– Это легкое задание, человек…
Над поляной зависла белая дымка, запахло цветами. Колдуны принюхивались, расплывались в бессмысленных улыбках. Первой на демоническое воздействие отреагировала глава секты: отшвырнув чашу с кровью, она скинула плащ и обняла тощего старика, стоявшего рядом с ней на коленях. Тот сладострастно завыл, задрал юбку дамы, ухватил за округлые пышные ягодицы и повалил прямо в снег. Следом упала еще одна парочка – хрупкий юноша пристроился сзади к толстухе средних лет. Потом рухнули все остальные. Люди рвали на себе одежду, кричали от нетерпения, впивались друг в друга поцелуями. Древняя старуха, лет девяноста на вид, подползла на коленях к крепкому молодому мужику, торопливо развязала тесемки его штанов, умело привела в готовность рукой и жадно присосалась беззубым ртом к восставшей плоти. Мужик плотно прижал к себе ее седую голову, задергался, выкрикивая что-то бессвязное. Старуха едва не задыхалась, но продолжала работать ртом, поглаживая артритными пальцами заросший курчавыми светлыми волосами пах партнера.
Вскоре вся поляна покрылась переплетенными телами, отовсюду раздавались стоны, вопли, вздохи…
Посреди оргии потерянно бродили пятеро мужчин, которые остались без пары. В какой-то момент они остановились, заинтересованно поглядели друг на друга. Потом сделали первые робкие шаги… протянули руки для объятий…
– Этого не надо, – быстро сказал Сенкевич. Он, как все, кто посидел в зоне, был гомофобом.
– Довольно, – приказал Клаус.
Облако испарилось, люди постепенно стали приходить в себя. Кое-кто еще увлеченно совокуплялся, но большинство уже сидели на земле, изумленно оглядывая недавних любовников. Все это очень напоминало финальную сцену из фильма «Парфюмер».
– Теперь, дух Фурфур, покажи людям власть над силами неба, – приказал Клаус.
– Только никого не калечить! – уточнил Сенкевич. – А впрочем… – Он указал на женщину, которая собирала кровь жертвы. – Вот ее.
– Баб же нельзя, чтоб они сдохли? – удивился Клаус.
– Смотря каких. Эту – можно.
Главу секты все равно следовало убрать, а убийцу детей было и не жалко.
Демонолог отдал приказ, тут же с неба обрушилась молния. Ведьма подняла голову и даже не успела вскрикнуть – синяя стрела ударила в правый глаз, на землю упал уже труп с обугленным черепом. Из выжженных глазниц по снегу тянулась кровавая слизь.
Грянул гром, сектанты с воем попадали ниц.
– Теперь я ваш Гроссмейстер, – провозгласил Сенкевич. – Признаете ли вы мою власть?
Согласились все.
– Отпускай, – кивнул Сенкевич.
– О дух Фурфур, поскольку ты старательно выполнил мои требования и был готов и имел желание прийти по моей просьбе, я позволяю тебе удалиться в свою обитель, не причинив вреда и не напугав ни человека, ни животного… – завел Клаус.
Вскоре демон исчез, оставив после себя лишь едкий серный запах.
– Встаньте, – приказал Сенкевич.
Он вышел из круга, сдернул с мертвой ведьмы плащ, прикрыл им девушку на жертвеннике. Совсем молоденькая, лет шестнадцати. Жаль, не успели…
Сенкевич глубоко вдохнул, снова почувствовал озноб и металлический привкус во рту. Как будто попробовал крови, густой, сладковатый запах которой исходил от распростертого перед ним тела. Пересилив дрожь, он громко произнес:
– Слушайте мой первый приказ. Я запрещаю приносить в жертву женщин и детей.
Глава шестая
Дан
Староста привел Дана с друзьями к небольшому деревянному домику на окраине деревни.
– Здесь. Они живут без мужчин. Мать и три дочери, еще маленький сын.
– Ты уверен? – спросил Энгель. – Без разрешения инквизиторов… хорошо если кнутом отделаемся, а то и в тюрьму пойдем.
– Скажешь, я приказал, – жестко ответил Дан. – У меня нет времени, надо выручать Андреаса.
Если ведьмы настоящие – а он убедился, что такие есть – схватит и притащит их к инквизиторам. Если же обычные бабы, извинится и пойдет искать дальше. Он постучал, ответа не последовало.
– Дома она, дома, добрые господа. Некуда ей деваться, она только ночами выбирается, колдует, да на кладбище, когда кого хоронят. Говорят, землю из свежей могилы берет для зелий, – сказал староста. – Вон, из окошка кто-то глядит. Просто Катарина никого в дом к себе не пускает, а люди ее боятся, вот и не ходят.
Дан изо всей силы заколотил по филенке – никто не открыл. Пинком вышибив дверь, он ворвался в дом, за ним вошли Ганс и Энгель. Староста благоразумно остался на крыльце, лишь иногда с любопытством заглядывал внутрь.
Им предстала мирная на первый взгляд картина: горел огонь в очаге, перед ним сидела на низкой скамье немолодая женщина в черном, помешивала в котелке что-то вкусно пахнущее. За столом три девушки чистили капустные вилки. В углу мальчик лет семи играл с деревяшками.
– Катарина Блау, ты подозреваешься в колдовстве и оборотничестве! Именем господа и приказом святой инквизиции ты должна ответить на мои вопросы! – нагло заявил Дан.
Женщина медленно обернулась, растянула тонкие губы в холодноватой улыбке:
– Я ни в чем не виновата, добрые господа.
– Это ты скажешь на допросе, если я сочту нужным отвести тебя туда. А сейчас покажи, где прячешь мазь для обращения в волка.
– Не знаю, о чем ты, добрый господин. Я бедная вдова, ращу детей, ничем дурным не занимаюсь…
– Лучше сознайся, – напирал Дан. – Твои соседи указали на тебя как на ведьму.
Происходящее нравилось ему все меньше. Ни Катарина, ни ее прижавшиеся друг к другу дочери не казались опасными, а он со своими угрозами выглядел полным дураком. Кажется, придется извиниться и откланяться, подумал он.
Неожиданно женщина подскочила, завыла, голыми руками выхватила из огня котелок с бурлящей похлебкой и размахнулась, целясь в Энгеля. Тот уклонился, рубанул мечом по руке Катарины. Кисть с зажатой в ней посудиной упала на пол, колдунья взвыла, схватилась за обрубок, из которого хлынула кровь. Вдруг лицо ее стало преображаться: под кожей проступили черные тонкие полосы, похожие на вены, из горла рвалось звериное рычание:
– Аг-х-х-х-р-р…
– Ганс, держи! – крикнул Дан.
Здоровяк крепко схватил ее под руки. Женщина выгнулась, задергалась в странном припадке. На губах появилась розоватая пена.
– Повелитель, хозяин мой, – гулким потусторонним басом проговорила она, – иже еси во Тартаре…
Энгель шепотом выругался:
– И что теперь с ней делать?
– Да пусть верещит, – пожал плечами Дан.
Несмотря на сложную ситуацию, он испытывал облегчение: подозреваемая найдена, Андреаса теперь отпустят.
Ведьма обернулась к Гансу:
– Будь проклят, святоша!
В ответ тот принялся громко читать «Отче наш». С каждым словом тело Катарины обмякало, лицу возвращались человеческие черты. Вскоре женщина лишь тяжело дышала, не в силах что-то произнести. Ганс оторвал от ее передника полосу ткани, перетянул обрубок руки. Вдова всхлипнула и мертво повисла на руках здоровяка. Ее дочери громко рыдали, вцепившись друг в друга.
– Видел, как в нашей церкви священник делал, – будто оправдываясь, сказал Ганс. – Бесноватых отчитывал.
Дан кивнул: похоже, в борьбе с ведьмами искренняя вера тоже важна. Жаль, он такой похвастаться не мог.
Энгель концом меча подцепил котелок, выворачивая на пол оставшуюся гущу, поворошил куски светлого мяса:
– Младенца варили.
Крошечные стопы и кисти рук распадались на тонкие косточки… Дан подавил тошноту. Он многое повидал за время службы в ФСБ – террористы, полуразложившиеся трупы, расчлененка, маньяки… но здесь был обыденный ужас, люди жили в нем. И самое жуткое – воспринимали его спокойно. Выходило, девицы, как минимум, знали, чем занимается милая мамаша.
– Дочерей тоже взять, – приказал он.
– Пригнись! – громко крикнули в ухо.
Следом Дана двинули в солнечное сплетение, он резко выдохнул и согнулся. Над головой что-то просвистело, раздался душераздирающий визг. Хватая ртом воздух, Дан выпрямился. В стене, на уровне его лица, дрожал тяжелый кухонный нож – настоящий тесак. По всему полу раскатились капустные кочаны, почему-то напоминая сейчас отрубленные головы. Возле стола Энгель боролся с девушкой, та вырывалась с неожиданной для женщины силой, скалилась и выла, словно сказочная баньши. Две другие дочери пропали. Наконец Энгель с силой врезал барышне в челюсть, девица обмякла и опустилась на пол.
– Смотреть надо по сторонам, – сердито сказал встрепанный Энгель, сжимая и разжимая кулак. – Тебе чуть полголовы не снесли. Уж прости, ничего другого я не придумал…
– Придумай теперь, что с этими делать…
Дан указал на стол, из-под него стремительно, как змея, прянула синеватая, с длинными когтями тощая рука, вцепилась в штанину Энгеля. Тот пошатнулся и едва не упал. Дан быстро наступил на уродливую лапу, надавил всем весом, переламывая кость. Ведьма взвыла, ослабила хватку.
