«ВИЙ». Мама родная! Это ж обосраться и не жить как страшно сейчас будет. А делать нечего, море кругом, волны огромные, как некоторые дома из пяти этажей. И не зелёные уже, а фиолетовые.
«Ну приплыли, пиздец», думают сразу вдвоём чуваки, но как бы ни хуя не вслух, потому что им корабль такой попался, что сразу на двоих пробивает думать. «Пиздец - вместе сразу берут и думают - тут не попрыгаешь!». Ну и смирно сидят поэтому, дальше втыкают.
А тут снова в дверь «Дзинь!».
Но для них-то этого уже не может быть, потому что они, во-первых, далеко как, сам подумай, а во-вторых, кино смотрят и в две стороны слышать просто не могут никак - не локаторы.
А то кого-то из них жена пришла. Хотя они, по правде бы сейчас, полоумки, толком и не ответили бы наверное даже кто из них возможно женат и соответственно счастлив. Ну то неважно совсем. Может оба женаты и счастливы, раз кины про любовь их так прут.
Так жена, да. Она постояла, постояла за дверью, подзынькала, а потом думает, а хули я дзынькать буду и так вошла. Может она в сумочке порылась и нашла ключи, если то того чувака жена была или может там дверь вообще была раскрытая с позавчера, если жена Серёгина, но не помню. Важное в другом. Она дверь за собой притворила так тихо и смотрят чуваки, а у них на корабле герла классная такая образовалась, что весь пиздец здрасьте вам... А они же все у кино. А там как раз эпизод пошёл про наездницу, что философа Хому запрягла.
«Ведьма! Ведьма! Бля!», чуваки как обосрались, да как попадали на хуй со стульев в трюм. Хуй, честно сказать, и знает его: что ли они и себя философами охуенными посчитали, что к ним ведьма пришла? Ну короче, лежат, фильм идёт понапрасну, а они забились в углы и глаза позакрывали, как страусы в брачный период в песок, чтоб значит не видел их никто и ничто.
А герла им тут человеческим голосом и говорит: «Пацаны, вы чё дураки? Это же я - ваша жена!»
Ой-ё-ёй! Повылазили сразу, обрадовались, «ты нам пожрать ничего не принесла?» и другие ласковые слова и приветствия. И тогда уже сели втроём все смотреть, потому что кино же интересное всё-таки, а потом жди когда его опять показывать будут.
А там уже поводок такой - старый друг, тот чья доча шаманит всё, высадился в полную на измену, что Хома выдающийся деятель, философ и богослов. Говорит, была бы жива моя дочь, бля буду - женил бы вас и пиздец! А так видишь, нюанс: померла. Но ты не обращай на это сильно внимания, потому как вижу я, вы друг друга любили, а любовь, сам понимаешь, бессмертна. И должен ты в последний путь проводить и всё как положено. Почитаешь там три дня книжки в церкви, чтоб не скучно было или можешь на компе поиграть, я тебе свой отдам, но будь добр до третьих петухов чтоб висел там без просыпу. Не! Стой, наоборот - чтоб не спал. Глаз значит чтоб не сомкнул. Вот. Короче...
Слушает философ Хома этот расклад и никак не возьмёт себе в толк - какая на хуй любовь! То ли он молодой был совсем ещё и портянки как первокурсник на бурсе ещё не все достирал, то ли в натуре философ был не ебаться в рот, но никак не воткнёт как любовь, если на хуй его чуть не заездили этой ночью, а за те три вообще просто нах сожрут! Нахуй-нахуй, говорит, папаша. У меня сессия скоро, мне экзамены надо сдавать в Киево-Печерскую лавру и вообще у меня каникулы сейчас или что? А в вашей церкви, даром что божий дом, до каких там третьих петухов висеть, там до первых ещё сам петухом на всю оставшуюся зависнешь, слыхали поди про ваших краёв еретизм-нигилизм!
«Ты мне знаешь чего?», говорит тогда папа той девочки спокойно полностью, будто на съёмках в кино, «Ты словами меня не морочь! Я из всех измов только садизм-мазохизм теперь знаю, которым ты, судя по изношенному положению моей дочери, с нею ночь напролёт занимался. Гад. Но ты прав и поскольку у нас демократия, то силой тебя не неволю и у тебя есть выбор. Или ты идёшь книжки читать (между прочим тебя даже не воду заставляют таскать всю ночь или там дрова колоть, а просто посидеть-поприкалываться, чисто как в Doom'е) или я тебе на протяжении тех трёх дней и ночей такой садо-мазохизм устраиваю, что ты так и так кони отбросишь!»
Ну, попал, думает философ Хома, а тут чуваки как раз жрать захотели и первая серия кончилась.
Пошли они шамать искать. И вот чувак открывает холодильник - а там хуй ночевал, да и тот скочевал. История! А отпуск уже конкретный и со вчерашнего дня не ел никто, потому что некогда. Тут чувак вспоминает Пьера Лоханкина и начинает тянуть на одной струне пятистопным припевом - нет пожрать, нет пожрать...
А хули ж ты за хлебом не сходил, - подбрасывает ему вокальную тему в ритм чья-то жена.
- Кто? Я? - спрашивает чувак.
- Кто? Я? - спрашивает Серёга.
"Определённо кто-то из вас, думает вслух жена, наверняка оба". Но не ведётся, а заявляет, что может она и не жена им вовсе, раз они такие скоты, а может она принцесса из тысячи и одной ночи, а сейчас здесь только так совершенно случайно вписывается неглиже.
Тут чуваков думка прошибает, и становится им грустно в натуре, что принцесса из тысячи и одной ночи им не жена может быть. Тем более поглядели внимательно и впрямь - неглиже.
- А давайте тогда молока сварим на троих, - говорит Серёга, - я с собой баночку как раз прихватил.
Так что ж ты молчал! И вообще, фокусник, то в одних носках, то с собой прихватил, ты где нёс-то её, не в носках?
И вот варят они молоко, а под молоко там и похлёбка заодно какая-то горячая образовалась, из чего по углам набралось. Положили похлёбку внутрь, молоком закусили, и снова жизнь началась. И принцесса - жена, и - неглиже. И вот идут они вторую серию смотреть, а на пороге кто-то стоит...
И не так чтобы кто-то и не так чтобы даже на пороге, а прямо на пути стоит и по всему видно - мимо не проплывёшь, потому что этот кто-то - жена.
«Опять?», подумали и чувак и Серёга на двоих, «Это сколько же раз я женат?».
А то Серёгина жена пришла и сказала «Уже полтретьего». Или то чувака всё-таки жена была и сказала «Вы чё тут, бляди, развели!». «Без меня».
Ну и все тут присаживаются на измену и кричат без разбору и очереди - а это не я! А это не я! Они меня силой заставили!
Фея тогда, ни говоря больше ни слова, берёт чашку у Серёги из рук, а там ещё ой-ё-ёй молока - Серёга запас себе в дальнее плавание. Пробует молоко. Ложку, другую, опять. И говорит «Правда, сила! А чего это вы тут делаете?»
А мы кино смотрим! Мы кино смотрим! - все тогда как закричат хором обрадованно. И построились тогда в колону по три и дальше пошли.
Приплывают, а там уже мультики в перерыве. И полная непонятка, кто сказал мяу. Они начинают вникать и по ходу темы ловят себя на том, что все вчетвером обсуждают события уже далеко от экрана, причём у каждого отдельный и очень оригинальный на его взгляд детуктивный метод к разгадке этого детективного сюжета. Смотрят они, а мультики давно кончились... и уже титры полчаса идут... и котёнок на них какой-то печально так смотрит и смотрит. Им стыдно так стало... Как никогда! Они носки свои сожрать были готовы и уйти в отшельники и вникнуть в безмолвие. Но тут фильм как раз начался, им повезло. Вторая серия. И идёт это Хома…
И идёт это Хома в первый вечер в ту церковь. Книг набрал. Тонны две. Пистолет зачем-то. Это к любимой женщине-то! Ты бы ещё бронежилет нацепил… Ну да ладно. Пришёл, а там гроб качается хрустальный. Или не, то не там, там простой фанерный стоит себе и не качается. Качается как раз Хома от ужаса за предстоящее действо, словно его ебаться туда пригласили.
В общем, пока его запирали там ещё, обложился весь книгами со всех сторон, косого забил, пыхнул раз, другой, три...
«А, дурак!», не выдержал Серёга, «Кто ж на такой жути пыхтит? Враз ведь крышу снесёт, и санитары хвостатые на скорой примчатся!»
Тут и видит Хома - красота… По углам всё цветно, переливается, он в непонятке весь, чего боялся… Глазами шарит, тут смотрит - гроб. А!.. Ну да!.. Он сразу вспомнил о теме и в книги полез - почитать может чего интересного перед сном.
Но почитать ему не дали.
Не то чтобы там соседи за стеной стали кастрюлями греметь или навонял кто, а просто он слышит вдруг - скрип… и не просто, а так - «скрип… скрип… скрип…». «Вивальди?», подумал Хома. «Какой на хуй Вивальди!», подумал ему в ответ от переживания чувак, «Ты на гроб-то возьми посмотри!» Философ Хома Брут медленно поднял глаза и смотрит, а крышка гроба приоткрывается… приоткрывается… приоткрывается… А там его жена...
«Может Серёгина всё-таки?», мелькнула ещё слабая надежда, «Да не, точно - моя!». Как заледенел весь философ Хома, чувствует - не может ни рукой, ни ногой двинуть, как заворожило его! Бычок у него из пальцев рук выпал, да на пальцы ног. Бля-а-а!!! - как закричит тогда философ Хома, как запрыгает по церкви на одной ноге. Так что наблюдавший с интересом за развивающейся драмой Господь с одного из образов в углу говорит: «Чё ты, дурень, орёшь! Побудишь ведь всех. Сядь сиди! Ты пришёл сюда службу стоять или в празднике смеха участвовать? Што распрыгался-то как козёл? В божьем месте! Здесь тебе не дискач бурсовский. Присмирей!»
