В те моменты, когда не надо было контролировать, я с завистью глядел на шофера. Он тоже был мне знаком (видимо, они работали в паре с экспедитором) и, как обычно, разминался, гулял неподалеку от кабины «КамАЗа», попивая свою неизменную кока-колу… Что ж, он свое дело сделал, теперь отдыхает.
Зазвонил телефон. Я не додумался взять трубку с собой и теперь мялся, не зная, что делать, — страшно было оставлять мужичков без присмотра (вдруг что, а экспедитор не заметит), но и звонок может быть важным.
— Так, погодите минуту, — решился, остановил я грузчиков. — Перекурите. — И побежал в офис.
— Алло!
— Роман? — В трубке голос Марины. — Привет, как дела?
Обычно я радовался ее звонкам; я снова научился, как когда-то, в пятнадцать лет, часами болтать по телефону, сейчас же, конечно, почувствовал почти бешенство. Там, может, коробки налево таскают, а она по пустякам…
— Извини, говорить не могу, — скороговоркой ответил, — принимаю товар. Перезвони через час.
— Я хотела только…
Я нажал кнопочку «OFF»… Пусть обижается, дело ее… Рисковать из-за ее кокетливого голоска я не хочу. Да и вообще — я на работе…
— Так что, продолжаем? — Встав на свой пост, мельком, но цепко оглядел грузчиков, экспедитора, положение коробок.
Забычковав сигареты, грузчики принялись дальше зарабатывать обещанные полтинники.
И снова — женские туфли, женские полусапожки, мужские ботинки, детские туфли на девочку, кроссовки… Внутри склада вырастали колонны, пирамиды, создавались из коробок причудливые лабиринты. Такой просторный и полупустой еще утром, теперь он на глазах уменьшался, зарастал картонными кубами. И я уже стал опасаться: войдет ли все, что привез «КамАЗ», влезет ли?.. Ну и заказал в этот раз Володька! Впрочем, он объяснял, что конец года — цены пока одни, а после праздников наверняка снова подскочат. Инфляция ведь не только у нас, в Польше тоже не слабей. Так что вот приходится…
Но все же в конце концов кончилось, влезло. Я вымотался, кажется, похлеще грузчиков; руководить — тоже еще какая работка… Стальные створки ворот показались мне настолько тяжелыми, что я еле сдвинул их. Три раза провернул ключ в замке, проверил — заперто. Через дверь вышел на улицу.
Первым делом расплатился с мужичками. Те спрятали пятидесятирублевки в карман, кивнули на прощанье и, закурив бычки, побрели искать новую подработку. А мы с экспедитором засели в офисе и долго сверяли пометки в моем блокноте с накладными. По двум моделям количество расходилось, и нам пришлось выискивать их в складских лабиринтах, пересчитывать коробки. По одной модели выяснилось быстро, а по второй получилась серьезная заморочка. Грузчики напутали, поставили три коробки женских замшевых полусапожек к женским полусапожкам из нубука, а я тоже каким-то образом не отметил как раз эти три коробки в блокноте. Моя ошибка наложилась на их ошибку, и получилось, что три коробки исчезли. Я уж хотел не подписывать накладную, но, слава богу, они вовремя обнаружились.
— Фуф! Ну, теперь все в поряде! — выдохнул я облегченно, снимая колпачок с гелевой ручки.
Экспедитор тоже повеселел, мы тепло попрощались; он передал привет Вэлу. «КамАЗ» завелся, отфыркиваясь, развернулся в узеньком безымянном переулочке. Уехал.
Еще раз проверив ворота, я закрыл дверь, вернулся в офис. Приготовил кофейку покрепче. С удовольствием закурил (пока нет хозяина, можно позволить себе) и продолжил мочить фашистов в их тайной лаборатории…
Но то ли я утомился, то ли не должно везти во всем — фрицы слишком быстро меня убивали, и уже через несколько минут игры на мониторе загорелась кровавая надпись: «Акция провалена».
В итоге я позвонил в ДК Ленсовета, попросил позвать Марину из буфета… Еще до того, как она произнесла: «Алло?», я услышал ее запыхавшееся дыхание. Бежала, наверно, бедняжка…
Я ласковым голосом предложил:
— Мурлысь, давай я заеду за тобой к десяти?
— Да, — она, судя по голосу, пришла в восторг, — и мы как-нибудь незабываемо проведем вечер! Хорошо?
— Ну-дак, — приосанился я в Володькином кресле, — естественно.
(Окончание следует.)
Сергей Белорусец
Из белой тьмы
Белорусец Сергей Маркович родился в 1959 году в Москве. Окончил Государственную академию физической культуры. Стихи и переводы публиковались в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Юность», «Арион» и др. Автор нескольких книг для детей. Живет в Москве. В «Новом мире» печатается впервые.
* * *
Стариковские пальцы конверт бестолково мнут,Оставляя за кадром, допустим, такой сюжет:Обещала перезвонить через пять минут.А сама прислала письмо. Через тридцать лет.Начинается поиск сидящих на лбу очков.Продолжается он же, которому нет конца:Адресат блуждает по кухне, желтой от кабачков,Не замечая в зеркале собственного лица…
* * *
Улетел туалетный утенок.Ангелоидом стал нетопырь.В магазине горящих путевокНе отыщешь бесплатной — в Сибирь.Гусь свинье и товарищ Кащею,Чуть живой заводной соловей,Ты бросаешься веку на шею,Кто угодно по крови своей.Век тебе отвечает, как может,Разноцветными нитками шит:Ворожит, ублажает, корежит,Лезет в душу, на помощь спешит…Благородный любитель халявы,Теневой председатель жлобья,Даст тебе он и денег, и славы.А потом — закопает в себя.Даст тебе он и зрелищ, и хлеба,И земное подобье судьбы,И — сквозное присутствие небаНад любым пятачком городьбы…
* * *
Откупорив бутылку об оградкуГазончика, взошедшего на днях,Губами припадешь к миропорядку —И скроешься в неброских зеленях.Земную жизнь пройдя по захолустьям,Привал устроишь в парковом лесу, —И бабочка — лимонница, допустим, —Как желтый ангел, сядет на джинсу…
* * *
Взявшиеся словно дважды два,Запиши пришедшие слова.Звездочки в количестве трех штукНарисуй над ними (ноутбукДо сих пор — не по карману, что ж,Без него, сдается, проживешьЛет еще… Бог знает сколько лет…).Погляди в окно. Поешь котлет.Ржавой переделкинской водойВ общем душе голову помой —И — подкожно — сквозь житье-бытьеВдруг почувствуй время как свое…
* * *
За палаткой кучкуется пьянь,У небес вымогая десятку,Вместо дури подсунувший дрянь,Наркодилер идет на посадку.И приписан к последней строфеТелефонный звонок анонима,И заказан — как столик в кафе —Олигарх, проплывающий мимо…
* * *
В свете стоячих небес — обтекаемый взглядомСамодостаточный блок да в придачу к немуЗвуки газонокосилки за домом и садом,Словно держащее «до» бесконечное «му»…Медлить не хочется. Хочется медлить вразбивкуС чем-то другим, например, с убеганьем вперед……Град подмосковный горазд молотить по загривку.Ясно как день: это камешки в твой огород…
* * *
Он кончается во мгле —Как без марафета —День, сидящий на иглеСолнечного света.Время топчется в грудиВместо эпилога.Но маячит впереди —Вечная дорога…
* * *
Что ты видишь, кроме этих стен?Бледное подобье перемен,Где на стыках уличных паровДень качает в люльках маляров.Осень спит, — и сон осенний мглист,И тебя лениво, словно лист,Загоняет в собственный подъездНеохота к перемене мест…
* * *
Перелицованные дни,И жизнь твоя чужой сродни,И безымянный трафарет,Похожий на автопортрет,И эта улица не безВисящих наискось небес,С которых снег идет, виясь,Двоясь, водою становясь…
* * *
Съеден шоколадный Дед Мороз.После торта «Птичье молоко».Тянется невидимый обоз.— Далеко ли? — спросишь.— Далеко…— А давно ли?— Может быть, давней,Чем живем на белом свете мы.…День ползет.Как белый муравей.Белый муравей из белой тьмы.
* * *
Я подтяну живот, а ты лицо подтянешь —И мы продолжим путь дорогою добра…От пятен на ковре с лихвой избавит «Vanish»,От подковерных игр — отсутствие ковра…Приписанным к Земле частицам звездной пыли,Ниспосланным сюда в эпоху перемен,Нам дали этот мир, чтоб мы другой лепили.Не покладая рук. Не разрушая стен…
Александр Яковлев
