Она уже почти верила, что все, что Рейлан рассказал — правда. Нарочно такого не придумаешь! И честно говоря, ей было жаль эту женщину, о которой он говорил с такой злостью. Мысленно Грейс поставила себя на ее место — наверное, и ей бы было тяжело жить с человеком, который делает то, что она считает неправильным…
Закончила рисовать она через три часа — больше не получалось, пропал «кураж». Ну что ж — на сегодня сделано достаточно, общий контур уже виден и трава получилась как живая!
Выпустила котов и, поднявшись наверх, увидела, что Рейлан развлекается: достав из коробки с игрушками старую железную дорогу, он разложил ее на дощатом полу, поставил на рельсы пару вагончиков, а сам копался в подготовленной для распродажи коробке, вывалив половину ее содержимого на пол.
Увидев Грейс, улыбнулся и сказал:
— Шикарная вещь! Всю жизнь о такой мечтал, с самого детства! Ты ее что — тоже продавать собираешься?
— А зачем она мне?
— Давай я ее у тебя куплю! А паровоз тоже есть?
— Купи! — рассмеялась Грейс. — Паровоз вон в той коробке. И там еще стрелка с семафором и трансформатор.
— Только с деньгами придется подождать, пока я снова не приеду — сейчас у меня ни цента нет! Отложи ее для меня, ладно?!
Сердце ее подпрыгнуло и заколотилось от этих слов — «пока я снова не приеду». «Пока я снова не приеду»… Он что, действительно собирается снова приехать? Или это случайно вырвавшаяся, ничего не значащая фраза?
Спросить? Нет, не надо, ни за что! Спросить?
Но Рейлан уже склонился над коробкой С паровозиком. Сообщил, не оборачиваясь:
— У-у, тут целых два! И еще рельсы! Слушай, тут, на чердаке, нигде электричества нет? Я бы с удовольствием погонял поезда!
Нет, она не будет ни о чем спрашивать. Не будет! Грейс заставила себя рассмеяться:
— Рейлан, ну в самом деле — сколько тебе лет?
— Тридцать два… А что?
Она думала, он старше…
— Ничего. Можно снизу кабель протянуть, у меня есть длинный.
Нет, она не будет спрашивать!..
Он заметил, как замерла Грейс. Замерла, испуганно взглянула, словно собираясь что-то спросить, и — промолчала.
Фраза вырвалась, в общем-то, случайно, вполне естественная в данном случае: заеду в следующий раз, завезу. И только сказав это, Рейлан понял, что следующего раза не будет — пройдет несколько дней, и он уедет из этого дома, и едва ли судьба снова занесет его в маленький городок на юге Колорадо…
Ощущение было такое, как от удара под дых.
Наверное, стоило теперь свести все к шутке — но слова не шли с языка.
— Ну что — дорисовала? — после секундной паузы спросил он. — Фреску говорю, дорисовала?
— Нет, что ты — там еще на пару дней работы. Наверное в субботу закончу… Да, Кип звонил. Говорит, эти, из Техаса, уезжают — мои коты их добили, — она рассмеялась — как ему показалось, несколько принужденно. — Хочешь, пойдем кофе попьем? А потом я за землей поеду…
Рейлан вдруг подумал: а может, действительно приехать к ней, когда все кончится — хотя бы на несколько дней?
Но вслух сказал только:
— Пойдем!
Проходя мимо холла, он попытался подглядеть — что же Грейс там успела нарисовать?! Не вышло: вся стена была затянута пришпиленной к ней простыней.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В субботу рано утром позвонила Моди, еще раз напомнила, что «званый ужин» начнется в семь часов — и чтобы Грейс не вздумала опаздывать или делать вид, что забыла!
— Да-да-да, я все помню, — сонным голосом отозвалась Грейс, — и про торт помню, и дай поспать!
— Уже почти восемь!
— Ну и что?!
Положила трубку. И правда, почти восемь… Пора вставать: нужно торт успеть сделать и на чердаке хоть пару коробок разобрать. И дерево закончить — там часа на три работы осталось, не больше!
Или все-таки поспать еще, пока коты молчат?..
Грейс покосилась на темноволосую голову на соседней подушке.
Словно подслушав ее мысли, Рейлан повернулся на другой бок и обхватил ее теплой тяжелой рукой.
Спросил, не открывая глаз:
— Кто звонил?
— Моди.
— А-а… — он глубоко вздохнул и поерзал, устраиваясь поудобнее.
Спать уже не хотелось. Вылезать из-под его руки тоже не хотелось. Оставалось тихонько лежать и греться в уютной полудреме.
Но в намерения Рейлана, как выяснилось, не входило «тихонько лежать»: свое вчерашнее заявление «Нет ничего лучше хорошего утреннего секса» он, похоже, решил подтвердить и на практике. Грейс поняла это, когда его рука, до того мирно покоившаяся на ее боку, неторопливо поползла вниз, пока не добралась до ягодицы — и так же медленно начала поглаживать ее.
Глаза его открылись.
— Какая ты мягонькая… — сонным голосом протянул он. Ткнулся носом ей в ухо и добавил: — И как пахнешь вкусно… И тут тоже… — поцеловал в шею. Поднял голову: — Перестань хихикать, все настроение сбиваешь!
Как-то один приятель Рейлана, расставшись со своей подружкой — начинающей поэтессой — сказал:
— С этими «творческими личностями» никогда не знаешь, чего от них ожидать!
Теперь Рейлан на собственной шкуре ощутил справедливость этих слов.
С утра все было вроде бы нормально: они с Грейс неплохо побарахтались под одеялом, потом «повторили» в душе… (Он, собственно, в начале не собирался «повторять» — но, когда она, удаляясь в сторону ванной и при этом не позаботившись накинуть на себя халат, со смехом бросила через плечо: «Надеюсь, ты не намерен и сегодня мешать мне мыться?» — воспринять эти слова иначе как вызов, особенно в сочетании с кругленькими, крепенькими, плавно покачивающимися ягодицами, Рейлан просто не мог).
И завтрак был отменный, именно такой, какой положен хорошо поработавшему мужчине: колбаски с пюре, гренки по-валлийски и большой кусок яблочного пирога. Словом — грех жаловаться!
Но когда Грейс пришла за сервировочным столиком, Рейлан заметил в ее глазах странное отсутствующее выражение. Спросил — не случилось ли чего? Она отреагировала не сразу:
— А? Чего? Нет, все в порядке… Коты-коты, пошли, вкусного дам!
Спустя пару минут забежала, достала из ящика отвертку и стамеску, на предложение помочь (стамеска — дело мужское!) заявила:
— Я иду рисовать, не трогай меня.
Вскоре он услышал знакомое монотонное пение.
Продержался Рейлан часа полтора, даже больше. Затем вышел в коридор, тихо подобрался к холлу и увидел, что Грейс сидит на корточках и энергично размешивает что-то в большой пластиковой банке. Больше ничего рассмотреть не удалось — едва заметив его, она сердито, непонятно почему шепотом, рявкнула:
— Брысь отсюда! — потом, очевидно, вспомнила, что он все-таки человек, а не кот, и сказала, нервно тряся рукой, точно отмахивалась от назойливого комара: — Не мешай мне, пожалуйста!
А он и не собирался мешать, хотел только попросить радиоприемник — музыку послушать!
Вот тут он и вспомнил слова приятеля…
Появилась Грейс в чулане лишь часам к двум. Вид у нее был самый что ни на есть благостный, а на лице сияла такая улыбка, что напоминать ей о брошенном в его адрес пакостном «Брысь!» Рейлану сразу расхотелось.
— Я закончила! — сказала она с радостным удивлением, будто сама в это не очень верила. — Дорисовала, слышишь! Пойдем смотреть! — Подошла, все так же сияя протянула заляпанную краской ладошку: — Пойдем! — и повела его в холл, приговаривая на ходу: — Нужно смотреть футов с пяти-шести, чем дальше, тем лучше, а то ближе мазки видно, а издалека просто здорово, я сама даже не ожидала, вот отсюда смотри, отсюда лучше всего! Смотри!
На полу холла были набросаны тряпки и мятая фольга, на расстеленной газете стояли банки с краской и валялись кисти. А стена…
Стена выглядела окном в неведомый сказочный мир — казалось, можно шагнуть туда и вдохнуть теплый весенний воздух. До самого горизонта тянулись поросшие травой, тающие постепенно в дымке холмы, на небе виднелись едва заметные розоватые облачка.
Но главное — дерево! Оно возвышалось на переднем плане — могучее, кряжистое, с толстыми раскидистыми ветвями и густой, переливающейся всеми оттенками зеленого листвой. Тут и там на ветках сидели крошечные, в полпальца, птички, по стволу бежала ящерка, а из травы у подножия торчала любопытная мордочка енота.
К этому дереву хотелось подойти, потрогать шершавую нагретую солнцем кору; посидеть рядом, отдохнуть в его тени — а потом двинуться дальше, за холмы…
— Обалдеть! — сказал Рейлан после паузы. Ничего подобного он увидеть и правда не ожидал.
— Правда, хорошо?!
Он перевел взгляд на Грейс. Она смотрела на него снизу вверх радостно распахнутыми глазами и выглядела сейчас как маленькая девочка, ждущая похвалы. Снова непривычное чувство нежности сжало грудь…
