— Не о чем нам с тобой разговаривать, — ответил он. — Отпусти руку. Меня ждут в Академии наук.
«Академия» он произнес через «э». Получилось очень торжественно.
— Я согласен на твои условия, — перешел я к делу, чтобы сломить его упрямство.
Чемоданов в самом деле остановился и недоверчиво покосился на меня.
— Семьдесят тысяч, — напомнил он.
— Да!
— Долларов, — уточнил он.
— Да, да! — крикнул я. — Пошли в машину! Паспорт у тебя с собой? Нам надо будет заехать к нотариусу.
Проявляя некоторую осторожность, Чемоданов не спешил сесть в машину. Минуту он топтался в снежной каше рядом с машиной, глядя по сторонам, словно опасался, что его держит на мушке притаившийся среди машин киллер. Наконец сел рядом со мной.
— Я должен подумать, — произнес он.
— Думай, — согласился я. — Пять минут тебе хватит?
— Пять минут?! — презрительно протянул Чемоданов и полез в карман за сигаретой. — Такие дела за пять минут не решаются… Поехали, чего стоим!
Я с радостью погнал машину по проспекту подальше от академии.
— Куда едем? — угодливо спросил я.
— В центр! — приказал Чемоданов и удобнее устроился на сиденье.
Я покосился на его грязные ботинки. Все коврики перепачкает, как свинья. Вечером придется снова на мойку ехать.
— Значит, ты согласен? — вальяжным тоном начал вести беседу Чемоданов.
— Согласен, — подтвердил я. — Хотя мне очень трудно было решиться на это.
Чемоданов прилип красным носом к окну, провожая взглядом неоновые вывески.
— Стоп! — скомандовал он.
Я надавил на педаль тормоза.
— Что-то у меня в горле пересохло, — небрежно сказал Чемоданов. — Ну-ка, сбегай-ка в ларек, купи пару баночек джин-тоника.
Я вопросительно посмотрел на Чемоданова. Наглеет, стервец! Если бы не его поганая диссертация, он собственным носом в сугробе борозду проложил бы!
— А ты разве не можешь сходить сам? — вежливо поинтересовался я.
Чемоданов искоса посмотрел на меня и расслабленно приоткрыл рот, словно его челюсть утратила способность держаться.
— Если я выйду, — дегенеративным голосом произнес он, — то уже не вернусь… Бегом! Одна нога там, другая здесь!
Я стиснул зубы и на мгновение прикрыл глаза, подавляя остатки гордости. «Ничего, — сказал я сам себе. — Это не самое страшное. Вот если он заставит меня дерьмо жрать, тогда придется ломать себя».
Я вышел из машины и, проваливаясь по щиколотку в талый снег, пошел к ларьку. Купил две банки самого дешевого джин-тоника да еще бутылку пива прихватил. Пусть урод получит моральное удовлетворение, оттянется по полной программе.
Но Чемоданов не удовлетворился бутылкой пива. Он вдруг потребовал, чтобы я накормил его ужином в ресторане.
— Витя, — спокойно сказал я ему. — Ресторан — это слишком дорогое удовольствие.
— А выводы, которые ты просишь меня написать, — это не дорогое удовольствие? — заявил Чемоданов.
— Но ты еще не дал мне согласия.
Чемоданов покачал головой, погрозил мне пальцем и сказал:
— Ой, Серёнька! Лукавишь, братец! По-прежнему лукавишь, как в школе! Ну если бы я не согласился взяться за работу, разве стал бы разъезжать с тобой по городу?
— А кто тебя знает, — пожал я плечами.
— Но-но, не наглей! — сделал он мне замечание. — Не то выйду сейчас из машины!
— Извини, — с трудом выдавил я из себя.
— То-то, — смягчился Чемоданов. — Погнали в кабак. Самый крутой! За мой счет!
Я остановился у первого попавшегося ресторана со странным названием «Телевизор». Швейцар приветливо распахнул перед нами дверь. Однако, увидев, как одет Чемоданов, он тотчас преградил нам путь. Пришлось сунуть ему десять баксов.
Мы спустились в сумрачный зал. Многие столики были заняты, за ними сидели дамы в вечерних платьях и мужчины в костюмах. Я испытывал нестерпимый стыд, когда Чемоданов, ковыряясь в носу, шел по проходу и громко говорил:
— А здесь недурственно, недурственно!
Люди кидали на нас недоуменные взгляды. Я предложил Чемоданову самый крайний столик, стоящий в сумеречном углу. Там не так бросался бы в глаза его рваный свитер с обвислым воротом.
Официант положил перед нами меню. Опасаясь, что Чемоданов быстро опьянеет и с ним невозможно будет нормально поговорить, я предложил выпить сухого испанского вина.
— Да иди ты со своим вином! — отмахнулся Чемоданов и начал щелкать пальцами, привлекая внимание не столько официанта, сколько почтенной публики. — Эй! Гарсон! Водки!
Я был готов упасть со стула и спрятать свой стыд под столом, но был вынужден учтиво улыбаться. Молодая пара, которая сидела за соседним столиком, встала и пересела от нас подальше.
— Давай сначала поговорим о деле, — предложил я.
— Сначала надо выпить! — начальственным тоном ответил Чемоданов.
Перед нами выросла фигура официанта в темно-красном жилете поверх белой рубашки.
— Что-нибудь желаете? — спросил он.
Чемоданов уже раскрыл рот, чтобы сказать про водку, но ему вдруг что-то не понравилось во внешности официанта. Плывущим взглядом он осмотрел его с ног до головы.
— А что это вы так криво стоите? — спросил он. — Руки по швам опустите! И встаньте напротив меня, чтобы мне не приходилось выворачивать шею!
Я хотел наступить Чемоданову на ногу, но никак не мог найти ее под столом. От стыда я облокотился о стол и прикрыл глаза ладонью. Страшно представить, что я сделаю с этим моральным уродом после того, как мы заверим наш договор у нотариуса!
Наконец официант принес бутылку водки. Я посмотрел на этого сдержанного молодого человека с пониманием. Наверное, ему тоже нелегко было выносить капризы и унижения клиентов, и он, почтительно улыбаясь, тоже рисовал в своем воображении жестокие сцены.
Чемоданов выпил, занюхал драным рукавом и немного притих. Я решил, что более подходящего момента не будет, и сразу изложил ему систему расчетов, одновременно с этим выкладывая на стол пачку долларов.
— Это аванс, — сказал я. — Еще пятнадцать я выплачу тебе сразу по завершении работы.
Я думал, что Чемоданов немедленно вцепится в баксы и сразу же согласится на мои условия. Но произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Это что? — спросил он, не прикасаясь к деньгам.
— Десять тысяч баксов. Новенькими, хрустящими.
Чемоданов поднял на меня свой масленый взгляд.
— Ты что, Серёнька? — произнес он, оттопыривая губы. — Разве я неясно выразился?
— А как ты выразился? — осторожно спросил я.
— Я же сказал — семьдесят тысяч!
— Да, все правильно! — кивнул я. — Дам я тебе семьдесят. Но частями. Ты пойми меня, сейчас таких денег…
— Мне уйти? — перебил меня Чемоданов. — Или изъясняться с тобой по-китайски?.. Эй, гарсон! — снова щелкнул он пальцами. — Кто тут говорит по-китайски?
Я стал мысленно умолять бога, чтобы он дал мне силы сдержаться и не ударить Чемоданова бутылкой по голове.
— У меня же тоже должны быть какие-то гарантии, — спокойно стал убеждать его я. — Даю тебе первую часть — мы подписываем договор, и ты приступаешь к работе…
— Ага! — рассмеялся Чемоданов. — Ищи дурака! Я отдам тебе все права, а ты грохнешь меня в каком-нибудь темном переулке!
Он говорил так громко, что весь зал слышал его.
— Ну что ты говоришь, Витя! — пытался я образумить его. — Мы же с тобой друзья, одноклассники!
— Конечно, друзья! — закивал Чемоданов. — Помню, как ты меня с лестницы спустил!.. В общем, так, одноклассник! За эти десять тысяч я соглашаюсь только приостановить свою кампанию в защиту своих прав. На одну неделю!.. Наливай, не сиди!
Я взял бутылку и, ничего не соображая, стал наполнять бокал для воды. Этот поганец загонял меня в угол, и я ничего не мог сделать. Нет, он не согласится на пятьдесят пять тысяч. Он будет с упрямством бешеного осла стоять на семидесяти. И у меня нет иного выхода, чем выдать ему всю сумму сразу. Значит, в ближайшие дни я должен продать машину и старую квартиру. Останется добыть еще пятнадцать тысяч. Но где же их добыть?
Все последующее время, пока мы ужинали и Чемоданов поднимал тосты в честь своей непризнанной гениальности, мои мысли были заняты этой проблемой. Я снова и снова перечислял в уме всех своих знакомых, кто теоретически мог бы дать мне взаймы.
— Эй, Серёнька! — отвлек меня Чемоданов. — Ты что, меня не слушаешь? Брезгуешь моим обществом?
Он был уже совершенно пьян. На его подбородке висела капуста.
— Нет, я очень внимательно тебя слушаю, — ответил я, но Чемоданов, прищурив смотрящие в разные стороны глаза, погрозил мне пальцем.
— Ну-ка, — произнес он, — какая у меня была последняя фраза?
Я думал, что все унижения закончатся в зале ресторана. Однако Чемоданов не отказал себе в удовольствии поиздеваться надо мной в сортире, куда я отвел его умыться.
