Но разве сейчас это имело значение? В конце концов, ситуация была именно такой. Даже если я наконец пойму, насколько действительно одинока я была в этом мире, это ничего не значит. Ситуация оставалась прежней. Я осталась той же самой. Все было по-прежнему. А может быть, так оно и лучше.
Позже, в тот же день, ко мне зашел Уэйн. Он ничего не сказал, когда я открыла дверь и впустила его; он просто взял меня на руки и отнес в спальню. Только потом, когда я лежала обнаженная рядом с ним он наконец заговорил.
— Не обращай внимания на то, что они все говорят.
Я повернула к нему голову.
— Они и с тобой разговаривали?
Глядя на меня своими серебристыми глазами, он кивнул.
— Стас, Эмма, Василий — никто из них тебя не знает. Совсем.
— А ты знаешь? — Спросила я из чистого любопытства.
Его рука внезапно убрала с моего лица несколько выбившихся волосков.
— Я знаю, — сказал он мягко, его глаза изучали мое лицо, — во всяком случае, я знаю больше, чем они. Теперь я знаю, что ты на самом деле не социопат. Я знаю, что у тебя есть чувства. Но в твоем случае ты просто чувствуешь эти чувства и выражаешь их иначе, чем большинство. Я же тебя знаю. И кроме того, — он слегка усмехнулся, — Ты уже все поняла, когда мы впервые встретились.
Он был прав, и я тоже. Но это было потому, что он был легко читаем, и его тип личности был только степенью другой части меня. В то время как я была прямолинейна и честна, он был таким же, только в более легкомысленном смысле. Однако под этой беззаботной шарадой он был напряженным, злым и, возможно, даже немного жестоким. Он был другим типом меня, но в то же время похожим.
— Я теперь знаменитость, — сказала я ему и полностью повернулась к нему. — Мое лицо повсюду, как твоя таинственная девушка.
Он обнял меня за талию и притянул ближе, так что я оказалась прижатой к нему. — Никакой тайны, — сказал он, — Ты моя девочка.
Я приподняла бровь.
— Мы всего лишь спим вместе.
— Нет, — удивил он меня, прижавшись своим лбом к моему. — Я хочу большего.
Это заставило меня замереть.
— Да нет же, — ошеломленно выпалила я.
— Да, хочу, — настаивал он, и глаза его загорелись так ярко, что у меня по коже побежали мурашки. — Секс с тобой-это лучшее, что у меня когда-либо было. Вывести свои эмоции наружу — это одна из самых больших и интригующих задач, с которыми я когда-либо сталкивался. Я хочу большего, — его лицо было абсолютно серьезным, — я хочу, чтобы ты действительно была моей женщиной.
Я молча смотрела на него несколько мгновений, пока оправлялась от своего первоначального шока.
— А что изменится, если я стану твоей женщиной? — Мне было интересно узнать.
Он пожал плечами.
— Просто формальность, наверное. Да, и тебе придется сопровождать меня на публичные выступления, премьеры и все такое прочее.
— То есть, я просто буду твоей постоянной спутницей?
— Ну, если для тебя это звучит так, то да.
Его глаза не выдавали ничего, кроме его ясных намерений.
— У меня не было мужчины с тех пор, как я рассталась с Русланом, — сказала я ему. — Я встречалась с несколькими парнями, но это все. Мне нужно знать, стоит ли это моего времени.
— Думай об этом, как о том, что мы делаем сейчас, только более уверенно, — ухмыльнулся он, словно волк, демонстрирующий зубы, чтобы запугать свою добычу.
— Это также означает, что я буду предана тебе, — заметила я, больше для себя, чем для него.
Но он все равно ответил на мой невысказанный вопрос.
— Ты же сейчас не спишь ни с кем другим, правда?
— Можешь не волноваться, — пожала я плечами. — Давай попробуем, если ты так хочешь.
— А как насчет того, что ты хочешь? — он пристально посмотрел на меня.
— На самом деле я не возражаю, — сказала я, — будь то секс по-дружбе или отношения, название не имеет значения. Я согласна.
— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал он, и улыбка его погасла. — Это то, чего ты хочешь?
Я отвела от него взгляд. Это был вполне обычный вопрос. Но прежде чем я успела подумать об этом, услышала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты мне нравишься, — сказал он, удивив меня и я снова посмотрела на него. — Мне нравится твое отношение и дерзость, и мне нравится эта твоя мягкая сторона, та, которую, как ты думаешь, никто не замечает и о которой никто не заботится, но мне нравится. Ты единственная в своем роде, и я хочу заполучить тебя прежде, чем это поймет другой мужчина.
— Тебе нравится интрига, — подытожила я.
— Интрига — это основа любых здоровых отношений и, в конечном счете, любви. И я верю, что со временем я влюблюсь в тебя, а ты-в меня, по-своему.
У него была веская точка зрения. Но все же…
— Я не знаю, хочу ли я вообще влюбляться, — сказала я ему так же откровенно, как и всегда. — Я даже не знаю, смогу ли вообще. Но если ты настаиваешь на том, чтобы я хотела получить это предложение, тогда да, я хочу этого.
Я просто не понимала, что это может изменить в наших нынешних отношениях. Мы уже занимались сексом и делали некоторые незначительные публичные выступления. Это не могло быть настолько по-другому, если вообще было.
На его лице появилась еще одна ухмылка.
— Тогда я рад, что мы это уладили. Мы официально вместе.
— Да, — сухо сказала я и ахнула, когда он толкнул меня на спину, и я почувствовала, что он снова готов "к бою". И я совсем не возражала.
Одной только мысли о том, чтобы проводить с ним забвение на более регулярной основе, было достаточно, чтобы я была рада, что согласилась.
Глава 29
Я встретилась с саксофонистом почти через неделю после того, как мы с Уэйном начали “официально” быть вместе. Я была в том же самом парке в то же самое время, и мальчик не разочаровал. Он тоже пришел.
Мы играли в тишине в течение нескольких часов без остановки. Люди приходили и уходили, некоторые останавливались на несколько минут, чтобы послушать наши импровизации, прежде чем продолжить свой путь, и это было очень расслабляюще, так что когда все закончилось, я была немного разочарована. Но уже стемнело, и мне предстояло готовиться к своему первому официальному свиданию с Уэйном.
Но прежде чем я ушла, мальчик подошел ко мне, глядя своими удивительно светлыми глазами, и сказал:
— Андрей.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он представился.
— Настя, — ответила я, кивая ему в знак признательности.
Он изучал меня некоторое время, прежде чем снова заговорить.
— Ты такая же, как я.
На этот раз я сразу поняла, о чем он говорит.
— Нет, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. Может, он и был выше меня, но я превосходила его в этом отношении. — Ты еще не достиг моего уровня. Да и тебе не стоит.
Он поджал губы.
— Ты даже не представляешь, через что я прошел, чтобы стать таким.
— Нет, — сказала я, — но я знаю, что тот факт, что ты здесь, готовый играть и импровизировать со своим саксофоном, выплескивая все свои заблокированные эмоции через музыку, лучше, чем я когда-либо могла надеяться, является признаком того, что ты все еще исправим.
— А ты разве нет? — возразил он, на мгновение сверкнув глазами. Да, этот мальчик был близок к тому, чтобы быть таким же эмоционально арестованным, как и я, но он все еще был ребенком, подростком. У него была эта мятежность, которая есть у всех, когда они молоды.
— Ты понятия не имеешь, через что я прошла, — повторила я его слова как попугай.
Он кивнул, и глаза его снова стали серьезными и пустыми.
Вздохнув, я закинула сумку на плечо и сказала:
— Иди домой, парень. Твоя семья должно быть волнуется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Потому что, в отличие от людей, которые прошли через то, что я пережила со своей семьей, я знала, что не все семьи были такими. Не все из них были эгоистичны, их интересовали только секреты и репутация. Я могла только надеяться, что семья мальчика не была похожа на мою.
Похоже, он хотел что-то сказать, но передумал и сказал:
