Collins, Randall. The Credential Society: An Historical Sociology of Education and Stratification. New York: Academic Press, 1979.
Collins, Randall. «Prediction in Macro-sociology: The Case of the Soviet
Collapse». American Journal of Sociology 100 (iggg): igg2-g3-
Collins, Randall. «Credential Inflation and the Future of Universities». In The Future of the City of Intellect, edited by Steve Brint. Stanford. CA: Stanford University Press, 2002: 100–122.
Durkheim, Emile. The Division of Labour in Society. New York: Free Press, 1964.
Goldstone, Jack A. Revolution and Rebellion in the Early Modern World. Berkeley: University of California Press, 1991.
Halnon, Karen Bettez, and Saundra Cohen. «Muscles, Motorcycles and Tattoos: Gentrification in a New Frontier». Journal of Consumer Culture 6 (2006): 33–56.
Milner, Murrayjr. Freaks, Geeks and Cool Kids: American Teenagers, Schools and the Culture of Consumption. New York: Routledge, 2004.
Schneider, Eric C. Vampires, Dragons and Egyptian Kings. Youth Gangs in Postwar New York. Princeton: Princeton University Press, 1999. Ill
Schumpeter, Joseph A. The Theory of Economic Development. New York: Oxford University Press, 1911.
Schumpeter, Joseph A. Business Cycles: A Theoretical, Historical, and Statistical Analysis of the Capitalist Process. New York: McGraw-Hill, 1939.
Skocpol, Theda. States and Social Revolutions. New York: Cambridge University Press, 1979.
Tilly, Charles. Popular Contention in Great Britain, 1758–1834. Cambridge MA: Harvard University Press, 1995.
Wallerstein, Immanuel. 1974–2011. The Modem World-System. Vols. 1–4. Berkeley: University of California Press.
White, Harrison C. Markets from Networks. Princeton, nj: Princeton University Press, 2002.
Zelizer, Viviana. The Social Meaning of Money. New York: Basic Books, igg4-
Майкл Манн
Конец, может, и близок, только для кого?
Введение
Исторические социологи вроде меня самого, неплохо предсказывают прошлое, но вот с будущим дела у нас обстоят неважно. Особенно трудно предсказывать будущее крупных социальных институций, вроде национального государства или капитализма. Легче тем, кто считает рассматриваемый институт «системой» со своей внутренней логикой развития, со свойственными ей циклами и противоречиями. В таком случае, выявив логику развития в настоящем, вполне можно спрогнозировать вероятное будущее. Именно так большинство ученых рассматривает капитализм. Экономисты-неоклассики считают, что капитализму присущи регулярные экономические циклы с неотъемлемой тенденцией к восстановлению равновесия. Итогом всех трудностей, с которыми капитализм сталкивается сегодня, непременно станет новый подъем, следом за ним какой-то новый кризис, после которого опять последует подъем, и так по бесконечно восходящей траектории развития. Те, кто вслед за Кондратьевым или Шумпетером признают существование глубоких, менее частых, но и более грозных циклов, также видят в этом некоторую внутреннюю регулярность и (в случае Кондратьева) предсказуемость. Даже Кейнс, который воспринимал само понятие равновесия с изрядным скептицизмом, тем не менее не отрицал, что в долгосрочном плане равновесие непременно восстановится, хотя и не без дружеского участия государства. В таких циклических моделях (кроме шумпетеровской) капитализм изображается как нечто вечное. Марксисты также полагают, что капитализм обладает внутренней логикой развития. У марксистов, однако, все исторические способы производства пронизаны системными противоречиями, которые в конце концов непременно погубят и капитализм.
Элементы системности явно постулируются и в так называемой миросистемной теории, главным представителем которой является Иммануил Валлерстайн. Единственная сложность в предсказаниях как марксистов, так и миросистемных теоретиков заключается в вопросе, что идет на смену капитализму (потому что многие из них больше не верят в то, что будущее непременно за социализмом). Поскольку большинство интеллектуалов, пророчествующих на тему капитализма, происходит с Запада, а у западного капитализма сегодня налицо серьезные трудности, то и в видениях будущего преобладают мрачные тона.
Увы, мне не дано испытать уверенности в будущем, будь то оптимистическом или пессимистическом. Тому есть три причины. Во-первых, главное препятствие заключается в моей общей модели человеческого общества. Я рассматриваю общества не как системы, а как множественные пересекающиеся сети взаимодействия, из которых наиболее важными являются четыре — это сети идеологических, экономических, военных и политических властных отношений. Сюда можно добавить геополитику как особое сочетание военной и политической власти, варьирующихся между тем, что принято называть «грубой» и «мягкой» силой. Каждый из этих четырех или пяти источников власти может обладать своей внутренней логикой и направленностью развития. Так что у капитализма вполне могут быть, скажем, тенденции к равновесию, внутренние циклы и противоречия — равно как и у других источников социальной власти. Возьмите в качестве примера циклы нападения/защиты, мобильности/статичности или постоянное наращивание огневой мощи, которые являются внутренними тенденциями военных властных отношений. Есть также долгосрочный рост структур государства или приход национальных государств на смену империям, что является тенденциями развития современной политической власти. Идеологии при этом имеют свои собственные циклы развития в зависимости от того, «работает» ли господствующая идеология, либо она более не справляется со своими задачами, и в таком случае какая из предлагаемых альтернативных идеологий в данной исторической ситуации принимается как выход из кризиса.
Все эти различные динамики «ортогональны» по отношению друг к другу. Иными словами, они взаимодействуют, но не систематически упорядоченным образом. Это означает, что мы можем до определенной степени выявить лишь «внутреннюю» динамику одного источника власти, поскольку каждый из них не абсолютно автономен от других, и развитие одного затрагивает развитие других. Признав важность таких взаимодействий, мы попадаем в более сложный и неопределенный мир, где, скажем, на развитие капитализма оказывают свое воздействие также идеологии, войны и государства. Я покажу это, когда попытаюсь объяснить два предыдущих кризиса капитализма — Великую депрессию и нынешнюю Великую рецессию. К сожалению, прихотливая сложность взаимосвязей делает предсказание будущего делом весьма трудным.
Во-вторых, сказать что-либо определенное о будущем проблематично еще и потому, что велика наша планета Земля; ее национальные государства и макрорегионы значительно отличаются друг от друга. Вследствие такого разнообразия общие тенденции, которые мы только что выделили, затрагивают одни страны и регионы больше, чем другие. В Греции сейчас может бушевать по-настоящему серьезный капиталистический кризис, тогда как в соседней Турции он едва заметен, а в Китае его практически нет. Эти различия могут также привести к различным траекториям мирового исторического развития. Например, в экономическом отношении Китай может обогнать Соединенные Штаты или Азия — Запад. У макрорегиональных сдвигов имеется множество исторических предшественников.
Тем временем появление ядерного оружия впервые в мировой истории обеспечило нерешаемость соперничества государств посредством войны. Полностью исключать возможность войны все же нельзя — и это ставит перед нами третью проблему. Человеческие существа не являются рациональными вычислительными машинами. Иногда перед ними возникают сложные ситуации, не имеющие очевидного решения. Иногда люди руководствуются не инструментальной рациональностью, а тем, что Вебер называл ценностной рациональностью, когда расчетливый личный интерес приносится в жертву общей идеологии. Нередко людьми движут эмоции, которые перевешивают разум. Таким образом, человеческие действия зачастую непредсказуемы. В XX веке люди не раз принимали решения, которые кажутся нам сегодня иррациональными. Чего стоили две опустошительные мировые войны и утопические попытки тотального переустройства человеческого общества. Нет никаких оснований думать, будто XXI век окажется в этом отношении совершенно другим.
