Через две недели ученые и воташимги отправились дальше. Позже они установили контакт еще с одним племенем, более многочисленным. В нем было восемьдесят человек.
Охотники использовали бумеранги из тяжелого дерева, и речь этого племени отчетливо походила на речь северных вотаграбов.
Три недели оседлой жизни фон Биллман провел, записывая речи аборигенов. На прощание племена устроили банкет. Все ели конину и лосятину, добытую главным образом Грибердсоном. Именно в те дни поведение Дубхаба стало тревожить путешественников во времени.
Дубхаб был дружелюбным человеком, всегда улыбался и шутил. Но за каждой его шуткой угадывалась алчность. Дубхаб был предком всех попрошаек. Вдобавок он отличался необычным самомнением. Положение в племени его не удовлетворяло, но до появления пришельцев он мирился с ним и палец о палец не ударил бы, чтобы его изменить. Как только в племени поселились ученые, Дубхаб заинтересовался огнестрельным оружием, а также действием медикаментов и наркотиков. Грибердсон объяснил ему, как умел, используя свой ограниченный словарь воташимгов. Несколько раз он давал Дубхабу стрелять из ружья в животных.
Это было ошибкой. Вслед за Дубхабом и другие стали просить, чтобы им дали оружие.
Грибердсон вовремя понял, что будет плохо, если у людей исчезнет страх перед гремящими палками. Люди могли попытаться завладеть ружьями и направить их против ученых, хотя это было маловероятно, так как дикари понимали, что сила пришельцев не только в оружии. К тому же их считали не людьми, а скорее духами во плоти.
Грибердсон отказал. Он сказал, что Дубхабу позволили стрелять из ружья лишь для того, чтобы проверить его реакцию. И больше никогда ни Дубхабу, ни кому либо другому стрелять не придется.
Дубхаб улыбнулся и сказал, что будет так, как хотят пришельцы, но Грибердсон опасался, что за этой улыбкой кроется что-то. И оказался прав. При любом удобном случае туземец принимался расхваливать достоинства своей старшей дочери Нелиски, а однажды прямо заявил, что Грибердсону следует взять ее в жены.
Положение тестя Курика, по мнению Дубхаба, сулило немалые выгоды.
— Этот человек — не просто древнейший попрошайка, — сказала Речел. Это какой-то Донаполеон, Протогитлер.
Однако сверхсамоуверенный предок Наполеона прибежал к Грибердсону с просьбой вырвать у него больной зуб и в этот момент был мало похож на своего знаменитого потомка. Он почувствовал боль в зубе мудрости, когда грыз кость. Грибердсон, обследовав его рот, обнаружил, что зуб глубоко прогнил, а вместе с ним и три соседних. Их надо было немедленно вырвать, пока ядовитые выделения не заразили другие зубы.
Все это он объяснил Дубхабу.
Он особо упирал на то, что с момента исцеления жизнь его будет принадлежать Грибердсону, и Дубхаб должен это помнить. Если зубы выпадут естественным путем или будут удалены с помощью жестокой и безграмотной хирургии Гламуга, Дубхаб может умереть.
Операция прошла успешно, и пациент остался жив, хотя были мгновения, когда он предпочел бы скончаться. Присутствовало при этом все племя.
Больше всего людей удивило, что Дубхаб проспал операцию с первой до последней минуты.
Нелиска сказала, что будет счастлива стать Грибердсону подругой. Тот ответил, что Нелиска очень мила, но жениться он не собирается.
Тогда, уже без свидетелей, Дубхаб предложил, чтобы Грибердсон взял Нелиску без брачной церемонии. Такой великий дух, как Грибердсон, не может быть ограничен условностями, как простые смертные. А Нелиска будет рада родить ребенка от великого духа.
Грибердсон вспылил и сказал, что если Дубхаб не отстанет от него со своими аферами, он отведет его к старейшинам, и те за нарушение законов племени могут наказать его изгнанием. Услышав это, Дубхаб посерел. Как и любого первобытного дикаря, ничто не могло испугать его больше, чем отрыв от племени.
После операции Гламуг попросил зубы Дубхаба и, получив то, что от них осталось, сложил в небольшую кожаную сумку. Затем он стал размахивать своим «ва-оп-сомна-емп», произнося заклинание против злой воли, а потом быстро зарыл сумку на склоне горы под камнем. Никто теперь не мог использовать зубы Дубхаба в колдовских целях.
Грибердсон подозревал, что несколько осколков зуба Гламуг приберег на тот случай, если Дубхаб станет его врагом. Но подозрения могли оказаться и напрасными, так как по обычаям племени, Дубхаб мог убить Гламуга и не понести кары, если бы смог доказать, что шаман использовал его ногти, зубы, волосы или слюну в колдовских целях, пытаясь причинить ему вред. Дубхаб встал на ноги удивительно быстро — помогли антибиотики. Три дня спустя племя сложило шатры и вновь отправилось к югу.
Грибердсон возглавлял колонну. Следом за ним шли трое его сотрудников, далее — Гламуг, размахивающий ва-оп — сушеной тыквой с камешками внутри, затем Таммаш — вождь и Ангрогрим — сильнейший воин. За ними двигался певец Везвим, не уступавший в колдовстве Гламугу, так как большинство его песен использовалось в магических целях. Следом шел Дубхаб, утративший способность улыбаться, а поэтому очень печальный и недовольный.
Рядом с ним шел Шивкет, гравер и художник, выполнявший большую часть своей работы по заказам Гламуга. Почти все его изделия, как и песни Везвима, находили применение в магии. Далее следовали, в строгом соответствии со своим общественным положением, остальные мужчины, а лишь за ними — женщины и дети, также согласно рангам.
С тыла и флангов колонна охранялась слабыми воинами и подростками, которые еще не принимали участия даже в чисто символических поединках. Племена сражались между собой редко. Инцидентов, подобных столкновению с вотаграбами, за всю свою долгую жизнь не мог припомнить даже Квакаг, старейший охотник племени. Иногда случалось, что один-два воташимга встречали на пути чужих охотников, но далее обмена камнями и копьями дело не заходило. Очень редко чужаки убивали мужчин или похищали женщин и детей.
Через несколько дней Квакагу удалось все же вспомнить битву, которая произошла в зиму Красного Снега. Вспомнив, он тут же упал замертво. Либо старое сердце не выдержало воспоминаний, либо ему предстояло остановиться именно в эту минуту — никто не знал, и Грибердсон вскрыл труп, надеясь получить сведения о сердечных заболеваниях Мадленской эпохи.
Квакаг был сед и покрыт морщинами и при жизни страдал нервным тиком. Вскрытие показало, что будучи шестидесятилетним он имел сердце, которому смело можно было дать все восемьдесят. Когда-то он перенес лихорадку. Кроме того, старик болел ревматизмом, оспой и во рту у него оставалось двенадцать зубов. Из них шесть он потерял при встрече с пещерным медведем, остальные сгнили, и Гламуг вырвал их, ничуть не тревожась о том, что Квакаг при этом испытывал жуткую боль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
