— Сьюзан?
Дэниел попытался удержать ее, но она сопротивлялась, как дикая кошка. Воспоминания проступали все четче, разрывая благословенную пелену забвения, которую столько лет старательно носила Сьюзан. Вот они — ее грехи, все на виду. Ее недостатки — перед лицом всего мира.
Застонав, девушка вырвалась и бросилась к двери. Но Дэниел перехватил ее, уперевшись руками в дверь, прежде чем Сьюзан успела открыть ее.
— Не надо. Не наказывай себя таким образом.
Сьюзан попыталась освободиться. Ее тело оказалось прижатым к двери, все пути оказались отрезаны, что пугало и было так по-мужски с его стороны.
— Не надо! — Дэниел едва выдавил из себя эти слова из-за боли в боку, но, не обращая внимания на рану, взял девушку за плечи и развернул лицом к себе. — Не пугайся того, что ты чувствуешь! Так и должно быть.
Черты лица Сьюзан исказились. На ресницах, как огромные бриллианты, повисли слезы, но она не позволила им пролиться и унизиться еще больше.
— Ты заставляешь меня думать о том, о чем я не должна думать. И хотеть того, чего я не могу получить.
— Почему ты не можешь этого получить? Печально она ответила:
— Потому что такая, как я, не нужна никому.
Не успел Дэниел возразить, как Сьюзан продолжала, голос ее звучал безжизненно, спокойно:
— Я лишилась какой-то части себя. Ее больше нет. Я знаю, ее нет, хотя что-то чувствую. Но болит то, чего уже нет. — Подбородок ее задрожал. — Но ее нет. Нет.
Девушка оттолкнула Дэниела. Не телом, а силой своего неприятия. Загородившись гордостью, как щитом, она заставила Крокера отступить назад. Потом Сьюзан открыла дверь, вышла в коридор и растворилась в темноте: тени быстро поглотили ее силуэт.
Глава 11
Сьюзан укрылась в темноте своей комнаты, которая уже не была ее собственной. Закрыв дверь, она окинула взглядом знакомую обстановку — кровать, кресло-качалка, комод, ночной столик, — она поняла, что все изменилось. Она изменилась. Она уже не была той девочкой, что столько лет назад покинула «Бентон-хаус» и стала учиться в школе св. Франциска.
И была уже не той женщиной, которая еще несколько дней назад жила в обители.
Девушка взялась за черную костяную пуговицу застежки, которая шла от ворота и до пояса ее платья, расстегнула одну за другой.
Впервые за все время, как она себя помнила, ей захотелось ощутить прикосновение к своей коже шелка, тафты или фая. Было время, когда Сьюзан думала, что черная шерсть, которую она носила изо дня в день, смирит ее. Она ненавидела эту ткань: летом, в жару, она давила всей своей тяжестью, а зимой ее шершавая поверхность царапала кожу.
Чувствуя себя пленницей одежды, Сьюзан побыстрее освободилась от платья и небрежно бросила его на пол. Затем, глубоко вдыхая холодный воздух, она постаралась справиться с ощущением, будто над ней смыкаются стены. Потом быстро сняла остальную одежду и осталась стоять обнаженной, поеживаясь от холода. Стремясь избежать любого стеснения движений, Сьюзан надела самую простую полотняную ночную рубашку. Она была на три размера больше и болталась на девушке.
Не застегнув на рубашке пуговиц, Сьюзан сорвала с головы тяжелый черный шарф. Свободна. Ей придется стать свободной.
Торопливо, дрожащими пальцами она принялась вытаскивать шпильки из уложенных узлом на затылке кос. Звук падающих на пол шпилек проник в сознание Сьюзан, напомнив ей о ловушках тщеславия, но сейчас ей было все равно. Она по одной расплела косы, прядь за прядью разбирая густые, яркие волосы. Девушка лихорадочно работала пальцами, пока волосы не рассыпались по плечам, покрыли спину.
— Сьюзан?
Ее имя прозвучало в полной тишине. Она обернулась и увидела в дверном проеме одинокую фигуру, освещенную лунным светом, лившимся сквозь окно.
Сьюзан схватилась за раскрытый ворот своей ночной рубашки и словно приросла к полу.
Дэниел вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он избавился от простыни, кое-как одевшись. Брюки он застегнул, а вот рубаха болталась нараспашку, ноги были босые.
Сьюзан потеряла дар речи, не могла двинуться. Стояла в напряженной тишине, а Дэниел шел к ней. Поначалу в его взгляде, прикованном к лицу девушки, сквозило такое неприкрытое желание, что девушка отказалась этому поверить. Потом его глаза скользнули ниже, проникая сквозь ткань ночной рубашки, остановились на груди Сьюзан. Затем он заметил волны золотисто-каштановых волос, рассыпавшихся по плечам.
— Твои волосы! — Эти два слова прозвучали как молитва. — Какие у тебя волосы!
Словно влекомый невидимой силой, Дэниел приблизился, и вот она уже чувствует его дыхание. Сначала нерешительно, он протянул к Сьюзан руки, погладил ее по волосам, осторожно запустил пальцы в шелковистые пряди.
— Твои волосы, — тихо повторил Дэниел скорее для себя, чем для нее.
Дэниел взял лицо Сьюзан в ладони, чтобы она не могла отвести взгляда от его лица.
С каждой секундой тело Сьюзан все больше наполнялось волшебным ощущением. Он боготворил ее. Он заставлял ее чувствовать себя особенной. Он заставлял ее чувствовать себя…
Нераздвоенной.
Руки Дэниела изменили положение, ворот рубашки Сьюзан разошелся, и к ее ключице прикоснулся мужской сосок.
Оба замерли. Взгляд Сьюзан заслоняли четкие контуры грудной клетки Дэниела. В свете лампы рельефные мускулы казались еще крепче, сильнее. Гладкая кожа была покрыта слабыми отметинами старых шрамов — свидетельств суровой жизни, которую он вел с тех пор как оставил приют.
Сьюзан постигала тело Дэниела, и глаза ее расширились. Что-то пугающее таилось в теле мужчины. Оно было крепким и угловатым, тогда как ее тело — гладким, с плавными изгибами. Мужчины такие…
Сьюзан зажмурилась, стараясь не выпускать наружу теснившиеся в мозгу воспоминания, которые пробуждали ужас и страх.
«Мама? Мама, ты звала меня?»
«Сьюзан, быстро лезь назад в погреб!»
«Останься, малышка. Останься, а не то я порежу твою мамочку вот этим ножиком, поняла?»
«Сьюзан! Уходи!»
— Посмотри на меня!
Хриплый шепот Даниела вырвал Сьюзан из паутины прошлого. Она открыла глаза, синие глаза встретились с зелеными. Дэниел разжал пальцы девушки, которыми она сжимала его талию. Сьюзан со стыдом поняла, что так сдавила Дэниела, что причинила ему боль. Глухо застонав, она попыталась высвободиться, чтобы убежать из комнаты. Дэниел понял ее намерение и, несмотря на боль, обхватил Сьюзан за талию и удержал на месте. Держа ее в руках, он впитывал и ощущение, даримое ее стройным телом, и невнятные звуки, слетавшие с ее губ.
