restreindre la première année de mon mariage, mes dettes ont augmenté aussi…»[16] Но он не должен был…
— Что? Что именно?
— Поступать на службу. И, того хуже, опутывать себя денежными обязательствами. Кто‑то смотрит на него как на холопа. Я не расслышала, кто именно. Он не хочет быть шутом ни у кого, кроме как у Господа Бога. Дальше что‑то о зависимости, которую он налагает на себя из нужды. Это унижает его… Кто этот человек, княгиня?
Гагарина взяла новую понюшку табака.
«Вы просто клад, дорогая моя, — было написано на лице княгини. — Если я о чем‑то и мечтала всю жизнь, так это о подруге с таким чутким слухом. Жаль, что мы не познакомились раньше, когда я еще блистала на сцене…»
— Это Пушкин, милочка. Мой давний и страстный поклонник. Я была в расцвете зрелости, он был юн. Поэт, знаете ли, любимец музы… «Одарена талантом, красотою, чувством живым и верным, она не имела соперниц!» Так он писал обо мне тринадцать лет назад. Теперь я — старуха, а он женат. Я забыта публикой, он — мишень для язвительных насмешек. Любой рогоносец смешон, а рогоносец, лишенный возможности отомстить, — смешон вдвойне.
— Если он знает о своих рогах, — Бригида вгляделась в бледную супругу «эфиопа», немую как могила, — у него всегда есть достойный ответ оскорбителю. Или в России запрещены дуэли?
— Запрещены. Еще при Петре Великом. Ослушников велено карать смертью.
— Значит?
— Ничего это не значит, дорогая моя. Запрет никто не соблюдает. Стреляются, как везде. А смертную казнь победителю легко заменяют Кавказом или Сибирью. Либо вовсе откладывают наказание на неопределенный срок. Здесь иные запреты… Наши российские дуэли — рабы «Табели о рангах». К примеру, мой муж — действительный тайный советник. Значит, губернский секретарь, коллежский асессор или статский советник, захоти они стреляться с Иваном Алексеевичем, могут лишь скрежетать зубами от бессилия. Низший разряд лишен права вызвать к барьеру высший. А если обидчик так высок, что выше его только Господь… Вы догадываетесь, о чем я?
Бригида кивнула.
— У бедняги Пушкина было единственное средство уберечь жену. Но в мае Натали родила девочку, оправилась после родов и теперь беззащитна. Пока она ходила в тягости, государь не раз выговаривал Пушкину при всех. Дескать, он рассчитывал, что Натали будет блистать на балах, а не сидеть взаперти! Как это — брюхата?! Зря, что ли, государь заплатил долги поэта? Дал допуск в архивы? Пожаловал камер-юнкером?[17] У нас говорят, милочка: долг платежом красен…
— Теперь я понимаю, княгиня…
— Что?
— Чьим шутом он не хочет быть.
— Все понимают, дорогая моя. И он сам прекрасно понимает. Да уж коли выпала судьба ходить в шутах… Я это знаю лучше многих. С младых ногтей на сцене…
Бригида ждала, что Гагарина помянет и свое «холопское» происхождение. Нет, на это откровенности княгини не хватило.
Ревнивец-поэт тем временем угомонился. Золотой мизинец прекратил блистать, пылкость речей угасла. Болезненный румянец исчез со щек красавицы, не сказавшей по сей час ни слова. В ложе супруги были наедине; точно так же, как и княгиня Гагарина с баронессой Вальдек-Эрмоли, если не считать лакея Степана.
По обычаю, заведенному Николаем I, дамы высшего света сидели в ложах одни, без мужчин. Их спутники занимали первые ряды кресел в партере. Но для супружеских пар, по понятным причинам, делались исключения. Если муж желал изъявить жене свои претензии — лучше театра места было не найти.
В оркестровой яме заиграли вступление ко второму акту. Занавес открылся, явив взорам багдадскую улицу. Повелитель правоверных — он был в маске — пел комические куплеты, обращаясь к молчаливому палачу. По замыслу постановщика, это усиливало юмор ситуации. Когда калиф замолчал, палач внезапно вышел на авансцену.
Оркестр умолк. Похоже, выступление палача не подразумевало музыкального сопровождения. Калиф замер в недоумении. Он протянул руку, словно намереваясь силой вернуть наглеца на место, но опомнился и не стал ничего предпринимать.
— И я хочу сказать дозволенные речи:
Любовию кипя, влюбленный жаждет встречи…
Дребезжащий тенорок палача вызвал смешки в зале. Одна Бригида не смеялась. Она была убеждена, что палач смотрит прямо на нее — не отрываясь, гримасничая, как если бы хотел сказать что‑то, понятное лишь им двоим.
— И наш дружок-француз в осьмнадцатом ряду
Охвачен страстью весь, пылает как в бреду,
И если не узрит предмета воздыханий,
То, жизнь прервав свою, утопится в лохани…
Смех усилился. Машинально Бригида глянула в сторону райка. Привстав с места, ей махал рукой Огюст Шевалье. Кто‑то сзади дернул его за одежду, призывая сесть. Не желая затевать скандал, молодой человек послушался, но взора от ложи с баронессой не отрывал. Губы его шевелились.
«После спектакля, — скорее почувствовала, чем прочла Бригида. — Мы должны… встретиться…»
На сцену выскочила толпа придворных в ярких одеждах. На руках они несли спящего башмачника, которому по пробуждении намеревались втолковать, что калиф — это он и никто иной. О своих намерениях придворные громким хором уведомляли весь Багдад. Палач убрался в кулисы, внимание зала сосредоточилось на пляске вокруг башмачника.
— Это ваш покровитель, милочка? На галерке? Не думаю, что ему по карману аренда особняка на Миллионной…
Улыбаясь, княгиня Гагарина указывала табакеркой на француза.
4
— Обычное дело, милочка. Нас, актеров, часто просят сослужить почтовую службу. Со сцены можно многое сказать, если знать как. Червонец, и вот уже в монолог вплетается лишний стих. Кто у нас сегодня в палачах? Яшенька Брянский? Ну, этот прохвост за алтын целую арию состряпает. Ишь ты, дружок-француз в осьмнадцатом ряду… Признайтесь, солгали насчет покровителя?
Княгиня пребывала в наилучшем расположении духа.
— Отчего же солгала? — Бригида с трудом вернула себе самообладание. — В субботу и увидите, кто покровительствует бедной вдове. Уверена, он вас не разочарует. Ни вас, ни вашего благородного супруга. А этот хорошенький мальчик… Нравится? Да, мне тоже. Он тайно приехал за мной из Парижа. Бывают такие минуты, когда хочется безумствовать. Отдаться чувству, не отягощенному расчетом. Вы понимаете меня?
— Преотлично, голубушка! Один дарит средства, другой — любовь. Моя сестра Нимфодора избегала вторых, отдавая предпочтение первым. Говорила, что сердце должно подчиняться голосу рассудка. И что? Ее граф так и не женился на ней. А для любви, скажу честно, Нимфа уже старовата. Давайте выпьем за истинность чувств. Степан, еще шампанского!
«Один дарит средства, другой — любовь, — словно эхом, отдалось в душе баронессы. — Один — средства к жизни. Другой…»
Наверное, Бригида слишком сильно сжала бокал. Хрупкое стекло треснуло, брызнуло осколками. Вино пролилось частью на
