Зал еще поволновался, затем судьи еще раз провели жеребьевку и назначили Рыку нового соперника. Но и его хозяин отказался выставлять свою собаку на бой. Так повторилось еще два раза, после чего судья объявил:
– Ну что же, если среди присутствующих в зале нет человека, который готов дать свою собаку для боя с Рыком, то я автоматически перевожу питбуля в третий тур!
Желающих не нашлось, поэтому Рык в бое так и не поучаствовал. Далее турнир опять двинулся по принципу пирамиды – с каждым туром количество бойцов возрастало вдвое. Я уже совсем ошалела от этих визгов, писков и рычания. Рык переходил из турнира в турнир без боя – все по-прежнему отказывались от сопротивления. И вот наконец наступил желанный миг – финал.
Два бойца, один против другого, сенбернар Жак против питбультерьера Рыка. Рядом с Жаком питбуль выглядел как крыса на фоне слона. Это как раз был такой случай, когда публика должна была решать, состояться бою или нет. По залу прокатился одобрительный гул, зрители жаждали зрелища.
– Ну же, – увещевал конферансье хозяина сенбернара, – вы стоите в одном шаге от приза, решайтесь!
Мужчина колебался. С одной стороны, ему очень хотелось выиграть, с другой, он очень боялся за своего любимца. Все же, окинув еще раз гороподобное могучее тело Жака, он решился:
– А-а, давайте! Не сдаваться же, в самом деле!
Собак вывели на ринг. Сенбернар выглядел усталым и вялым, как-никак он провел шесть боев. Рык же, напротив, был свеж, как будто вообще не участвовал в грызне. У него даже не было ни одной царапины. Белая шерсть аккуратно причесана, хоть сейчас на выставку.
Их отцепили с поводков. Рык сразу рванулся к Жаку, словно этого и ждал. Он впился сенбернару в морду и стал раскачиваться мощными рывками из стороны в сторону. Гигант безвольно следовал за этими движениями, словно не имея сил к сопротивлению. Какая же сила скрыта в этих маленьких животных – однажды я видела по телевизору, как маленький питбуль тянул за собой автомобиль «Жигули», будучи впряженным в него ремнями.
Покрепче ухватившись за Жака, питбуль потянул что есть силы на себя. Противник не выдержал, ноги его подогнулись, и он упал вперед. Рык, подмяв своего врага, вскочил на него и уже готов был растерзать, но в этот момент Красин вскочил со своего кресла и громко закричал:
– Рык, фу! Фу, я сказал! Пусти!
Питбуль мгновенно слез с поверженного противника и встал рядом, настороженно наблюдая за ним. Я несколько секунд недоуменно смотрела на Красина, потом до меня дошел смысл происшествия. Выходит, собака слушается хозяина безоговорочно! Этот хитрец Иван Анатольевич специально запугал окружающих, а потом, в финале, сделал благородный жест, помиловав сенбернара!
– Вы играете краплеными картами, – шепнула я на ухо Красину.
– Ничуть, – улыбнулся он, – это допустимая хитрость. Рык слушается меня с полуслова, но это не значит, что бой был нечестным. Разве он не сильнейший пес?
– Да, но могли погибнуть люди! Он мог загрызть служителей!
– Не мог, на них защитная амуниция!
– Это бесчеловечно!
– Оставьте ваши гуманные рассуждения – выживает сильнейший, слабейший погибает. Каждый получает только то, что сам хочет. Эти люди, – Красин кивнул в сторону ринга, – сами пошли на такую работу, их никто не заставлял. Значит, им этого хотелось.
– А может быть, у них не хватает денег и нет нормальной работы?
– Я тоже не в королевской семье родился, – парировал Иван Анатольевич, – кроме меня, у мамы было еще трое детей. Я рано понял, что, если не будешь толкаться, тебя задавят окружающие.
И у этого собственная философия! Как и Цыплаков, Красин рассуждал довольно разумно и логично. Пусть жестоко, но справедливо. Мы привыкли жить в плену представлений, сформированных детскими сказочками типа «Русалочки» или «Василисы Премудрой». Мол, добро всегда побеждает зло, и так должно быть. На деле это не так – сильные мира сего пробиваются наверх любыми способами, пусть даже через коварство и жестокость. А потом они играют в свои злые игры, развлекаются, наблюдая жалкие потуги окружающих противиться их могучей воле. Борьба с такими людьми должна быть бескомпромиссной, пускай нечестной, но эффективной. Оставим благородные жесты мушкетерам! Мы будем бить из-за угла, ибо после того, как ты убил соперника, уже неважно, кто прав, а кто виноват. Важно, что ты остался жив! Прав, тысячу раз прав был Глеб Жеглов, когда подкинул кошелек карманному вору Кирпичу. Правосудие не должно доходить до абсурда. Нельзя обмениваться благородными экивоками с преступниками. Надо засунуть свою гордость куда подальше – ведь этот самый преступник может обворовать или, еще хуже, убить сотни людей. А в том, что Иван Анатольевич – преступник, я уже практически не сомневалась. Все один к одному: наличие пса, повинующегося хозяину и свирепого, как лев, строгая секретность в делах фирмы и, наконец, предложение продать лесхоз, адресованное Крынину перед гибелью.
Смерть была загадочной, и нельзя утверждать с уверенностью, что это был несчастный случай. А таинственные жесты умирающего Крынина? Что он хотел ими показать? Ведь если бы он действительно погибал в результате несчастного случая, то просто молил бы о помощи, а не делал странные пассы из последних сил.
Рассудив так, я решила добиться правды любым путем. Когда мы уезжали из клуба, я спросила Красина:
– Скажите, Иван Анатольевич, а где вы держите собак?
Он ответил не сразу, был поглощен приятными воспоминаниями о вручении приза. Красину досталась красивая стопочка из двухсот сотен долларов. Меня всегда удивляло, как невнушительно смотрятся американские деньги. Даже не осознаешь всю величину суммы. То ли дело наши, представляю, как выглядели бы эти шестьсот тысяч рублей сотенными купюрами!
– Собак я держу в загородном доме, в двух шагах от клуба. Заботится о них Абель, я только навещаю.
– А как вы добились такого послушания? – полюбопытствовала я.
– Читали «Крестного отца»? Так вот, там говорится, что для того, чтобы приручить самого страшного зверя или человека, нужно научить его не бояться никого. Единственный, перед кем он будет дрожать, страшась потерять его расположение, как раз и будет его хозяин.
– А Абеля они слушаются?
– Постольку поскольку. Он их кормит, а они не съедают его, потому что сыты! – Красин расхохотался, откинувшись назад и обнажив ровные крупные зубы.
Настоящий волк, самодовольный, хищный и сильный! И откуда у него столько уверенности в себе?
– А как Абель собак в клуб доставляет? – спросила я, чтобы поточнее определить местонахождение дома.
– Да просто. Он их по тропиночке доводит, на поводках. Говорю же, тут два шага шагнуть.
Будем искать, хоть это и нелегко. Обычно я плохо ориентируюсь, особенно если меня везут в незнакомое место на машине. Сейчас, разговаривая, я внимательно наблюдала за всеми поворотами «Мерседеса». Кажется, смогу потом найти это место. Зачем я все это запоминала – сама не знаю, просто в моей голове сложилось что-то вроде плана, пусть нечеткого и размытого, но способного помочь в распутывании дела.
Вначале надо определить саму вероятность нападения собак Красина на человека. Потом уже можно приступать к проверке причастности Красина. Как сделать эти два дела, я абсолютно не представляла. Посоветуюсь с мужем, может, он что-нибудь подскажет. При воспоминании о Володьке я ощутила острый укол совести. Мотаюсь черт знает с кем, а про родного человека забыла.
– Скажите, – спросила я своих спутников, когда мы приехали в город, – а в чем состояло это испытание кровью? И прошла ли я его?
– Оно состоит в том, что вы видите боль и кровь вместе с нами, – объяснил Красин, – возмущаетесь, зачем все это. А мы вам объясняем, что это необходимо. Это испытание вашей стойкости, но не относительно нас, а относительно самой себя. Вы проверяете, сможете ли вы видеть такое достаточно часто и не сломаться. Вам ясно?
Мне было ясно все: фирма занимается криминалом, и секретарша должна понять, выдержит ли она испытание быть ежедневным свидетелем кровавых дел.
– Куда вас подбросить? – спросил Григорий с оттенком былой галантности.
– Малый Астраханский проезд, дом 34, – ляпнула я наобум. Нельзя было выдавать своего настоящего адреса.
Мы домчались до названной мной улицы за пять минут – ввиду позднего времени на дорогах было пустынно. В этот момент я поняла, что сказала адрес, не подумав как следует. Это было черт знает как далеко от моего дома! Как я буду добираться?
– Решайте, Ирина, работать вам у нас или нет, – сказал Иван Анатольевич на прощание, – мы, конечно, не КГБ, от нас уйти можно, вы сами видели. Но лучше решайте сразу…
От этих недомолвок мне сделалось нехорошо. «Мы, конечно, не КГБ» – вот как он сказал. Вы хуже. Убиваете людей не ради высокой цели спасения государства, хотя по мне даже это не оправдание, а из-за денег. Которых у вас, между прочим, и так в избытке. Если двадцать тысяч зелени для вас мелочовка – как за хлебом сходить, то зачем же иметь больше?
