Вступив на борт корабля, она отправилась на нижнюю палубу. Со смущением и отчужденностью, которые испытываешь в стенах, где долгое время жил другой человек, она прошла по жилой палубе. Борромеу Мендес не преувеличил. Все, вплоть до мельчайших деталей, было отделано с изысканным вкусом. Только в одном месте она переставила вазу, в другом – передвинула кресло, раздвинула портьеру. И всякий раз останавливалась перед зеркалом – с улыбкой, предназначавшейся уже тому, кто скоро будет обживать эти помещения.
В конце концов, она сделала единственное, что придавало смысл долгим часам ожидания, – она стала прихорашиваться для него.
Каролина сбросила намоченные в розовой воде полотенца, в которые завернулась после ванны. Кожа была гладкой и прохладной, как шелк.
«Я не лучше какой-нибудь куртизанки, – подумалось ей. – Любое бы волшебное средство использовала, лишь бы его страсть ко мне никогда не угасала. Я бы не перенесла, если бы он стал любить меня меньше, чем сейчас, если бы смотрел на меня и думал о чем-то другом. Лучше уж потерять его. Это было бы не так страшно, чем быть забытой им.»
Она расхохоталась.
«Я сумасшедшая», – сказала она самой себе.
Каролина вскочила с кровати и босиком побежала в соседнюю гардеробную. На изящном комоде с полукруглой зеркальной нишей лежали наготове платья, среди них заимствованный из восточных нарядов костюм. Блузка и панталоны из муслина были ярко-бирюзового цвета. Сюда же относилась бархатная курточка нежно-перламутрового оттенка с серебряной шнуровкой и расшитые серебром туфли без задников с поднятыми спереди на полдюйма носами.
Не глядя в зеркало, Каролина надела костюм.
Мелодия, которую она напевала, пока одевалась, застыла на ее губах.
«Была бы я той же, если бы не была красивой? – мысленно спросила она себя. – Стояла бы тут, такая же счастливая?»
Стук в дверь нарушил ход ее мыслей. Это был Фоукес. Увидев Каролину, он даже забыл, зачем пришел.
– Вы выглядите, как принцесса из «Тысячи и одной ночи»!
Каролина улыбнулась, тут же застыдившись своей наивной радости, которую испытывала всякий раз, когда ею восторгались.
– Мы дошли до мыса Сан-Висенти, – сообщил Фоукес. – «Алюэт» может появиться в любой момент.
– Иду!
Ее нетерпение, беспокойство, сомнения вдруг улетучились. Она взяла расшитую серебряными звездами шаль и накинула ее на плечи.
Фоукес протянул ей руку, когда они вступили на палубу. «Камелот» шел на всех парусах. Шелковый флаг с гербом герцога, который приказал поднять капитан, голубым клочком небосвода развевался над белым кораблем.
– Разве не красота? – восторженно произнес капитан. Его рука нежно скользила по деревянной обшивке поручней. – У меня такое ощущение, что до сих пор я управлял только строптивыми крокодилами. На этом клипере можно танцевать вальс. Мы покажем герцогу настоящий спектакль. Мне пора идти на мостик. Корабль герцога может появиться с минуты на минуту.
Бушприт круто вздымался в небо. На нем поблескивал крест. Кругом простиралось море. Каролина поднесла к глазам свою подзорную трубу. Как в волшебном фонаре сменялись картинки: волны с белыми гребешками, гладкие спины дельфинов, их выпрыгивающие тела, будто управляемые невидимыми руками. Каролина терпеливо обследовала все море. И наконец, увидела корабль. Сначала он показался ей тенью птицы на зеркальной глади, но стремительно рос прямо на глазах. С полным оснащением он летел по воде. Теперь его уже было видно невооруженным глазом. Он полным ходом шел домой.
Каролина молча смотрела на корабль, продолжавший увеличиваться в размерах. С мостика она слышала отдаваемые команды Фоукеса. Над ней, на реях, началась оживленная возня. «Камелот» взял теперь прямой курс на «Алюэт». Слегка накренившись вбок под нажимом тугих парусов, клипер шел все с большей скоростью. Уже были видны палубные постройки корабля герцога, матросы на реях махали им в знак того, что узнали их. Почему Фоукес до сих пор не отдал команду лечь в дрейф? Не слишком ли увлекся он в своем азарте маневров. Сейчас для этого было самое время, иначе они протаранят «Алюэт». Каролина посмотрела вверх на капитанский мостик, чтобы дать знак Фоукесу. Мостик был пуст.
Обернувшись, она увидела незнакомого мужчину в черной капитанской форме. Темные волосы были прилизаны на его тигриной голове. За ним появились двое матросов, а между ними, со связанными на спине руками, стоял Фоукес. Она смотрела на сцену непонимающими глазами, все еще в состоянии оцепенения, опускающегося на человека защитным покровом в экстремальных ситуациях. Она лишь знала, что не должна смотреть на Фоукеса; ей пришлось закрыть глаза в бессильной ярости!
В этот момент было лучше смотреть в лицо другого мужчины. Ночь в Сен-Мало опять ожила в ее памяти. Работорговый корабль Эреры. Перуанец чуть склонил голову. Когда он заговорил, блеснули его широкие резцы.
– То, что очень хочется, герцогиня, рано или поздно сбывается. А то, что вы самолично, не пожалев денег, купили свою тюрьму и своих охранников, делает ситуацию еще пикантнее!
Он поднял руку. Словно клипер повиновался лишь этому жесту, а снующие по реям фигуры не имели к этому никакого отношения, корабль слегка сотрясся. Как лошадь, испугавшаяся препятствия, «Камелот» уклонился от встречи с «Алюэт», глубоко нырнул в волны и короткой дугой поменял курс.
На мгновение корабли оказались корма к корме. Каролина обернулась и увидела стоявшего на мостике мужа. Он поднял руку и помахал ей. Залитый солнцем, он стоял как излучающий сияние бог, которому подвластны все стихии, в объятиях которого она проснется от кошмара, только что накатившегося на нее.
– Вам надо было бы ответить на приветствие, – язвительно проговорил рядом Эрера. – Расставание будет долгим.
Каролина не шелохнулась. Ее глаза горели – от солнца, от картины, родившейся в ее сознании: что вот сейчас с мачт «Алюэта» полетят абордажные канаты, стальные крюки вопьются в белый бок «Камелота». Но ничего не произошло. Никто ничего не заподозрил. Они видели флаг герцога. Видели стоявшую наносу хозяйку. Странный маневр «Камелота» был воспринят как чересчур бурное приветствие.
– Чего вы ждете!
Каролина опять увидела, как Эрера подал знак. На этот раз он относился к матросам на передней палубе. Они откинули белую парусину. Показался поблескивающий металл пушки с дулом, направленным на беззащитный «Алюэт», доверчиво подставивший свой бок. Серный запах горящего фитиля ударил в нос. Пронзительный крик разрезал воздух. Воспользовавшись тем, что его охранники отвлеклись, Фоукес вырвался. Огромными прыжками он понесся по палубе. За пару шагов до пушки он, изогнувшись щукой, прыгнул на запальное отверстие, чтобы потушить фитиль. Двое матросов бросились на него. Сверкнули кинжалы и вонзились в спину Фоукеса. Он бесшумно сполз на палубу. Кто-то пнул его ногой и сбросил под канатом поручней в море. Плеск его тела о воду потонул в грохоте взрыва, в тот же момент сотрясшего корабль, за которым последовал второй, более слабый, от попадания снаряда в «Алюэт».
