– Никита Владимирович, у нас небольшой форс–мажор с Надеждой.
Я оставила врачам телефон Никиты как контакта, кому звонить если со мной что–то случится. Мама далеко, а этот чертяка успел познакомиться и подружиться со всеми медсестрами в отделении. И в отличие от университета, здесь наш роман сочли трогательным и милым.
Мне казалось, что я проспала неделю. Когда открыла глаза, голова была тяжёлая, словно чугун, губы пересохли.
– Пить, – обратилась, сама не понимая к кому, ведь взгляд всё ещё не сфокусировался толком.
Тем не менее я сразу поняла, чьи руки помогают мне сделать глоток, и тут же заставила себя открыть глаза и сфокусировать зрение на нём.
– Никита?
– Надя, что за геройства?
– В смысле? – переспрашиваю слегка заторможено, потому что тело еще не все пришло в себя после лошадиной доли успокоительного, которое мне, судя по всему, вчера вкололи.
– Мне вчера всё о тебе доложили, мелкая. Зачем так издеваться над собой? Ты разве не хочешь побыстрее выздороветь и вернуться домой?
– Сейчас я пытаюсь понять, почему твои полуголые фото мне присылает Геля и почему мы всё ещё не говорим об этом, Жданов. Какого чёрта это было? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Так хорошо получился? – нерадостно скалится и головой машет в сторону мобильника, – покажи, порадуй художествами Гели.
– Так хорошо, что меня лошадиной дозой успокоительного приспали, – хмуро бурчу, потянув руку за телефоном. Открываю фото и поворачиваю экраном к нему.
– Ничего не хочешь рассказать? – спрашиваю, пока он хмурится, глядя в экран.
– Вечериночка… – вновь улыбается, рассматривая себя на экране, – пятничная вечериночка у Гели в планах намечалась. Захотелось блеснуть своими прелестями, но немного адресом ошиблась. Не бери в голову. Я её не приглашал. Как пришла, так и ушла.
– Вечериночка, – негромко и офигевая повторяю за ним раздражающе приставучую песню Брежневой и закатываю глаза. – Ты бессмертный, Жданов. Если я бы не была сейчас так спокойна от лекарств, я бы тебе сейчас такую вечериночку устроила, что вся палата окрасилась бы в красный.
– Строгая ты девочка, Наденька, – сонно щебечет Вера Павловна, которая не скрывая души не чаяла в Нике. Да что тут, тут повально все попали под его чары.
– По делом. Если ты никого не ждёшь – не открывай дверь. И не будет тебе бесплатного стриптиза, Жданов.
– Золотые слова, Вера Павловна, но Наденька у меня – огонек, вспыхнет не разобравшись. Но поверьте, я готов простить её за вознаграждение, – балагурит на все стороны этот комик, а отвечать конкретно не спешит, мне пришлось его солидненько ущипнуть. – Ай, мелкая, да ждал я вечером, ждал, но не Гелю, а доставку еды. Кушать очень хотелось.
– Никогда не поздно учиться готовить, раз к тебе на своих двух приходят полуголые десерты с шампанским, – я всё ещё сержусь, но выяснять отношения при пожилых соседках палаты – такое себе удовольствие. – Наклонись ко мне, Никита, – перевожу взгляд на его губы, обманом заставляя подумать, что сменила гнев на милость.
Но когда он наклоняется, я не целую его, а тихим хищным голосом шепчу:
– Я знаю Гелю и на что она способна. Скажи, что там не было прикосновений и поползновений, которые бы меня расстроили, – выжидающе смотрю ему в глаза.
– У Гели не такие сексуальные формы, как у тебя, – опять смеется, касаясь моих губ. – И пальцы не такие нежные.
– Зараза, – рычу негромко, – придётся пальчики блудливые таки переломать, как только меня отсюда выпустят.
Завидую его самообладанию. Сидит, улыбается, балагурит после такого инцидента. Вряд ли он бы находился в таком расположении духа, если бы ему кто–то скинул моё полуголое фото, а потом ещё выяснилось, что пальцы у него нежнее, чем у кого–то, кто посмел лапать меня.
Внутри начинает пылать пламя и я понимаю, что действие успокоительных рассеивается. Настроение на нуле, злюсь, а что с этим делать не понимаю.
Случилось то, что случилось.
– Я хочу знать всё в мельчайших подробностях, – хмуро ставлю условие, – и будь предельно честен со мной, потому что от этого зависит, сколько зубов эта дрянь сохранит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
32 глава
Вчерашний вечер коту под хвост. Моего самообладания хватило ровно на пять минут после слишком дрянного поступка Гели.
И я ожидал от Нади подобного представления: допроса с пристрастием. Впрочем, имеет право. Она ведь не осведомлена о финале битвы полов. А он был слишком ярким и шумным.
Я пытался отшучиваться, как можно меньше выдавать информации при посторонних. Бабульки в палате были весёлые, но и ушастые. Хочет знать, вижу по глазам. И мне не хочется, чтобы шальная кровушка мелкой разыгралась до очередного укола успокоительного.
– Дамы, простите, если в моём рассказе проскочит мат и ваши уши скрутятся в трубочку, – смеюсь, а за мной и глаза и уши палаты.
Мне действительно неприятно вспоминать то, что наглая, пошлая студентка пыталась проникнуть в мои трусы. Будь я без штанов и трусов, или в халате или полотенце, мне бы со скоростью света сумели отсосать. А так я успел сильно стиснуть запястье девицы, тем самым пресекая её дикое желание поиметь меня. Был прав отец в мои далекие юношеские годы: никогда не мешай работу и постель, это чревато последствиями. И я не смешивал, везде блядствовал, трахал женщин, но не у себя на работе.
– Я её выгнал, когда она пыталась схватить меня за яйца. Её спасло только то, что ко мне забежал Тарас, он то и выволок пьяную разъяренную Гелю из моей квартиры. Я ему даже сказал: дружище, такие особы не стоят твоего внимания, женщина однодневка. Поразвлекаться – да, но что–то мутить – нет. Но сомневаюсь, что он услышал мои слова, – подмигиваю надутой Наде, и все это время не перестаю сплетать наши пальцы. – Успокоилась?
Стреляет рассерженным взглядом в меня.
– Я её удушу, – цедит сквозь зубы, всё же переплетая пальцы с моими и сжимая мою ладонь. – Тарас не представляет, в чём хочет запачкаться. У неё таких как он пол города. Но зациклена она на одном, – хмуро смотрит на меня.
– Давай о приятном. Я Тарасу не советчик. У меня есть приятные новости: в понедельник вечером прилетают мои родители.
– Ого, – слетает с губ растерянный возглас и девушка сводит брови, окидывая себя оценивающим взглядом, – да, красотка та ещё, – недовольно бормочет вслух и поднимает взгляд. – Меня выпишут в понедельник. Если, конечно, мои вчерашние поскакушки здесь не задержат.
– Если сегодня и завтра будешь пай девочкой, то выпишут. И я ещё вот что хотел сказать. На первое время я заберу тебя у себе. Попробуем жить вместе, посмотрим что из этого получится.
Я впервые решаюсь на такой эксперимент, но мне он очень интересен.
– Родители, жить вместе, – повторила растерянно Надя и ненадолго примолкла, поглаживая пальцем мою ладонь. – не спеши хмуриться, меня это радует и льстит, но если мыслить трезво – всё происходит слишком быстро. И не даром же говорят: поспешишь людей насмешишь. Ты уверен, что ты хорошо это обдумал?
– Надь, вот очнись,– смеюсь, – я тебя забираю на неделю, чтобы ты была после операции под присмотром и не толкалась в трамвае среди толпы. Так пойдет?
Впервые за всё время Надя рассмеялась.
– Подловил, значит, я услышала то, что хотела услышать.
Её рука легла мне на шею, Надя притянула меня к себе и поцеловала.
– Твоя взяла, Жданов. С тобой я на всё согласна. Не заставляй меня пожалеть об этом.
– Ай, Надя, Надя, – целую пухлые губы и ещё некоторое время общаюсь со своей неугомонной девушкой.
Доктор давал обнадёживающие прогнозы на счет выписки. Немного сетовал на вчерашнее происшествие. Надю вовремя завернули, вот и обошлось.
По возвращению домой, усиленно занимался устранением всех хвостов, чтобы максимально разгрузить следующую неделю. Родителям не говорил о том, что временно пожить забираю к себе Надю. Впрочем, мама, зная меня, руки потирает. А в эти дни спит и видит, что сын точно не оставит любимую девушку в беде. Что же, ещё один опыт, который нужно пережить. Я немного волновался, закупаясь продуктами. Мама любит готовить. И то время, что мы не будем посещать рестораны, она обязательно будет пытаться накормить меня чем–то вкусным.
