туннелям часто течет ледяная вода из подземных источников, порой приходится передвигаться по колено в воде.
6. Независимо от погоды наверху, температура под землей круглый год не превышает тринадцати градусов по Цельсию. Примечание: это очень холодно, особенно если идешь по колено в почти ледяной воде.
7. Сто пятьдесят метров – это сто шестьдесят ярдов, приблизительно длина футбольного поля. Подземного футбольного поля. Чертовски темного.
8. Сталактиты висят на потолке и больно бьют тебя по голове, если не успеваешь пригнуться, а о сталагмиты ты спотыкаешься.
9. Художники, рисующие граффити, – бесстрашные люди.
10. Никогда не верьте невысокому человеку, который говорит, что под землей можно стоять в полный рост.
Рокс охотно делится своими знаниями, будто не замечая моего смятения. Поскольку я оделась сегодня утром для осмотра достопримечательностей, а не для блуждания по катакомбам, то немедленно промокаю до костей, а мои легинсы покрываются грязью. В момент, когда я думаю, что самым трудным делом было пролезть задом в дыру в земле, моему взгляду открывается в неверном свете фонаря низкий скалистый туннель. Рокс идет впереди, освещая путь. Мы, согнувшись, бредем по колено в воде, и мне кажется, что этот кошмар никогда не кончится. Внезапно каменные стены туннеля начинают трястись. Я хватаю девушку за грязный комбинезон, уверенная, что пришел мой смертный час.
– Это поезд, – шепчет она, – когда над нами проходит метро, чувствуется сильнее.
Девушка останавливается, и мне в лицо сыплется каскад мелкого песка. Вместо крови по венам течет чистый адреналин. Я прижимаю свободную руку к груди, уверенная, что у меня сейчас разорвется сердце. И вдруг слышу, что Рол, шлепающий сзади, мурлычет себе под нос бодрую песенку. Он согнулся почти напополам, и свет от фонаря у него на лбу танцует по воде. Это вселяет надежду.
Рокс ускоряет шаг, хотя грязная вода у нас под ногами таит множество опасностей. Я спешу за девушкой, согнувшись и вытянув руку вперед, на случай если упаду.
– Это подземная вода, не из канализации, – говорит она, – не бойся, от нее не заболеешь.
– Это радует, – выдыхаю я.
Мне кажется, что мы бредем по подземелью целую вечность. Рокс резко останавливается, и я чуть не натыкаюсь на нее и одновременно чувствую на своей пятой точке чью-то руку.
– Ah, pardon, pardon, – извиняется Рол. – Tu as arrêté trop vite![14]
Даже на французском это слабое оправдание, но мне сейчас не до флирта. Я отодвигаюсь от Рола и вперяю взор в темноту.
Рокс направляет фонарь на расщелину в стене. Потолок там спускается вдвое ниже.
– Мы там уже были, – говорит она. – Видишь, потолок уходит вниз? И Рол нашел бедро.
– Что нашел? – не успеваю удивиться я и вдруг оказываюсь в полной темноте.
– Я здесь, – окликает меня девушка, и до меня доходит, что она не растворилась в воздухе, а резко свернула вправо.
Я поворачиваю за ней, а Рол в буквальном смысле слова висит у меня на хвосте.
В туннелях все звучит как-то приглушенно. Я всегда считала, что в пещерах гуляет эхо, но здесь это не так. И когда я вижу вдалеке мерцающий свет, то не сразу слышу крики. Внезапно огней становится больше, и все они направлены в нашу сторону.
– Merde, – ругается Рол. – Катафлики.
Он толкает меня к девушке, которая стоит в каком-то углублении с бетонными, а не каменными стенами. Я вцепляюсь в ее рукав, и она притягивает меня к себе, направляя фонарь вверх.
– Хорошая новость, – шепчет она. – Там выход.
Сверху течет вода, а проследив взглядом за лучом фонарика, я замечаю на стене бетонного колодца железные перекладины – заржавевшие и зеленые от водорослей. В воздухе чувствуется привкус железа. На высоте в четыре-пять метров путь преграждает ржавый металлический люк. В нем вырезано квадратное отверстие для перекладин.
– Allez, allez[15], – шипит Рол, протискиваясь вперед.
– Видишь эту панель? – шепчет Рокс. – Она этажом выше. Если пролезем туда, они нас не увидят.
Я хватаюсь за нижнюю перекладину.
– Не спеши, – говорит она.
Я слышу вдалеке хлюпающие шаги и тяну девушку за рукав, а она продолжает:
– Рол полезет первым. Там, наверху, крышка, для тебя она слишком тяжелая.
Я настолько напугана, что не начинаю оспаривать это сексистское предположение и даже не вспоминаю анекдота про канализационный люк, а молча карабкаюсь вслед за парнем по скользким перекладинам, уходящим в бесконечность. К началу подъема мои ноги онемели от холода, но когда мы наконец пролезаем через металлический люк, они горят от напряжения.
Протиснувшись сквозь маленькое квадратное отверстие, я узнаю плохую новость.
– Давай отдохнем немножко, – пыхтит Рокс, пролезшая следом за мной.
В свете фонарика я замечаю, что туннель продолжается, а метрах в пяти наверху виднеется следующий люк.
– Что, еще один? – шепчу я, с трудом отдышавшись.
Рокс кивает, и лучи от ее фонаря пляшут по стенам колодца.
– Не один, а три или четыре. Да, забыла тебе сказать, одну ногу всегда держи на ступеньке, панели иногда выскакивают.
– L’effondrement! – говорит Рол, имитируя рукой небольшой взрыв.
Внизу раздаются голоса. Я замечаю белки расширившихся от страха глаз Рола, и мы погружаемся в непроглядную темноту: мои спутники одновременно выключают фонари. Меня охватывает ужас, и я испускаю негромкий осипший писк. Махать рукой перед лицом бесполезно, тем более что обе мои руки вцепились в ржавую железяку. Впервые в жизни я не могу понять, открыты мои глаза или закрыты.
Когда я начинаю думать, что вот-вот сойду с ума от сенсорной депривации, темноту прорезает луч света. Он исходит снизу, из отверстия, через которое мы только что пролезли. Рол у меня над головой переступает с ноги на ногу, и мне в лицо сыплется дождь из ржавчины. Рокс прижимается к стене, я инстинктивно делаю то же самое.
– Bonjour? – окликает нас глубокий голос, так громко, словно его обладатель находится прямо у меня под ногами.
Собственно, так оно и есть. Рокс прижимает палец к губам. Какое-то время слышен только звук капающей воды, затем свет гаснет. Девушка осторожно протягивает руку к моей ноге. Через мгновение сверху вновь сыплется ржавая пыль – Рол продолжает подъем. Я судорожно хватаюсь за ближайший поручень и карабкаюсь наверх, только теперь в полной темноте.
Жжение в руках и ногах становится невыносимым. Единственное, что заставляет меня продолжать, – страх упасть в разверзшуюся под нами пропасть. Мы мучительно медленно ползем вверх: шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Руки и ноги трясутся от напряжения. Мы протискиваемся еще через четыре панели, и последний пролет я преодолеваю уже на одном голом отчаянии.
Наконец наступает долгожданный момент, когда мы останавливаемся. Рол разражается тирадой