от волнения прикусила нижнюю губу. – Просто там, под сугробом, стоял чертов разметочный столб… такой невысокий, которым обозначают край дороги… Я не уверена, что правильно его назвала.
– Я понял, о чем ты.
– Да…
Она замолчала, втянув голову в плечи.
Степана распирала тихая ярость. Медленная, жгучая. Она растекалась по венам, будоража инстинкты.
В первую очередь – правдолюбца и защитника.
– Я поцарапала крыло и часть двери, – наконец продолжила Потеряшка, не смотря на него. – Ущерб, понятное дело, колоссальный.
– И?
Степан уже знал, что услышит.
– Сначала Вова сказал, что решит вопрос… Что всё сделает так, что никто ничего не заподозрит. Что машина не новая и прочее. А потом… – Женя прикрыла глаза, собралась с духом, распахнула их и продолжила: – Сказал мне прямо: если я не буду с ним, то счет на двоих. Он за себя отремонтирует, а мне надо будет платить. И с хозяином машины встречаться. Сумму не назвал, но я погуглила, сколько может стоить покрасочный ремонт.
– Паспорт он забрал? – сквозь зубы процедил Степан, контролируя себя, чтобы не сжать плечи Женечки сильнее.
– Нет. Пришли другие… От владельца авто или другие сотрудники СТО. Я не знаю. Они и забрали паспорт.
– Они тебе угрожали?
– Ну как угрожали… Сказали, чтобы я искала денег. А пока, чтобы я была более покладистой и никуда не уехала из города, забрали паспорт. Как-то так, Степан.
– Женя, посмотри на меня, – сурово сказал Барсов. Смягчать тон не собирался. Иногда жалость – не лучшее средство ведения диалога.
Женя на этот раз послушалась. Подняла подбородок кверху.
Она не плакала, крепилась. Но и не скрывала, как отчаяние снова медленными витками заполняет её душу.
Выходные заканчиваются, и она уже в мыслях вернулась к реальности, где у неё очень много проблем.
Нерешаемых на её взгляд.
– То, что вы взяли чужую машину – идиотизм чистой воды. По факту – угон. Тут вас никто по головке не погладит. Это первое. Второе. Сейчас ты мне скажешь название станции, на которой работает твой Вова.
– Он не мой…
– Женя!
Степан не хотел повышать голос. Пришлось надавить интонацией.
Женя назвала место работы Вовы.
– Хм… – протянул Степан, сожалея, что всё же не выкурил сигарету с Игнатом. У того наверняка где-нибудь они были припрятаны. – Ты уверена?
– Да, уверена, – в подтверждение Потеряшка даже кивнула, отчего её волосы цвета спелой пшеницы выбились из небрежного «хвоста». – Я была там несколько раз. А почему ты уточняешь?
Степану не хотелось говорить правду. Да и нужна ли она?
Но он ценил честность в людях.
– Станция принадлежит Игнату…
– Игнату?! Твоему другу?! – глаза Потеряшки распахнулись. Вот теперь в них точно можно было утонуть.
– И частично мне, – закончил Степан.
Лицо девушки вытянулось. Она открыла ротик, чтобы что-то сказать. Видимо, не нашлась, потому что закрыла и попыталась сделать шаг назад.
Степан медленно покачал головой.
– Потеряшка, теперь ты выбрасываешь из своей красивой головки все бредовые мысли, которые успела надумать, и слушаешь меня. Сегодня я не буду поднимать народ, завтра посмотрим, что и к чему. Узнаем, кто владелец авто, которое вы взяли напрокат.
– Я не снимаю с себя ответственности, – сразу же ринулась она в бой. Хорошо, что из рук больше не пыталась выбраться.
– Это правильно. Потому что, черт возьми, в сексе говорить «нет» ты научилась, а когда надо проявить твердость характера, уступила! Представь такую ситуацию: у нас в городе людей, ездящих на «ламбо», можно на пальцах перечислить. И многие знают друг друга. И тут нарисовываетесь вы. На чужой машине.
– Степан…
– Помолчи, Жень. Я и так на последней стадии, чтобы не перекинуть тебя через колено и хорошенько не поддать! Для профилактики не помешало бы!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я рассказала тебе не для того, чтобы выслушивать нотации…
– А для чего?
– Не знаю! – разозлилась Женя, снова пытаясь скинуть его руки.
Хренушки.
– Злость – это хорошо, Женя. Вот запомни это ощущение. И когда в следующий раз какой-нибудь малолетний дебил тебя будет подбивать на авантюру, твердо скажи «нет»!
– Знаете что, Степан Богданович, а…
Договорить Женя не успела. Спорить и дискутировать Степан с ней не собирался, поэтому свою ярость и её злость следовало гасить. Что он и сделал, рванув Потеряшку на себя. Та врезалась ему в грудь, возмущенно пискнула. Степан переместил руку с плеча девушки на затылок, прочно зафиксировал его и впился в сладкие розовые губы.
Он не нежничал. Нежность сейчас никому не нужна. Он хотел её губы, хотел чувствовать Потеряшку в своих руках.
Он брал. Жестко. Беспринципно.
Женя начала сопротивляться. Забилась в его руках, как пару дней назад в доме, распаляя его пыл. За что и поплатилась, почувствовав его эрекцию, которая не заставила себя долго ждать. Женечка сразу притихла. Степан воспользовался ситуацией и толкнулся языком между её губ, углубляя поцелуй. Он пил её сладость, дурнея от клубничного вкуса, чего-то ягодного, запредельного. Чувствовать в руках нежное, хрупкое тело девочки ему чертовски нравилось.
Её уязвимость, ранимость били наповал, драконили его, воспламеняли. Те эмоции, что он словил несколько дней назад, увидев её на дороге, никуда не делись. Они обострились, у них появились грани. Грудь Степана распирало от желания обладать Потеряшкой.
Присвоить.
Забрать.
Назвать своей.
Мужчина сильнее вдавил девочку в себя, так, чтобы чувствовать её всю. Каждый изгиб, каждую впадину. Женечка застонала, сама выгнулась. Ещё вчера Степан понял, что она девочка чувственная, сексуальная энергия в ней бьет ключом, ища выход. Степан рыкнул, сместил руки ниже, подхватывая девушку за бедра и приподнимая кверху.
Легкая… как пушинка.
Женя ахнула, послушно обхватывая торс ногами, отчего края шортиков сдвинулись в стороны. Степан развернулся и направился к кровати. Поцелуй он не размыкал и когда опускал Женю на матрас, нависая сверху.
– Нет… – выдохнула она, жадно хватая воздух, когда он всё же освободил припухшие, ставшие пунцовыми губы девочки.
– Ох уж это твоё «нет», – лениво протянул Барсов. Злость отступила. Пришло желание, выжигающее его изнутри.
Потеряшка нереально вызывающе смотрелась на ярко-серых простынях. Соски дерзко торчали, забирая акцент на себя.
– Степан, я серьезно.
– Я тоже.
Он нависал над ней, удобно расставив руки по обе стороны от лица. Бедра находились между её раскинутых ножек. Аккурат соприкасался пахом к лону. Женя тоже всё понимала. Чувствовала.
Степан это видел по её глазам, рваному дыханию, по тому, как она скреблась ноготками по простыням.
– Мне нравится чувствовать тебя под собой, – сказал он, посылая неспешно бедра вперед и не думая отводить их назад. Его словно откинуло в прошлое, когда очень хотелось, девочки дразнились и не давали. Только перетирались телами, щупали, ласкались. Залазили друг другу в трусики, иногда доводя порывистыми и неумелыми ласками до оргазмов. Так и с Женечкой, всё обострялось до предела. Вроде давно не юнец, и пусть секс играет большую роль в жизни, но далеко не главную. – Нравится видеть тебя распластанной… подо мной.
– Прекрати… Пожалуйста…
Она говорила, а сама не двигалась с места. Не выныривала из-под него.
Лишь смотрела.
И дышала.
И он смотрел.
Ей в глаза.
Ловил, как трепещут её реснички, как уходит печаль.
Сердце глухо билось в груди мужчины, отдаваясь в висках.
Некоторое время молчали, смотрели друг на друга. Потом Женечка тихо сказала:
– У меня не было никакой цели, когда я тебе рассказывала.
– Я знаю.
